Тимофей Царенко - Сборник Паровозы и драконы [2 книги]

— Ничего, Ричард, самое худшее, что может случиться при общении с девушкой — равнодушие. Судя по твоей классификации, мисс Девис почти была готова раздеться, — пробурчал Салех, поднимаясь.

— Уррод лысый, ты что за цветы заказал?

— Самые дорогие…

— Сэр Ричард Гринривер? — прошипели откуда-то сверху.

— А, мисс Стюарт… Погодите, я всё… — женская туфля впечаталась Ричарду в лицо, сворачивая нос.

Девушка махнула чем то, и Гринривер, следуя вновь приобретенным рефлексам, откатился в сторону. Рядом что-то вошло в мрамор пола, выбив крошку.

— Монстр, чудовище, скотина! — острый каблук впечатывается в солнечное сплетение. — Оставьте меня в покое!

Девушка удалилась. Ричард оглянулся и стал с интересом разглядывать букет, вонзенный в камень пола. Сейчас было сложно различать, что изначально это были за цветы, все листья заострились. Но по разлетевшмся лепесткам можно было сделать вывод…

— Солнечные пионы и золотые рододендроны… — простонал молодой аристократ, поднимаясь с пола. Одиннадцать пионов, мистер Салех, это слишком сложная подстава для вас. Они были самыми дорогими? О боги, что с вами? — в этот момент Ричард увидел, что его душехрантель пытается вправить себе ногу, которую, судя по всему, выбили из сустава. Нога с противным хрустом встала на место. Инвалид поморщился.

— Самые дорогие, как и сказал, по себрбянному за штуку… — сквозь зубы выдал бывший вояка.

Ричард поднялся на ноги.

— Сэр Гринривер? — снова девичий голос.

— А, мисс Сертос, может быть, вы хоть дадите… — пощечина обожгла лицо.

Вскинув хорошенькую головку, девушка удалилась в другой конец зала.

— Мистер Гринривер, дурашка, ну не при людях же! В конце недели, после занятий, надеюсь вы будете так же решительны! — прошептал кто-то на ухо Ричарду. Но владелица голоса явно была слишком далеко.

— Мистер Салех, дайте угадаю, Ребеке вы дарили другие цветы? — Ричард закинул голову.

— Да, фиолетовые… — прогудел Рей.

— Ох болван… — простонал Ричард в ответ.

— Да что такое? Что за муха их укусила? Это же были цветы, просто цветы! — простонал в отчаянии Салех тяжело опускаясь на лавку. Он достал из кармана платок и протянул нанимателю, чтобы тот унял кровь из разбитого носа.

— Есть такая наука, флориография! Вы явно не слышали такое слово. Желтые цветы означат неприязнь и разлуку. Рододендроны — цветы страсти. Пионов ведь было одиннадцать? Это число — выражение пламенной благодарности возлюбленной. Теперь перевожу, вы этим милым дамам от моего имени сказали следующее: спасибо за ночь страсти, это было омерзительно. Мистер Салех, если бы вы дважды за эти дни не спасли мне жизнь, я бы повесил вас на собственных кишках!

— А что Стюарт? — попытлся сменить тему Рей.

— Фиолетовые пионы? Рододендроны красные?

— Угу…

— Буду рад вас совратить! Обращение к действующей любовнице.

— Один из трех — это результат… — оптимистично заявил смущенный инвалид. И я ведь не знал, эту вашу флори…

— Только это вас и извиняет! Считаю наш спор насчет мисс Стюарт аннулированным!

— Нет, — буркнул Салех.

— В каком это таком смысле? — окрысился Ричард.

— Это запросто мог быть твой план. Эти пионы стоили по полторы серебрушки за штуку. Они были самые дорогие в лавке. Ты мог этот план и придумать! Так что Ричард, некрасиво вышло, но тут только ты виноват.

Графеныш только скрипнул зубами. Возразить ему было нечего. Студенты гудели, обсуждая случившееся. На компаньонов старательно не смотрели. Повар принес поднос с едой, а еще пару полотенец и миску с колотым льдом. Ричард лишь благодарно кивнул такой заботе.

Между ними и остальными студентами снова возникла зона отчуждения. Хромающий Рей суетился, готовясь к занятиям. Ричард молчал и болезненно шипел, касаясь распухшего носа.

Первой лекцией была география. За ней — натуроведение. На каждом из предметов проходил письменный тест, который Ричард проходил едва не зевая. Отчуждение молодого аристократа прерывалось лишь редкими, бросаемыми украдкой взглядами, которые было сложно прочитать.

Семинар по использованию атрибута проходил в небольшом зале, в котором даже не было доски.

Вошедший преподаватель, молодой мужчина, представился мистером Смитом, после чего объявил, что занятия будут проходить индивидуально. Вскоре в аудитории начали заходить преподаватели, уводя студентов за собой. Ричарда увел грузный мужчина с вислыми усами и уставшим лицом. А Рей своего преподавателя узнал.

— Профессор Ремуль? — окликнул он старичка.

Профессор выглядел донельзя рассеянным. Из кармана выглядывал какой-то прибор (или его часть), очки были надвинуты на лоб, волосы торчали в разные стороны. Человек с богатым воображением скорее всего насторожился при виде настолько карикатурного образа, но Салеха нельзя было отнести к таким людям. Так что он просто приветливо улыбнулся и помахал рукой. Что характерно, профессор на улыбку не отреагировал.

— А, мистер Салех, рад вас видеть, пройдемте, сегодня нас с вами ждет множество дел!

Энтузиазм в голове ученого тоже не внушал доверия. Кому угодно не внушал, кроме Рея.

Тот подошел к «своему» преподавателю, осознавая, что тот едва ли доходит ему до груди.

Профессор увлек его за собой и вскоре они оказались в просторном классе, заставленном всевозможным оборудованием. Механизмы, змеевики, трубки, колбы, измерительные манометры и светящиеся камни. Даже более образованный человек чем Салех едва ли назвал бы треть приборов. Рей завороженно рассматривал что-то крайне знакомое.

— О, я смотрю, вы узнали дистиллятор? — задал вопрос профессор, увидав интерес Салеха.

— А?

— Аппарат говорю, самогонный, — пояснил преподаватель.

— Ага, именно он. Тоже гоните? — уточнил бывший лейтенант.

— Молодой человек, с чего вы взяли? Это лабораторное оборудование! Я бы никогда не… — возмутился Ремуль.

Тем временем инвалид понюхал стоящую рядом с аппаратом байду. Пустую.

— На каше. Пшённой. Наш интендант на ячмене дробленом делал. А на чем фильтруете?

— Угольная колонная. А перед ней мочало. На первой перегонке добавляю щёлочь. Сейчас вот испытываю мембранный фильтр, — увлеченно начал лекцию профессор, не став больше отнекиваться.

— Ууу… Прогресс, а у нас по старинке, через марлечку. А настаиваете, небось, на анисе и вишне? — инвалид оглянулся, шевеля ноздрями.

Профессор задрал голову и посмотрел на своего студента. Как-то даже восхищенно.

— Вот это нюх! Что за алхимию пили? Мутагены или преобразование? Наследоваться будет?

— Не знаю… — смущенно ответил Салех. — Мы много чего пробовали, в дальних походах.

— Ладно, служивый, раз учуял, пойдем, угощу! Только никому, понял? — заговорщически позвал тот.