Терри Пратчетт - Движущиеся картинки [litres]

– А, ты про Себя-Режу говоришь? – сказал он. – Про Себя-Режу-Без-Ножа Достабля?

– Он здесь?

После этого вопроса сержант повернул голову и всмотрелся в ночной город.

– Сейчас пойду узнаю, – сказал он. – А кто его спрашивает?

– Мы доставили ему товар. Нал-плат.

– Налим-плотва? – попробовал отгадать и эту аббревиатуру Колон, не сводя глаз с угрожающе растущего облака. – Ты что же, рыбу ему гонишь?

– Нет, не рыбу.

Сквозь пыльное марево уже проступили могучие серые лбы. Столь же отчетливым стал тот неповторимый аромат, что всегда сопровождает слоновье стадо в тысячу голов, после того как оно несколько дней добывало себе пропитание в капустных полях.

– Обожди-ка здесь, – сказал стражник. – Я его сейчас доставлю.

Колон просунул голову в караульное помещение и расшевелил сонное тело, принадлежавшее капралу Шноббсу, составлявшему в данном случае вторую половину неусыпно-бдительного боевого отряда, бессменно несущего стражу у городских ворот.

– Чего там?

– Шнобби, ты сегодня утром Достабля видел?

– Видел, конечно. На Легкой улице. Купил у него «гигантскую чудо-сосиску».

– Он что, опять за старое взялся?

– А ему другого не остается. Всех своих денег он лишился. А что такое?

– Ты наружу-то выгляни – и все сам узнаешь, – благодушно посоветовал Колон.

Шноббс совету последовал.

– Это ведь… Слушай, да их здесь тысяча, не меньше, а, сержант?

– Ага. На мой взгляд, где-то тысяча.

– Вот и я сразу подумал – это же целая тысяча слонов.

– Там человек внизу. Говорит, их Достабль велел пригнать.

– Да ну? Он, стало быть, с размахом за свою «чудо-сосиску» взялся!

Колон посмотрел ему в глаза. Улыбка Шноббса была крайне недоброй.

– Эй, переставай, – взмолился капрал. – Дай я ему скажу. Ну пожалуйста!

Клик…

Томас Зильберкит, алхимик и потерпевший крах производитель кликов, поворошил содержимое тигля и о чем-то печально вздохнул.

В Голывуде были похоронены несметные сокровища – лишь бы нашлись желающие взяться за раскопки. Тогда как всем нежелающим, коих было подавляющее большинство, – а Зильберкит без колебаний причислял к ним и свою особу, – оставалось довольствоваться старыми проверенными-перепроверенными, или, выражаясь точнее, перепроверенными-и-многократно-забракованными, способами добывания денег. Поэтому Зильберкит возвратился домой и решил все начать сначала.

– Ну как, есть успехи? – спросил Крюкси, проникаясь сочувствием.

– Серебристый оттенок, – помявшись, ответил Зильберкит. – Но с металлическим отливом. И тяжелее свинца. А чтобы его произвести, нужно угрохать целую тонну руды. Удивительное дело, у меня действительно зародилось чувство, что на сей раз мы близки к открытию. Я был совершенно убежден, что мы стоим на пороге новой великой эры…

– Ну а с названием ты определился?

– Гм… Пока нет. Да и стоит ли его как-то называть? – спросил Зильберкит.

– Анкморпоркий? Зильберкитий? Не-свинец?

– Ерундений, – пробормотал Зильберкит. – Больше не стану на него время убивать. Займусь чем-нибудь дельным.

Крюкси пристально вгляделся в жаровню:

– Надеюсь, обойдемся без «бдыщ»?

Зильберкит смерил его испепеляющим взглядом:

– Взгляни на это месиво повнимательнее и еще раз подумай над тем, что сказал.

Клик…

В каменном мешке было темно как в могиле.

Могильная тьма стала уже привычной.

Гаспод чувствовал, как громоздятся над маленьким клочком пространства многотонные перекрытия. Чтобы это определить, не требовалось обладать чудодейственным собачьим чутьем.

Он рывком подтянул тело к пробившей крышу погреба колонне.

Лэдди тяжело приподнял морду, лизнул Гаспода в нос и издал тишайшее, угасающее тявканье.

– Молодец Лэдди… Молодец Гаспод…

– Умница Лэдди… – пробормотал Гаспод.

Лэдди раз-другой обмахнул хвостом камень. Затем какое-то время он скулил. Каждый новый звук отделяла от предыдущего все более долгая пауза.

Потом они услыхали слабое постукивание. Как если бы костью ударили о камень.

Гаспод навострил уши. К нему направлялась фигура, видимая в кромешной тьме лишь благодаря тому, что она всегда будет чернее любой заурядной черноты.

Он вскочил на все четыре лапы. На холке ощетинилась шерсть. Из пасти вырвалось рычание.

– Еще шаг, и я откушу тебе ногу, а потом похороню ее с почестями!

Скелетоподобные пальцы, промелькнув у Гаспода перед глазами, почесали ему загривок.

Из темноты донеслось затухающее тявканье:

– Молодчина Лэдди!

Гаспод со слезами на морде виновато улыбнулся Смерти.

– Он у нас трогательный… – сипло выдавил он.

– НЕ ЗНАЮ… Я С СОБАКАМИ КАК-ТО НЕ ОЧЕНЬ.

– Серьезно? А мне, если на то пошло, никогда не нравилась мысль о Смерти, – огрызнулся Гаспод. – Мы ведь умираем?

– ДА.

– Что ж, я не удивлен. Умирание – это лейтмотив всей моей биографии, – рассуждал Гаспод. – Я, правда, думал, что существует особая порода Смерти, отвечающая за собак. В виде, скажем, такого большого черного пса…

– НЕТ, – сказал Смерть.

– Забавно! – усмехнулся Гаспод. – Я-то слышал, что при каждой живности закреплен свой страхолюдный черный призрак, который должен забирать ее по окончании срока жизни. Только без обид! – предупредил он поспешно. – Ну, я и представлял себе это дело так, что, значит, подваливает к тебе эта черная псина и говорит: «Так и так, Гаспод, путь твой подошел к концу и прочее, сложи с плеч своих это тяжкое бремя, то-се и дуй за мной в страну бифштексов и отбивных».

– НЕТ, – повторил Смерть. – ЕСТЬ ТОЛЬКО Я. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ. ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДЕЛ.

– Но если я еще не умер, почему же я тебя вижу?

– ПОТОМУ ЧТО У ТЕБЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ.

Гаспод немного встревожился:

– Серьезно? Хорошенькое дельце…

– Молодец Лэдди! – На сей раз тявканье прозвучало немного увереннее.

Смерть запустил руку в неведомые складки своего одеяния и вытащил маленькие песочные часы. В верхней воронке оставались считаные песчинки. И последние мгновения жизни Гаспода с тихим шорохом утекали в прошлое.

Пока не иссякло будущее.

Смерть выпрямился:

– СТУПАЙ ЗА МНОЙ, ГАСПОД.

Вдруг послышался слабый звук. Слабый настолько, что его вряд ли можно было назвать позвякиванием. Скорее прародичем позвякивания.

Песочные часы вспыхнули золотыми блестками.

Песок пустился в обратное странствие.

Смерть осклабился.

И тогда на том месте, где он находился, возник изумительной яркости треугольник.

– Молодец Лэдди!

– Вот она, собака эта! Вот она! Говорил тебе, что слышу его лай! – кричал Утес. – Молодец! Иди сюда, умница!

– Вот холера, сказать, что я рад вас видеть… – начал Гаспод, но тролли, сгрудившиеся возле проема в завале, не обращали на него ни малейшего внимания.