Терри Пратчетт - Движущиеся картинки [litres]

Утес отпихнул в сторону колонну и с нежностью взял на руки Лэдди.

– Ничего страшного, до свадьбы заживет, – пообещал он.

– Ну что, теперь мы его съедим? Сейчас можно? – предложил другой тролль.

– Ты совсем дурак или как? Это же геройская собака!

– Прошу прощения…

– Лэдди молодец! Молодец Лэдди!

Утес передал пса товарищам и вылез из каменного мешка.

– Прошу прощения… – прохрипел вслед ему Гаспод.

Где-то за стеной послышались радостные крики.

Спустя некоторое время, не видя другого выхода, Гаспод еле-еле вскарабкался по наклонно вставшей колонне и, подтянувшись, выбрался на завал.

Вокруг не было ни души.

Гаспод подполз к луже и сделал из нее несколько глотков.

Затем выпрямился, осторожно встав на поврежденную ногу.

Ничего, сгодится.

Наконец-то он мог от души выругаться:

– Уав, уав, уав!

Гаспод умолк. Что-то не так.

Он попробовал еще раз:

– Уав!

Гаспод скользнул взглядом по сторонам…

…И все краски в одно мгновение выцвели, вылиняли из этого мира, вернув ему благословенную черно-белую гамму.

В этот же миг Гаспод подумал, что как раз сейчас Харга, наверное, выбрасывает объедки, а потом можно будет отыскать какую-нибудь теплую конюшню… О чем еще мечтать маленькой собачке?

Где-то вдали, в невидимых горах, завыли волки. Где-то в теплых домах окруженные лаской, роскошью и преданными хозяевами собаки с именными ошейниками вылизывали именные миски.

А где-то между этими двумя полюсами, испытывая необъяснимый прилив сил, Чудо-Пес Гаспод хромал навстречу чудесному черно-белому рассвету.

Примерно в тридцати милях от Анк-Морпорка, там, где Круглое море встречается с Краевым океаном, расположился небольшой клочок земли – нещадно бичуемый прибоем, обдуваемый всеми ветрами, облепленный водорослями и занесенный песком.

Морские ласточки порхали над самыми волнами. Сушеные головки морского мака шуршали под дуновением вечного бриза, уже разогнавшего тучи и построившего из песка диковинные города.

Однообразие песчаных дюн нарушал лишь странный холм – хоть и невеликий размерами, он был виден на много миль окрест. Этот холм торчал подобно перевернутой шлюпке или выкинутому на берег, крайне невезучему киту, заросшему позднее вездесущими колючками. Осадки старались здесь не выпадать.

Но вот гонимые ветром дюны подступили к рассохшимся, побелевшим руинам Голывуда.

Тот же ветер устроил самому себе прослушивание в служебных помещениях студий и ревел там на совесть.

Заносил обрывками бумаги останки гипсовых чудес света.

Громыхал досками, срывал их и зарывал в песок.

Кликакликаклика.

Ветер повздыхал над скелетом ящика для переброски картинок, что как пьяный привалился к бесхозному треножнику.

Затем подцепил торчащий из песка обрывок клика и принялся играться, таская по дюнам рассыпающуюся, лоснящуюся змею.

В стеклянном глазке ящика заплясали крошечные фигурки, ожили на один лишь миг…

Кликакликаклика.

Мембрана вырвалась наружу и, кувыркаясь, полетела прочь.

Клика… клик…

Ручка крутнулась назад, затем вперед и наконец замерла.

Клик.

Голывуд спит.

Фрукт, произрастающий в некоторых районах языческого Пупземелья. Имеет двадцать футов в длину, покрыт шипами, цветом напоминает ушную серу, а запахом – муравьеда, который наелся тухлых муравьев.

В знаменитом издании Гильдии Купцов и Торговцев «Дабро пажаловаться в Анк-Морпоркъ, горад тысичи сюпризов» имеется теперь целый раздел, озаглавленный: «Итак, ты фторкся к нам, вандал, и што мы тепер будим делать?», публикующий заметки о ночной жизни города и о сувенирах, что продаются на базарах, а в рубрике «Куда лучше перекочевать?» можно найти список ресторанов, предлагающих свежий кумыс и якский пудинг.

В противном случае ему пришлось бы добровольно прыгнуть в яму со скорпионами.

Вот как раз здесь она была права, но это чистая случайность.

Букв.: «вещественнописец», или устройство для обнаружения и измерения возмущений в ткани реальности.

Субтитр: «Снова я влюблена [букв.: испытываю приятное чувство, словно меня ударил камнем по голове Хондродит, бог любви троллей]». Примечание: Хондродита не следует путать с Гигалитом, богом, дарующим троллям мудрость, ударяя их камнем по голове, или Силикарусом, богом, который приносит троллям удачу, ударяя их камнем по голове, или с народным героем Монолитом, который первым вырвал у богов тайну камней.

Субтитр: «Что мне делать с собою?»

Субтитр: «Почему я грущу? [букв.: почему я синего цвета?]»

Субтитр: «…С собою не слажу. Эй, большой парень!»

Госпожа Мариетта Космопилит, бывшая в Анк-Морпорке швеей, пока грезы не привели ее в Голывуд, где ее ловкость в обращении с иглой оказалась в большом спросе. В прошлом – штопальщица носков, теперь – вязальщица бутафорских кольчуг для троллей, способная к тому же в мгновение ока смастерить пару гаремных шаровар.

Верблюды слишком умны, чтобы признаваться в том, что они умны.

Зубы у троллей из алмазов.

В окончательном варианте эта сцена была вырезана.

И вовсе не по религиозным соображениям. Просто им нравился эффект, который производила такая улыбка.

Все гномы бородаты и носят великое множество разных одежек. В значительной степени их ухаживания состоят в том, чтобы деликатным и окольным путем выяснить, каков пол другого гнома.

У троллей 5400 слов для обозначения камней и только одно слово для растительности. «Ууграа» означает все – от мха до гигантских секвой. По мнению троллей, то, что нельзя съесть, не стоит и называть.

Роман был о том, как некий молодой орангутан, волею судеб занесенный в большой промышленный город, растет среди людей и учится понимать их язык.

Некротеликомникон принадлежит перу одного клатчского некроманта, в миру известного под именем Ахмед Безумный, хотя сам он предпочитал, чтобы его называли Ахмед Просто-Голова-Болит. Считается, что в день написания Некротеликомникона Ахмед выпил чудовищное количество знаменитого клатчского кофе, который не столько трезвит, сколько проводит вас через состояние трезвости и выводит на другую сторону этого состояния. Это позволяет разуму ненадолго вырваться из уютного розового тумана, в котором мы проводим нашу жизнь, и получить истинное представление о картине мироздания, при виде которой нетренированный мозг впадает в вечную кому. О жизни Ахмеда, предшествующей этому событию, сохранились лишь отрывочные сведения, поскольку страничка, озаглавленная «Коротко об авторе», сгорела сразу после его смерти. И все же из раздела «Другие книги автора» можно кое-что почерпнуть. То, что предыдущая опубликованная Ахмедом работа носила название «Веселые Рассказы о Кошках», несомненно, многое объясняет.