Елена Кисель - Синий, который красный

— Узнает он еще, ох, узнает, — бормотал старый ветеран, но уже не о Зерке, удаляясь по направлению к Одонару. — Вот закопают его, тогда и узнают, что она за существо…

Но бормотал он это очень тихо.

А Макс Ковальски как раз был не против узнать, что она за существо. Тем более что это прекрасное существо смотрело на его облепленную сиреневыми цветками физиономию и, кажется, пыталось сдержать усмешку.

— Лори, — повторил он. — Вы — Лорелея? Я, кажется, слышал, как о вас упоминали…

Она пожала плечами и отвела взгляд, опять становясь грустно-отстраненной, под стать погоде. Хмурый час, который богиня призвала неосознанно, пришел и установился, подул холодным ветром в лицо, вывернул листья сирени, сделав кусты бледно-зелеными с бархатно-фиолетовым отливом.

— Похоже, сейчас будет ливень или что-то вроде этого, — пробормотал Макс. — Наверное, вам лучше вернуться в здание, вы озябнете…

Он подосадовал на себя, что не захватил куртку: было бы что набросить ей на плечи. Но на нем поверх майки была только легкая рубашка, к тому же, рассеченная ударами веток.

Лорелея, все так же глядя в сторону, покачала головой. Губы искривились то ли с досадой, то ли с болью.

— Не хотите возвращаться? — удивился Ковальски. Он оглядывал сад, который словно опять решил взбеситься: ветер бил в лицо уже с большой силой, трепал белое платье богини и развевал красные с золотым волосы. Секунду Лори смотрела на Ковальски так, будто хотела о чем-то спросить или попросить, потом махнула рукой и продолжила свое шествие по аллее. Он остался наедине с летящими в лицо цветками сирени.

И пусть себе летят. Пусть хоть мир станет на попа и спляшет макарену: внутри у него сейчас был ураган похуже.

Ты ведь вернешься в свой мир, подумал Ковальски. Очень скоро ты вернешься в свой мир, и чем меньше минут рядом с ней ты проведешь сейчас — тем меньше будешь помнить ее в будущем.

Ну, и ладно.

Он бросился догонять ее по аллее.

— Лорелея! Лори, послушайте, — она взглянула удивленно: за день он вторично вырвал ее из привычного состояния печали. — Вы же не собираетесь вот так бродить здесь одна? Я просто хотел сказать: погода просто спятила, и тут кое-кто шныряет, у кого тоже не все дома. Просто если вы вдруг наткнетесь на кого-то подобного…

Она остановилась и посмотрела на него пораженно.

Неудивительно. В окрестностях Одонара разве что Мечтатель осмелился бы на нее наткнуться . И именно потому, что у него, по распространенному мнению, были конкретно не все дома.

Лори сложила руки на груди и приподняла брови, как бы говоря: «А что мне можешь предложить ты?»

Макс с кривой усмешкой продемонстрировал свою верную зажигалку. Попутно не забыл стряхнуть с нее пару цветков сирени.

* * *

— И если говорить о причинах помешательства Гробовщика: нет, я не думаю, что это вызвано Браслетом. Скорее уж тем, что Локсо раньше не встречался с такой тварью за всё время работы деартефактором. Мы торчим над ней уже сколько… пятый день? И до сих пор не смогли даже прощупать все функции. Хотя ты можешь поговорить с ним. Попытаться найти общий язык, это в твоем духе, — Бестия уничтожающе хмыкнула. — Конечно, я имею в виду не Гробовщика, а браслет: вдруг тебе удастся уговорить его, и он развалится сам собой? У Локсо пока как-то не вышло, хотя он испробовал все, что мог. Я тоже пыталась. И вместе мы пытались. С привлечением экспериментаторов, Убрака, Пиона, Фрикса и Геллы и Холдон знает кого! Есть теория, что для уничтожения браслета нужно его надеть, но рисковать так… Мечтатель!

Молчание в ответ. Впрочем, Экстер умудрялся даже молчание сделать лирическим и исполненным своеобразного драматизма.

— Мечтатель!

На сей раз Бестия оглянулась по сторонам. Сама она стояла в коридоре третьего этажа артефактория — возле того помещения, которое вот уже последние тридцать лет намечали сделать музеем Одонара.

Рядом с ней не было ровно никого. А директор обнаружился в пяти шагах позади: пристроившись на широком подоконнике у окна, он бережно выводил по свитку буквы.

— Что ты… — сквозь зубы начала Бестия, но тут же осеклась и пробормотала: — Хотя можешь не отвечать. Наверняка это не конспект моих слов, а твоя очередная писулька.

Молчание.

— Очнись, тебе сказано!

Экстер отмер, только кончик пера продолжил двигаться по бумаге, выводя, вернее, выжигая буквы. Артефакторные перья никогда не писали чернилами.

— Да, Фелла. Пока что все выходит довольно печально.

— Да неужели ты додумался до такого…

— И у меня не хватает последней рифмы.

Иногда Фелла удивлялась своему терпению. А также Магистрам, которые на все ее вопросы типа: «Что будет, если я ему просто сверну шею?» — испуганно вытаращивали глаза и отмахивались. Как будто речь шла о Дремлющем, а не о каком-то… Мечтателе.

— Ты даже не пытался услышать, да?

Экстер провел пером по губам и слегка сдвинул брови в знак сосредоточенности:

— Что? Браслет, да… Да, мне казалось, я слышал, Локсо удалось выяснить хотя бы что-то о «головах»…

— Локсо? — фыркнула Бестия. — Интересно бы знать, не у себя ли в мечтах ты мог это слышать. Локсо одержим одним: избавиться от этой проклятой штуки. «Головы», «хвосты» или еще что-то его не интересуют. Это мне приходится торчать над браслетом с утра до вечера!

Директор отвлекся от поиска последней рифмы и посмотрел на Бестию встревожено.

— Тебе? Но ведь это может быть… достаточно опасно. Может быть, я мог бы подстраховать…

— Зачаровывай перья, — огрызнулась Фелла, — пиши стишки и проверяй почтовых птиц. Для тебя и это — чрезмерная нагрузка. И если ты вдруг решишь дослушать о браслете: пока что похоже, что он — «девятиглавый». Мы рассмотрели очевидные, поверхностные функции: сводит с ума людей, притягивает нежить, скрывает личину нежити под человеческой маской. Если углубляться дальше, в основные энергетические узлы, становятся видны еще функции управления нежитью — конечно, если надеть эту дрянь на руку — и призыва хозяйки браслета-Гекаты…

Она резко оборвала отчет, когда поняла, что Мечтатель опять не слушает. На этот раз даже не стала окликать, потому что окликнуть цензурно все равно не выходило.

— Как странно, Фелла, — проговорил Экстер, вглядываясь в окно, выходившее на сад, — настает Хмурый Час, но ведь сейчас для него еще рано. Радуги почти не видно.

Подсвеченное предгрозовыми отсветами лицо директора стало призрачно-серым, и в коридоре тоже потемнело. Бестия раздраженно заломила пальцы в жесте боевой магии: «Направленный огонь». Факел на стене вспыхнул и задымил, когда в него ударила струя пламени.

— У тебя даже при солнце — Хмурый Час, — неприязненно заметила завуч — Вчера мы прощупали функцию пробуждения артефактов — дополнительная сложность. Если браслет и дальше будет пробуждаться — могут забеспокоиться вещи в артехране, а дальше… Думаю, Геката создавала эту тварь не меньше сотни лет. Питала кровью жертв, встраивала осколки других артефактов. Соваться слишком глубоко в браслет опасно: с виду там полный… Альтау.