Кристофер Сташеф - Волшебник на пути. Последний путь чародея

Род сидел на повалившемся стволе у своего бивачного костра, пощипывая минорные струны своей ручной арфы, монотонно распевая (поскольку тональность ему, как он знал, все равно не удалось бы выдержать) о скитальце, который состарился, разыскивая однажды увиденную, затем утерянную им женщину — но распевая он увидел, как качнулась ветка на той стороне поляны, где не было ни малейшего ветерка, и услышал, как проухала вызов сова. Гадая, почему это эльфы не предупредили его, он отложил в- сторону арфу и поднялся на ноги, опустив руку на рукоять кинжала, и окликнул:

— Есть кто живой?

— Друг. — Ветка качнулась в сторону, и в круг отбрасываемого костром света вышла высокая молодая женщина — очень высокая, больше шести футов ростом и с ещё более высоким посохом. — Друг, ищущий совета.

Род облегчённо вздохнул, а затем нахмурился.

— Лес едва ли самое безопасное место для привлекательной молодой женщины. Что вы во имя неба делаете, разгуливая одна ночью в лесу?

Поначалу, при слове «привлекательной», глаза Алеа сверкнули, но потом она улыбнулась, казалось, странно довольная услышанным, взгляд её изумительно смягчился.

— Вам незачем за меня беспокоиться, лорд–чародей. Ваш сын хорошо меня научил заботиться о себе.

— Да неужто! — улыбнулся Род, снова гордясь своим мальчиком. А затем кивнул на посох. — Полагаю, вы действуете вот этим. Здоровой молодой женщине на самом–то деле незачем опираться на палку.

— Да, совершенно ни к чему, когда у меня есть Гар — в смысле Магнус.

Род тихо рассмеялся, а затем с миг в удивлении взирал на неё. И как это Магнус нашёл такую подходящую для него женщину?

Да так же как и Род, конечно же — обойдя полгалактики.

— Я действительно друг, — сказала она, — или хотела бы им быть.

Род улыбнулся и протянул ей руку.

— Подходи присаживайся рядом, друг, и раздели со мной тепло костра. — А затем, словно запоздало сообразив, добавил: — В котелке есть ещё чай.

— Чай не помешает, — присела рядом с ним Алеа. — Вечер–то свежий.

Род достал из вещмешка вторую кружку, налил в неё из походного котелка чай и подал ей в руки.

— Ты выбрала странное место для поисков совета, — сказал он усевшись, — или ты сбилась с пути?

Алеа помедлила с ответом, пристально глядя на огонь.

— Несколько лет я думала именно так — но на самом деле это длилось едва ли два месяца.

— Случилось что–то ужасное, — озабоченно произнёс Род. — Что могло заставить молодую женщину до такой степени потерять своё чувство направления?

Алеа молчала, явно разрываясь между двумя противоположными желаниями.

— Тебе не обязательно отвечать, — мягко сказал Род, — и не беспокойся, я не стану читать твоих мыслей. Мне это даётся не так естественно, как некоторым другим.

— Магнус тоже их не читает, — быстро сказала она, — как бы сильно ему ни хотелось этого. Он никогда ни на миг не предавал меня, ни в малейшей степени.

Она умолкла, снова глядя на огонь. Род решил, что её нужно слегка подтолкнуть.

— А ты ожидала, что он предаст тебя?

— Все остальные именно так и делали, — отрезала она. — Был… — Фонтан её слов иссяк.

— Один соблазнитель? — мягко подсказал ей Род. — Молодой человек, который уверял, будто он любит тебя, а потом бросил?

Она повернулась к нему, прожигая его взглядом.

— Откуда ты знаешь!?

— Это слишком обычная история для молодых женщин, — вздохнул Род. Он отвернулся признаваясь: — Я и самоднажды попробовал такое.

— Попробовал? — снова сделалась внимательной Алеа. — Значит не получилось?

— Да, — сказал Род, — потому что я действительно влюбился в неё. Хотя понял это далеко не сразу.

— Не могу взять в толк, как это кто–то не понял сразу, что любит, — отозвалась Алеа.

— Вот как? — Род посмотрел ей прямо в глаза, пока она не уловила значения его слов, а затем покраснела и отвернулась.

— Но не при первой любви, — тихо проговорил Род. — Можно круглые сутки спрашивать себя «Это любовь?», но это не она. А когда она есть, то ты знаешь это — и говоришь себе «Так значит, это любовь!» Но если эта любовь плохо кончается и причиняет тебе страшную боль, то что–то в тебе приравнивает любовь к боли и потом навеки отказывается от романтических увлечений.

— Не «навеки», — медленно произнесла Алеа. — Да, надолго, но не навеки.

— Если повстречаешь человека достойного твоей любви? — улыбнулся Род. — Скажите, леди — как он доказал, что достоин?

Алеа вздохнула и откинула голову назад.

— Терпением. Я то и дело теряла с ним самообладание, но он ни разу не наорал на меня в ответ, только кивал и делался очень серьёзным. Заметьте, я не говорю, будто он не спорил со мной — но это было больше попыткой убедить меня объясниться, стремлением понять, что я имею в виду.

Род ощутил новый прилив гордости за сына, но тем не менее спросил:

— И когда он понимал, то по–прежнему спорил? Алеа с миг сидела не шевелясь, хмурясь и обшаривая воспоминания. А затем сказала:

— Он обычно заканчивал соглашаясь со мной. Оглядываясь на прошлое, я вынуждена сказать, что те ссоры были на самом деле его манерой объяснить мне тремя различными способами свои идеи и растолковать все причины их появления — а коль скоро я понимала, почему он хотел что–либо сделать, то всегда находила в его словах смысл. Ну, почти всегда, — поправилась она, — но в иные раз–другой я была готова не спорить с ним и предоставить ему самому выяснить, как он ошибается.

Улыбка Рода так и засияла.

— Но ты не поняла, что полюбила его.

— Да, я знала только, что он мой боевой товарищ. — Алеа нахмурясь повернулась к нему. — Вы ведь не хотите сказать, что подобное терпение может происходить только от любви!

— Нет, не всегда, — согласился Род, — но обычно. Сколько тебе потребовалось времени для понимания этого?

— Четыре года. — Взгляд Алеа снова вернулся к огню. — На самом деле это произошло всего несколько месяцев назад. Мы находились на планете, где колония выродилась в набор враждующих кланов. Вот там я и поняла — мне хочется, чтобы он обнял меня, поцеловал, и… — она покраснев оборвала фразу. — Однако я была все ещё не готова назвать это любовью. Это случилось лишь когда его младший брат… когда Грегори передал ему, что… — Тут она вспомнила, почему Род бродил в этом лесу и перефразировала то, что желала сказать. — …Что его мать больна. Он тогда сделался таким встревоженным, таким печальным и серьёзным, и я поняла, что сейчас не время затевать ссору, и я могу для него сделать только одно: сидеть тихо и ждать, когда он заговорит — а затем слушать. — Она нахмурилась, озадаченная собственным поведением. — Полагаю это был первый раз, когда я настолько встревожилась за него, что думала только о его нуждах, а не о своих — а он делал это для меня много раз! Она умолкла, глядя на огонь. Род сидел и ждал.