Николай Дитятин - Отступники [СИ]

Мы с Ремом, подгоняя друг друга пинками, догнали его, ворвались в округлый зал. В глаза нам ударил яркий свет, упавший откуда-то сверху, мгновенно залепив глаза уже привыкшие к сумраку.

— Тут есть ворота, — сказал сухолюд.

Прикрывая глаза козырьком ладони, я помог ему захлопнуть две взвизгнувшие створки. Из-за наростов и поплывших граней они не сомкнулись, как следует, но пока мы с Олечучом плотно прижимали их друг к другу, Рем туго стянул уключины цепью и вбил вместо засова свой кинжал. Точнее, один из них.

В оставшуюся узенькую щель тут же протиснулся маленький коготок.

Створки слегка дрогнули, послышалась отчаянная толчея, визг и шелест.

Я объявил пятиминутный привал, пытаясь проморгаться и осмотреть зал. Глаза понемногу привыкали к свету. Я подался вперед и тут же угодил в кучу какой-то сухоты.

— Клянусь Первым!

— Хватит, — сказал Рем. — Хватит всуе упоминать Имя Его.

— Моя индульгенция действует до конца нереста, — возразил я, отчаянно барахтаясь в этом необъяснимом кожистом тряпье. — Да что это такое, змей подери?!

— Сейчас он тебе и ответит, — оседающим голосом проговорил Рем, хватая меня за шкирку.

— Что?

Рем выволок меня на выстланный стеклянной мозаикой пол. Мужественно кряхтя, я поднялся и с достоинством одернул хлебнувший приключений жилет. Заметив, что мои спутники сосредоточенно смотрят куда-то вперед, я тоже невольно взглянул на…

…Него.

Это действительно был Он. Тот чьего Имени боится пропитанная религией губка в голове каждого смиренного служителя Первого. Чей вид вызывает у святых сынов одно лишь отвращение (и страх, я бы сказал праведный и бесполезный ужас), а у порочных (я бы уточнил — нормальных) людей — желание впасть в неудержимую содомию, чревоугодие, праздность и коррупцию. Низкое продолжение высокого образа Первого Зверя, собственно его недостающая часть, что-то вроде осадка скопившегося на фильтре после процеживания всех мелких религий и язычества в идеальную концепцию праведности.

Хладнокровный.

Гигантский двухголовый змей.

Символ всего того, что может принести тебе удовлетворение не связанное с радостью заучить еще парочку строф, изречений и стихов из Инкунабулы Зверя.

Никогда не имел ничего конкретного против этого парня.

Статуя была целиком вырезана из огромной глыбы голубоватого кристалла. Хладнокровный стоял пред нами в центре куполообразного зала. Вокруг мрачно мерцали вечные фонари, похожие на дремлющие истины. Ростовые свечи распространяли еще запах ароматического жира, который за время былых церемоний расплылся вокруг них толстой коркой наслоений. Колонны стремились в одну точку над статуей, образуя что-то вроде конуса. Они слабо, но заметно вибрировали, разгоняя по храму странное воздушное напряжение. Словно тысяча маленьких ростовщиков тыкала тебя крохотными сабельками за огромные долги.

С потолка свисали золотые клетки, внутри которых угадывались сухие желтоватые мощи животных и людей.

Жертвы.

Одна из клеток шумно раскачивалась. Мощи давно вылетели из нее и разметались по полу сыпучим прахом. Проглот глухо урчал и сучил лапами. Цепь была толстой, прочной, однако кольцо, ввинченное в камень, начало поддаваться. Язык и вечный голод победили. Клетка с грохотом канула на пол, и мешок с листьями проглотил ее как клецку.

— Привет Прголот, — сказал я.

— ..? — удивился Проглот.

— Давайте осмотримся, — предложил я.

— Чего? — переспросил Рем, выглянув из-за кроваво-красной колонны, стоящей в двадцати шагах от меня.

— Я сказал, что нет ничего лучше здоровой инициативы!

— Иди к зм… — Рем подавился тем, что хотел сказать и поправился, — то есть, никому не нужно твое ворчание!

— Олечуч… — я повернулся к нему.

— ..? — все так же искренне удивился Проглот.

— Да нет, ничего.

Тепер сбежал наш телохранитель. Мне тоже следовало чем-нибудь заняться. Я нахмурился как прожженный змеелюб-сектант саном не ниже Совратителя, и отправился прямиком к статуе.

Чтобы случайно не обделаться от собственной бескомпромиссности, я нашептывал парочку знакомых мне еретических литаний. Я был предельно сосредоточен и все равно, мне почудилось, что это не я приблизился к статуе, а она надвинулась на меня одним незаметным движением.

Головы смотрели на меня.

Ледяные выпученные глаза.

На меня…

Острые как колья в волчьей яме…

Только на меня…

Волчья яма, в которую Я падаю…

Только…

Содомия, чревоугодие, праздность?

На…

Нет. Не сейчас. Ярость. Ярость!

Меня!

— Отойди, — тихо сказал Олечуч, закрывая мне глаза и отводя в сторону.

Я взбрыкнул как истеричный старикашка, и в приступе накатившего бешенства ударил его кулаком не глядя, не попал, махнул снова, разбил кулак о черный доспех, заорал не своим голосом и уселся на пол. Олечуч немного помог мне в этом.

— Сосредоточься на боли…

— Что?

— Думай о боли.

Когтистые пальцы сдавили мое раненое плечо.

— Ах, об этой боли, — прошипел я.

— В тебе много корма для Правой Головы, распутник. Она поедает твое сладострастие. А Левая Голова отрыгивает злобу. То, чего ты так боишься. Желание убивать. Он не может навязать тебе грех. Не может создать его сам. Но прекрасно лепит из того что есть. Лепит то, что наиболее опасно.

— Откуда ты это знаешь, Олечуч?

— Для него это место опасней всего. Я уведу его. Покиньте и вы этот храм. Поднимайтесь выше. Покиньте немедленно.

Олечуч выпрямился и пошел легкой, необычной для него походкой, куда-то за статую.

Я почувствовал присутствие за спиной. И приглушенный запах бонгора.

— Нашел что-нибудь? — я поднялся, осторожно поглаживая плечо.

— Там книжные стеллажи, — пренебрежительно отозвался Рем. — Куча книг в дорогих переплетах. Все пустые.

— То есть?

— Страницы пусты, — Рем сунул мне зеленоватый, обитый медью том. — Я проверил десятка два. Ничего. Престон, они, что, действительно поклонялись змею?

— Кто «они»? — я открыл книгу. Страницы из кожи. Пустые. Все до одной.

— Вот именно, кто? — сплюнул Рем. — Ваши славные древние правители. Этот Вориан Диг, или как там его… Они приносили здесь жертвы!

— Это точно…

— Тут везде шкуры! — воскликнул сухолюд, глядя на мое каменное лицо. — Ты угодил в них и даже не заметил! Sopido dam! Звери и люди! Идем скорей из этого проклятого места! Где Олечуч?

— Ты заметил, что тут почти нет радиации?

Сухолюд закатил глаза.

— Ну и что? — спросил он, еле сдерживаясь.

— Что-то ее всасывает здесь. Накапливает. Эти колонны…

— Обычные колонны! Уходим.

— Да. Да, пойдем.

Мы отыскали лестницу.

— Разве статуя не должна была ожить и напасть на нас? — спросил Рем, поднимаясь следом за мной.