Николай Дитятин - Отступники [СИ]

— Пусть сначала научиться различать моржевицу от рахита ласт! — проорали ему с соседней вышки.

— Уже научился! Недавно ему выдали шрам на обслуживание моржей из любого выводка! На всю спину шрам!

— Заткнитесь там! — проорал Ровулот, задрав голову.

— Что?

— Заткнитесь!

— Хорошо!

— В общем, за ним была выслана погоня, — продолжал Ровулот. — Не знаю уж, поймали или нет. Говорят, он добрался до самого Истока. Там его примут. Но и этого мало судьбе! Поймали шпиона. То есть не поймали, но сам сдался. Прямо на улице себя раскрыл. Возможно, просто свихнувшийся пират. Выгнали с посудины или сам ушел. Но проверить не мешает. Как он одного нашего вырубил: говорят, сильно покалечил. С сорока метров стальным шаром в голову. Силища китовая. Даром, что увечный на колесах.

— Как-как ты сказал? — заинтересовался Рем. — Увечный? На колесах?

— Да, — уверенно сказал Ровулон. — Ноги не двигались.

— А где ж ты все-таки руку повредил? — спросила Кира.

— Схватился за кресло, — признался Ровулот. — Оно у него чудное было, только я не знал насколько оно в действительности чудное. Только коснулся, оно как скат меня шарахнуло!

Когда нас пропустили за ворота, морж Рема прижался к моему, и сухолюд негромко проговорил:

— Какое интересное совпадение, сэр Престон, вы не находите, мать его за подол?

— Ты о кресле с колесами? — спросил я, вздрогнув.

— Скорее всего.

— Не хочу об этом думать, — буркнул я. — У каждого человека есть специальная полочка для проблем. Моя полочка переполнена настолько, что из последних сил держится на крохотном гвоздике обреченности. Еще хоть одна проблема, хоть одна, маленькая, ничтожная проблемка, и я свихнусь!

— Ой, у меня седло сползает, — сказал Кира жалобно.

Рем выжидающе посмотрел на меня. Мило улыбаясь.

Я свирепо ощерился. Потом сполз с моржа и помог Кире.

Пока мы ехали дальше, я с нарастающим волнением смотрел вниз. Под нами обитала пугающая бездна, око ужаса, медленный переход света, голубого сияния к темно-синему сумраку, а после — к черному зрачку абсолютной тьмы. И чем выше мы поднимались, тем глубже казалась эта мрачная воронка, на границах которой таились смутные мерцающие огни. Словно замершие в неизмеримой глубине светозвери.

Гигантскими спиралями змеились щупальца Истока.

— Рем, ты видишь это?

— Чувствуешь себя соринкой в глазу, да?

— Точно.

Довольно скоро мы добрались до тех самых статуй, которые я заметил еще на лодке Реверанса.

Это были удивительные конструкции, целиком состоящие из тусклых, медного цвета, деталей. Многорукие, со сложными сегментарными телами, они, казалось, готовы были в любой момент изменить свою форму. Их установили на вырезанных конусах стеклянной массы. Каркасы из обработанной кости поддерживали величественные позы.

На нас безразлично глядели неглубокие гнезда, полные маленьких белых стекляшек.

— Это Предки-Кормильцы, — сказал Кира. — Они появились в Истоке гораздо раньше стотри. Стотри верят, что эти искусственные существа вырастили и воспитали первое поколение их народа. Сначала они кормили и оберегали их, а потом научили добывать пищу самостоятельно. У каждого рода стотри есть Предок-Кормилец, имя которого помнит любой старик и знает каждый ребенок. Им принято приносить дары: сжигать рядом мясо или рыбу. Возвращать неоплатный долг, который был взят первыми стотри.

— Почему здесь никого нет? — спросил Рем.

— Твердые Воды — место… — Кира, замолчала и погладила себя по животу. — А что я съела после рос-т-бифа?

— По-моему макароны с сыром, — неуверенно подсказал Рем.

— Мне нельзя есть молочное.

— Тебе нужно облегчиться? Зайди за этого истукана, мы покараулим.

Кира посмотрела на меня.

— Я не его мама, — сказал я, пожав плечами. — Если хочешь, могу назвать его свиньей, но свиньи ведь ничего плохого нам не сделали.

— Твердые воды — место, к которому стотри относятся с бесконечным трепетом, — продолжила Кира, поглаживая живот. — Они берегут его как могут. Чтобы напрасно не пачкать святыню, стотри позволяют себе находиться здесь лишь по нескольку дней, каждый цикл. В это время никто не работает. Стотри посещают Предков и развлекаются.

— Неужели? — встрепенулся Рем. — Стотри умеют развлекаться? Дай угадаю: они просто меняются рабочими местами и по пути перетаскивают ящики размером с халупу?

— Это одна из самых озорных проделок! — радостно покивала Кира. — Откуда вы знаете, господин Рем?

Сухолюд закрыл лицо ладонями.

— А еще они устраивают поэтические состязания, конкурсы резьбы по кости и спортивные многоборья.

— Ску-у-ука! — высказался Рем. — А что насчет кровавых гладиаторских боев? Говорят, стотри сражаются нагишом, вооруженные клешнями. Это так?

— Никогда такого не видела, — растерянно сказала Кира.

— Азартные игры?

— Нет.

— Охота на человека?

— Что это?

— Это когда преступника выпускают на волю, а потом ловят все кому не лень. Выигрывает тот, у кого будет больший кусок преступника.

— Нет, это ужасно!

— А пивные разливы?

— Стотри не устраивают праздников посвященных пиву. Они очень целеустремленный народ и знают, что будет полезно для будущих поколений. Видите те дома у самой вершины? Там живут стотри из Мудрых Черепах и Поющих Дельфинов, которые занимаются наукой и искусствами. Это самые почетные Блоки и все стотри стараются ровняться на них. Не каждому дан острый ум или талант созидания, но каждый может доказать свою полезность честным трудом. Вот философия стотри. Развлечения, удовлетворяющие стремление к злобе, жестокости или обогащению — здесь никого не интересуют.

— Вот что отличает варваров от цивилизованных людей, — поучающе заметил я.

— Ну, думаю, им не стоит отчаиваться, — произнес Рем, поразмыслив. — Авторитет тоже с чего-то начинал. Нерестов сто-двести и стотри тоже начнут веселиться. Работа всегда надоедает.

— В этом вы правы, — согласилась Кира. — У стотри есть свои отступники. Они называют себя Вольные Шторма. Считают себя шестым блоком, хотя их численность за всю историю не поднималась выше сотни. Это грязные, взбалмошные дикари, которые почитают праздность и веселье. Живут на отдельном острове, промышляют грабежами судов. Остальные стотри презирают их, но… Иногда их приглашают на праздники, потому что Вольные Шторма умеют играть на струнных досках. Другим Блокам этот инструмент безумно нравиться, но чтобы играть на нем, нужен, похоже, внутренний огонь. Дух анархии. Если отец решит устроить праздник по случаю своего возвращения, вам удастся их послушать.

Рем, довольный, кивнул и заложил руки за голову.

Я с подозрением оглядывался по сторонам. Совсем недавно у меня появилось необъяснимое желание свернуть за угол и притаиться за какой-нибудь скрипучей калиткой. Это могло означать только одно: за мной следили.