Адам Робертс - Матрица÷Перематрица

Поезд продолжал ехать.

— Немо, с тобой в последнее время происходило что-нибудь необычное?

Гордон пожал плечами.

— Нет. Нет. Ничего необычного. В моей жизни никогда не происходит ничего интересного. Это суть и соль моего бытия. Ничего интересного. Ничего необычного. За исключением, — внезапно вспомнил он, — спама по телефону.

— По телефону?

— Да. Немножко странно, правда?

— Расскажи подробнее.

— Звонят в неурочное время. Предлагают член… простите… учленить мое мужское достоинство… то есть удостоить мое мужское членство… удвоить… удоволить… В общем, все такое. Ну не дурдом ли?

Девушка взглянула понимающе.

— Чудно, — сказала она.

— Вот именно. Чудно. В самую точку.

— Значит, началось.

Гордон взглянул на нее.

— Правда?

Девушка кивнула. Черты ее лица были несказанно хороши. Гордон набрал в грудь воздуха. Сердце исполняло чечетку под ребрами, но он пытался побороть волнение. Может быть, еще не все потеряно. Может быть, он еще сумеет остроумно вывернуть и спросить, свободна ли она сегодня вечером.

— Я, по-моему, не расслышал твое имя.

— Я не говорила, как меня зовут.

— Так вот почему я не расслышал.

— Наверное, поэтому, — согласилась она.

— Значит, поэтому.

Наступила пауза.

— Ты мне скажешь, как тебя зовут?

— Тогда ты расслышишь?

— Постараюсь.

— Клинити.

— Клинити. Красивое имя, — задумчиво произнес Гордон. — Погоди, погоди, ты — Клинити? Та самая? С которой я переписываюсь? Господи, какая же ты классная! А я думал, ты парень. А ты вовсе не парень! Я-то считал тебя мужиком. Подумать только!.. Хотя в тебе явно есть что-то мужское, так что я не очень сильно ошибался. Не совсем мужское, но… — Он чувствовал нарастающую скорость своей речи, как неопытный велосипедист, которого несет под горку на кирпичную стену. — Ты явно не мужик. Только идиот сказал бы, что ты мужик. Взять хоть одежду — она очень подчеркивающая. Подчеркнутая, я хотел сказать. Подчеркнуто женственная. Подчеркивает женственность.

Формы, все такое. Я хотел сказать, может быть, в тебе есть нечто такое, некое мужское качество, не в том духе, что усики там, но сила, решимость, в этом смысле мужское. — Выходило не очень удачно. — Не то что ты мужеподобная, — уточнил он. — Ни в малейшей степени. Ты очень женственная. Очень-очень женственная. Женственная-женственная. Просто в тебе есть нечто такое… ну, ты понимаешь, о чем я. Не то чтобы я подозревал, будто у тебя волосатая грудь. За километр видно, что у тебя грудь не волосатая. О господи. — Гордон попытался выдавить улыбку, но лицо его пошло складками. Он подумал и добавил: «Хм», потом: «Да» и окончательно замолчал.

Клинити смотрела на него как вегетарианка на шашлык из собачатины, который ей по ошибке подали в ресторане.

— А ты всегда так одеваешься? — попробовал Гордон, пытаясь найти тему для разговора. — В смысле, когда едешь на работу и все такое.

— Послушай, — сказала она. — У меня нет времени на пустяки. У нас нет времени на пустяки. Ты получаешь спам по телефону. Система идентифицировала тебя как потенциальную проблему.

— Ясно. Система, проблема, — повторил Гордон.

— Вот почему мы тобой заинтересовались.

Он вскинул голову.

— Заинтересовались? Мной?

И одновременно задумался, кто такие «мы».

— Немо, ты в серьезной опасности. Будущее мира на весах. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Говоришь, — повторил Немо. — Понимаю. На весах, да.

На самом деле он не слушал, поскольку пытался собрать всю свою решимость, при этом не покраснев и не вспотев еще больше. Несмотря на всю ахинею, что он тут нес, обалденная красавица явно выражала заинтересованность. Какие еще намеки нужны? «Ну же! — говорил он себе. — Ну же!»

Гордон набрал в грудь воздуха и затараторил на одном дыхании:

— Ты не занята сегодня вечером? После работы? Если занята, то не страшно, я уверен, что ты занята, но, ха-ха, решил спросить. Попытка не пытка. За спрос не бьют в нос. Нельзя же сердиться на человека, если он спросил, верно? То есть… Можно, конечно, сердиться, если хочется, ха-ха, я не собираюсь указывать, что тебе можно, что нельзя. Я просто хотел сказать, ведь это не преступление — спросить? Так сегодня? По рюмочке? Только по одной. Или не по одной. Я не трезвенник. И не жмот. Пей сколько хочешь. Я закажу, сколько в тебя влезет. В два раза больше. Сколько угодно. Хочешь, несколько бутылок вина. Или бутылку джина. Несколько бутылок джина — скажем, восемь.

— Немо, — сказала Клинити, — ты меня слушаешь?

— Слушаю. — Немо энергично закивал.

— О нет! — выговорила Клинити.

— О нет! — эхом повторил Гордон. Сердце внутри него хрустнуло. Сейчас она даст ему от ворот поворот. Он выставил себя полным идиотом. Внутренности сжались в ожидании худшего.

Однако произошло совсем другое.

— О черт, — сказала Клинити.

Она смотрела мимо него, назад по ходу поезда.

Гордон проследил ее взгляд. В дальнем конце вагона стояли два человека в сюртуках и цилиндрах. Особую нелепость придавали им черные очки. Они осматривали вагон, их головы поворачивались синхронно, как «дворники» автомобиля.

— Кто это? — спросил Гордон. — Ты их знаешь? Как-то странно одеты.

— Скажем так, — проговорила Клинити, — они относятся к службе контроля.

— Контролеры? Никогда не видел контролера в цилиндре. — Гордон всмотрелся. — Но знаешь, ничуть не удивлен. Весь мир стал какой-то безумный. Чудной, как ты сказала.

Двое в цилиндрах теперь смотрели прямо на Гордона и Клинити.

— О господи, — пробормотал Гордон, обшаривая карманы в поисках билета. — Они не тебя высматривают? Ты что, зайцем?

— Они не собираются проверять наши билеты, — ответила Клинити. — Немо, слушай очень внимательно. Ты должен пойти со мной.

Гордон так удивился, что ему показалось, будто он проглотил шпагу.

— Ты правда этого хочешь? — выговорил он. — Пойти со мной? Ты? Со мной?

— Да, — отвечала Клинити, вставая. Она не сводила взгляда с людей в цилиндрах. Те, в свою очередь, не отрываясь смотрели на нее.

— Со мной? — по-прежнему не верил Гордон. — Ты? Ну, это фантастика. Фантастика! Идем! Можно выпить кофе…

— Некогда, — ответила Клинити.

Двое в цилиндрах приближались.

— Недалеко от вокзала есть кафешка… — начал Гордон.

— Пора выходить, — перебила Клинити, напрягшись всем телом. Каждая жилка ее натянулась, а обтягивающая одежда натянулась на каждой жилке. Гордон разом позабыл все слова.

— Ммм… э… — проговорил он. — Выходить, да. Но, — он попытался собраться с мыслями, — мы между станциями.

Клинити вскинула руку и подняла ногу, словно карате-кид. Бицепсы и прочие трицепсы плавно переливались под тугим полиэтиленом.

Цилиндры были почти рядом.