Анна Алмазная - Мой герой [СИ]

— Нет, бро, — остановил меня Тимофей. — Сейчас ему помогут, тебе не стоит!

Будто услышав, выступил из тени тонкий виссавиец в длинном зеленном одеянии. Посмотрел на меня, на мою залитую кровью шерсть как-то странно, будто с легким осуждением. Он склонился над Левым, коснулся его груди, с тонких пальцев его полился изумрудный свет, а лента жизни Левого рванула к максимуму.

— Спасиб, — выдохнул Левый, когда виссавиец перешел к Пауку, а я подняла морду и тихонько заскулив, нырнула в темноту наступающей ночи.

Принюхавшись, я зарычала едва слышно, сразу же привлекая к себе внимание Паука и Левого. Я нашла среди сотни запахов один… тот, что преследовал меня всю ночь… родной, неповторимый… к которому примешивался запах крови. Макс ранен… серьезно ранен! И знала, безошибочно знала, куда бежать.

— Я с тобой, Акела, — выдохнул где-то рядом Паук, и вновь начал прокладывать под мои лапы частую сеть паутины. А в чат лились сообщения, просьба другим регентам.

Спешил. Доверял моему инстинкту, бежал рядом легко и бесшумно, нес по дороге смерть зазевавшимся противникам, оставляя за спиной тишину смерти.

Рейста мы увидели, наверное, одновременно: на краю утеса, бьющегося сразу с пятью соперниками. Зарычав, я бросилась на утес и обрадовалась, когда под лапы легли нити паутины. Я находила среди скал выемки, перепрыгивала с выступа на выступ, и не отстававший за мной Паук помогал, подкладывал под меня паутину, и один раз меня спас от падения, поймав в колыбель из своих нитей.

— Под лапы смотри, Легенда! — крикнул он. — Упадешь, костей не сосчитаешь!

До площадки я добралась первая, и уже не успела напасть, успела скользнуть за спину магистра и прыгнуть на занесенный над Рейстом меч.

Это было больно, очень больно. Жалобно заскулив, я видела, как Рейст при помощи Паука и подоспевшего на зов Алеши, добил противников, и, поняв, что больше не помогу, измывая от боли, забилась в какую-то трещину, закончившуюся небольшой пещерой. Я не знаю, от кого и от чего теперь убегала, наверное, от заливающей лавы боли. Я слышала, как меня звали, то ли Рейст, то ли Паук, то ли что-то печатающий в чат Алекс, слышала, как ломались камни под осторожными ударами магии, но хотела лишь одного — забиться в темноту и заснуть. Навсегда заснуть.

Они нашли меня, наверное, не сразу, я не знаю. Все плыло и плавилось, болело и горело, и двинуться я уже, наверное, не могла.

— Угораздило же тебя! — выругался Рейст, отдавая факел Валерию. Он опустился перед мной на пятки, положил мою голову на колени, прошелся за ушами ласковыми пальцами. — Ну не рычи, не рычи, зверь! Сейчас тебе помогут!

Только я знала, что все это напрасно. Знала раньше, чем зеленый огонь виссавийца полился на мой окровавленный бок.

— Прости, Рейст, — прохрипел виссавиец. — Но на зверей, оказывается, моя магия не действует.

— Ты охренел? Тогда пусть станет человеком!

— Жизни не хватит. Если он перекинется человеком, то умрет сразу. Если не перекинется… истечет кровью и… мне очень жаль, это дело времени. У нас в клане нет целителей, которые ему могут помочь.

И все разом замолчали, будто сдаваясь. А я? Я не могу говорить в облике зверя, не могу… совсем. Я могу лишь скулить едва слышно, когда вижу, что Виталий отводит виноватый взгляд. Могу лизнуть руку поглаживающего мою морду Рейста, и взглядом попросить их не переживать так… ну бывает… что теперь-то? Может, теперь они поумнеют? Может, теперь поймут, что игра не стоит их жизней?

— Нельзя умирать! — выдохнул Рейст, когда на меня истратили очередной дорогущий свиток исцеления, и опять напрасно. — Держись, и не смей умирать! Ты жеж, умирать не смей! Держись, дай Тимофею и его команде еще немного времени!

Что-то писал в чат Алекс, что-то пытался сказать Паук, но слова расплывались перед глазами, а родные голоса терялись в густой вате звуков. Я старалась еще держаться. За слова Рейста, за его запах, за тепло его рук. За воспоминания о вчерашней ночи, самые дорогие, как оказалось, в моей жизни. А еще жалела, что не позвонила маме… если выживу, позвоню, обязательно позвоню!

Мне вдруг стало на миг легче, туман развеялся, а лицо Рейста перестало расплываться. Будто кто-то подарил мне эти последние мгновения. Я знала, что все это всерьез, что вирус вряд ли победили, и, посмотрев Рейсту в глаза, лизнула протянутую мне руку. Я люблю тебя, Максимилиан. Люблю, хотя никогда в этом не признаюсь. И ты об этом никогда не узнаешь.

Может, оно и к лучшему… меньше боли. Для тебя. А мне уже скоро будет все равно.

— Терпи, — прошептал Рейстлин, гладя мою морду мокрыми от крови руками, но мы оба уже знали, что все бесполезно. — Терпи, давай! Терпи, дружок!

Все… И я упала в спасительную темноту. Умереть всерьез в виртуальной игрушке, все же так глупо?

Ну мать твою ж так, опять!

Сколько раз меня едва живую вытаскивали из капсулы? Да еще так грубо, как мешок с картошкой, в полумрак игрового зала. Это уже начинает надоедать, честное слово.

— Эй, Сашка, ты умирать не вздумай! — прошептал Рейст, нет, Макс, и от его голоса мне сразу стало тошно.

И еще минуту назад я с ним трогательно прощалась! Вот и плохо простилась, наверное, к свету меня не тянет. Умирать я, кажется, не думаю. Для умершей у меня слишком все болит, при этом боль как-то подозрительно знакома, и рвет кровью меня на чистый пол очень даже знакомо.

— Это даже хорошо, — пробормотал Тимофей. — Кажется, живет. Я уже позвал его врача, сейчас он будет.

И тут же влетел Тимофей и закричал:

— Скажите, что я успел, и вы, ребята, все живы!

Радуется он! Успел! А мог бы и попозже, тогда бы, гляди, меня так не выворачивало бы.

А ребята, кажется, были живы. Все. Толпились где-то рядом с виноватыми моськами, пока регенты занимались мной, любимой. И стало их как-то даже жаль… ведь влетит же им. Всем влетит, уж я Макса уже достаточно хорошо знала, чтобы даже думать иначе.

— Саша… — выдохнул Тимофей, увидев меня, наконец-то, на полу. — Ты тоже туда полез? Зачем?

И было в его взгляде что-то такое беспомощное и удивленное, что я чуть было не засмеялась. Но и смеяться, проклятье, страшно больно!

Вот и спасай после этого некоторых. Почему все время отгребаю я, а все вон счастливые и довольные. Пронесло! Мою боль бы им с этим вот «пронесло».

— Жить будет, — сухо констатировал док, злится, явно злится. — Вируса, на счастье, нет, камера ему добавила лишь пару синяков и вышвырнула за миг раньше смерти, за плохое физическое самочувствие. Если бы не вирус, она бы ему сегодня и войти не дала бы… мы ужесточили настройки. Зная его характер.

Что тебе не нравится в мое характере?

Проплыла надо мной, легла рядом знакомая медкапсула, куда меня аккуратно переложили, но спать по время обследования не дали. Потому как кричал Максимилиан на притихших ребят, в первую очередь на регентов, пришлось послушать и мне: