Анна Алмазная - Мой герой [СИ]

Макс поднял меня на руки, поместил в медицинскую капсулу, и сказал:

— Не бойся, тебя никто не тронет…

Меня никто не тронул. Медики удалились, Макс вновь сам вытянул меня из капсулы, опустил на кровать. А я лежала, свернувшись клубком, и тихо покачивалась на волнах спокойствия. Лекарства подействовали, растворили страх и горечь, и мне на самом деле стало все равно.

Макс сел на кровать и тихо спросил:

— Это все же была ты?

— Зачем? — тихо ответила я. — Неужели тебе проблем мало, что ты расцарапываешь раз за разом эту рану? Это было ошибкой… моей ошибкой. Тебе же легче будет, если мы забудем и пойдем дальше… ты ведь думал, что это не я. Что это Лейла… называл меня ее именем. И искал ты меня не потому, что хотел найти, а потому тебе было любопытно, кто я, какая я. Ну и? Ты увидел, какая, теперь тебе легче?

Глупости говорю, но лучше глупости, чем вот так лежать и молчать… не могу молчать. Не могу вынести этого молчания!

— Тебе ведь она была тогда нужна, а не я, — продолжила я. — Прости ее… она… так плакала тогда на той веранде…

И сразу же сама на себя разозлилась: ну вот чего я лезу, а? Это его дело, его и Лейлы… да и к чему мне ее защищать?

— Ну вот почему ты всегда все видишь? — выдохнул сквозь зубы Максимилиан.

Хороший вопрос. Только хорошего ответа у меня нет. Я вообще не понимаю, почему он сидит рядом и чего он от меня хочет, совсем не понимаю! И даже лекарства вдруг перестали действовать, хотя, вроде, были сильными. Только я уже не боялась, я просто таяла рядом с ним, и так хотела не думать, забыть обо всем. И о Лейле, и о сегодняшнем вечере, и даже о ребятах!

А он ждал… терпеливо ждал моего ответа. Не дождется! Потому что нет у меня ответа! И быть не может.

— Ну так почему? — вновь спросил он.

Вот жеж настырный, а?

— Потому что я женщина, — усмехнулась я. — Наверное. Не знаю, — и я сжалась в комок, признавшись: — Я и сама не хотела бы этого видеть. Это больно… очень…

Он вздохнул тяжело, лег на кровать и прижался к моей спине.

— Глупая. Все вы, бабы, дуры.

Выключился, наверняка подчиняясь приказу Макса, свет, и стало еще более неловко. Мы лежали на кровати, и я нагло нежилась в его объятиях, и все так же мне не хотелось отвечать. Но надо. Этот паразит меня, вроде как, дурой назвал… а еще хуже…

— Сам ты баба, — огрызнулась я.

— Да, да, парень, я же и забыл, — горько усмехнулся он.

— Ну прости…

— А давай позднее, а? Нам некуда спешить.

— И ты меня не выгонишь? — спросила я, и сама разозлилась, услышав в своем голосе жалобные нотки.

— Точно не выгоню, — ответил Макс. — Но что с тобой делать надо будет решать. Завтра, хорошо? И будь уверена, никто тебя больше не обидит. Да и ребята не дадут. Этот твой Тимофей…

— Он не мой.

— Да? А Левому за тебя сегодня в рожу дал. Теперь я понимаю почему. Знал бы, тоже дал.

Надо же, какой ты… оказывается.

— Но Левый ведь не знал…

— Опять кого-то выгораживаешь? — засмеялся Макс. — Это красиво ребят в краску вгонять? И меня тоже? Сколько раз, оказывается, мы за женской юбкой прятались?

Ага! А сколько раз вы сами на неприятности напрашивались, ты не помнишь!

— Ну что ж поделаешь, если женщинам вас спасать приходится.

— Опять выставила колючки, — засмеялся Макс, — значит, все не так и плохо?

Плохо? Мне надо бы вырваться из его объятий, надо было, но в них было так удобно… так спокойно… Он усмехнулся мне в шею, прижал меня к себе крепче, прошептал на ухо:

— Я же уже сказал, мне все равно, хочешь ты этого или нет. Я тебя найду.

Ну нашел, и что? Рад теперь?

— А Лейла… Если подумать, она никогда не отвечала мне с такой страстью, не шептала, что меня любит, никогда так не цеплялась в меня… как это делала ты.

И? Это повод ее вычеркнуть из своей жизни? Ты… ты…

— А еще она мне изменяла с магистром Альфы. Думаешь, хорошие любящие девочки так делают, м?

— Откуда ты знаешь, что изменяла?

— Нанял детектива, конечно. Лейла ведь и раньше вела себя странно. Только результаты расследования получил слишком поздно, только на следующий день, хочешь, дам тебе посмотреть завтра, если у тебя… такие интересы.

Не такие у меня интересы! Это вы, мужчины, такие голограммы любите, а нам, женщинам, оное совсем до лампочки! Впрочем, смотреть на свою хоть и бывшую, а с другим, думаю, и для мужчин удовольствие маленькое.

— И вообще… не вмешивайся в мои отношения с Лейлой. Их больше нет. И не будет. Может, поговорим о другом?

О чем? Он отстранился и заставил меня лечь на спину. Я хотела спросить, что он творит, и задохнулась, когда он меня поцеловал. Зачем? И как его оттолкнуть? А надо оттолкнуть, надо!

— Я рад, что ты отделалась только царапинами, — прошептал он на ухо. — А теперь тебе хорошо бы забыть об этой ночи, правда? И я помогу…

Да кто тебя просит мне помогать! И без тебя хорошо все было!

— Я вернусь в свою комнату, — попыталась возразить я, но Максимилиан лишь зло отрезал:

— Нет!

— Почему это нет? — удивилась я его внезапной резкости. И вдруг поняла, что он… ревнует. И к кому… а Алексу? И тут же подавилась собственными мыслями — а ведь имел повод.

— Я не позволю тебе больше жить с другим мужчиной, — как бы прочитал мои мысли Макс. — Даже не мечтай. И счастье Алекса, что сейчас он ни на что не способен…

Ты… ты на что намекаешь, а? И делаешь ты что?

Вновь поцелуй, и… где мое одеяло, скажите на милость! Где? И… он ведь не пьян, правда? Он же видит, что я это я?

— Да, — прошептал он. — Я помню твой запах… именно он запах сводил с ума той ночью…

Какое ему «с ума»? Какой запах? Да что тут вообще происходит, скажите на милость?

В полумраке комнаты, в шорохе пролетающих за окнами флаеров, он отстранился и начал медленно расстегивать пуговицы на своей рубашке. Мучительно медленно. Никуда не спешил, будто у нас в самом деле была целая вечность. И смотрел на меня так выжидающе… чего-то ждал.

Чего же ты ждешь-то, а? А все равно, чего ты там ждешь!

По венам побежала лава, и я уже и сама не знала, что делаю и зачем. В один миг я забыла и о голографе, и о сорванных масках, и о ребятах. Все пофиг!

Не выдерживая больше тягостного молчания, я протянула руку, коснулась его живота, провела вверх, к груди, в шее. И когда он вновь наклонился ко мне, скользнула ладонями по его плечам, освобождая их от плена рубашки…

Я хотела его так, как не хотела ничего и никогда в своей жизни. И когда он остановился в сантиметре от меня, когда лишил вдруг столь желаемого поцелуя, я уже поняла, что все… больше мне в этой жизни ничего не надо.

А потом… а потом я уже помню слабо, крышу у меня сорвало. И, как ни странно, кажется, и у него тоже.

Никогда и никого я не любила так, как любила его той ночью. Никогда и ни в ком так сильно не нуждалась.