Вячеслав Соколов - Не сердите толстяка [СИ]

— И бабка твоя, и прабабка, и прапрабабка, — усмехается, — и вообще везёт нам с тобой. Одни ведьмы кругом.

— Так это же хорошо, — счастливо улыбаюсь.

— Да не то слово.

— Пап, а можно наоборот: кольцо за Испытание, а машину за зуб?

— Да ты никак, малой, решил, что одолеть меня проще? Ну держись, пацанчик. Гонять я тебя буду, как сидорову козу.

Ну и чего мне на попе ровно не сиделось? А? Повыеживаться решил. Вот теперь получай полным хлебалом. Если бы бабка не залила меня зельями по самые уши ещё с утра, я бы от бессилия давно помер. А так ничего, держусь пока. Но до зуба далеко, хоть бы в пузо ткнуть. А то только мне прилетает. Хорошо, что я всё-таки больной, и батя меня жалеет.

Ах да. Про ошибку, о которой отец спрашивал. Всё я понял. Чего тут не понять-то? Всё как всегда. Батя намекает, что надо как можно больше заниматься. Мол, против него даже состояние Берсерка не помогает. И попадётся вот такой крутой мастер и даст мне по чайнику… И бла-бла-бла…

Тут всё же, наверное, надо немного объяснить. А то вы думаете, что я, как в скандинавских сагах, впадаю в ярость, начинаю грызть щит и брызгать пеной изо рта. Всё немного иначе. И будь передо мной не отец, а какой-нибудь плохой тип, пусть и того же уровня мастерства, а я — не слабым и больным, ещё неизвестно, кто и кому бы настучал.

В моменты опасности или когда злюсь, во мне просыпается не боевое безумие, а память предков — Витязей. То есть бой идёт на бессознательном уровне. В том числе, в этом случае, я могу применять и блокировать приёмы, которых никогда не видел. Так что сегодня у меня нет шансов. Ну не могу я папку воспринимать как врага. А может и тело просто подвело.

Что бы кто ни говорил, а с посохом я обращаться умею. Для волхва это первейшее оружие. А у нас в роду их, как минимум, поколений сорок было. Традиция, однако. Вот и мне годика эдак в три вручили первый мой посох. Понятное дело, тренировочный. И, пожалуй, это единственное оружие, которым я владею почти в совершенстве. Потом они с моим ростом регулярно менялись — росли вместе со мной. Не в прямом смысле конечно. Отец новые делал. Ведь его высота не должна превышать рост владельца более чем на несколько сантиметров. В данном случае я имею оружие длиной метр девяносто. Хорошая такая крепкая дубина, по толщине, примерно, как черенок от обычной штыковой лопаты. Таким если дашь кому плохому по кумполу, так он сразу хорошим становится. Недаром же говорят: хороший враг — мёртвый враг.

Уф… Несмотря на накачку зельями, чувствую, что начинаю уставать. Вот только это не аргумент к прекращению тренировки. Уж я-то знаю — пока падать не начну, новых зелий не дадут. А вы что подумали? Отдыхать отправят? Ага, сейчас, всё бросят и войдут в моё положение, потом ещё пару раз дубиной по хребтине, чтоб не сачковал.

Ой! А что это такое? Барсику, видимо, надоело любоваться на мои мучения с крыши, и он решил посмотреть поближе. Вот ведь паразит. Хм. А чего это он буквально по земле стелется, забираясь бате за спину? Ага. Кажется, он услышал папанино заявление по поводу того, что в бою все средства хороши.

Прекращаю кружить по площадке, шаг туда, шаг сюда. А то если совсем остановиться, батя решит, что не стараюсь. А рыжий диверсант всё подкрадывается, даже хвостик к земле прижал пониже, а то мало ли, вдруг его издалека видно будет. Охотник! Молодца! А что он будет делать? Надо ведь подготовиться. Может, укусит? Хотя это вряд ли. Скорее когти в ногу запустит. А ещё лучше — в зад. Да! Да! Барсик, не подведи, за задницу его! Пусть знает, как твоему лучшему другу пендели отвешивать. Ой. Накаркал. Батяня опять отвесил. Ну зла на него не хватает. Давай, дружище, я готов. Как только атакуешь, я тут как тут.

И вот он почти на позиции. Отец как раз делает шаг назад, чуток отодвигая голову от просвистевшей возле его носа дубины. Кот тоже отодвигается, чтоб не быть затоптанным. Потом ещё немного. Ещё… Садится, смотрит вверх, прикидывая удобный момент для прыжка. Ну, давай же, давай!

Э-э-э… Ты что творишь, паразит? Барсик прикрыл лапкой глаза, потом помотал башкой, и, прижав правую конечность к груди, горестно вздохнул. Типа ему ещё жить охота. Развернулся и пополз обратно.

Нет! Вы посмотрите на него! Друг называется, бросил меня одного на растерзание врагу. Ну ладно, пусть не врагу и не на растерзание, но ведь бросил! Как есть бросил. Предатель! Вот как ему после этого доверять? Из-за куска колбасы продаст. Конечно, кусок будет очень большим, это же ещё тот фраер. Даже на моих мучениях выгоду себе замутит. У-у-у… Гад ползучий. В смысле ползёт. И когда уже успел себе такой филей отрастить?

Остаётся только одно — стиснуть зубы и продолжать надеяться, что всё-таки удастся зацепить отца. А может, плюнуть и проклясть ему посох? Пара ударов, и сломается, а там я со своей дубиной. Не-е-е… Ну его нафиг, батя точно обидится. Отберёт у меня и даст по хребту.

Ой! А это кто тут у нас? Вот знал же, что Барсик настоящий верный друг, в беде никогда не бросит и не предаст! Уже вдвоём ползут. Точнее Белочка подбирается сзади. А котяра, прошмыгнув мимо, с разбегу заскочил на кирпичный забор между нашим и Томиным хозяйствами и давай кривляться. Пытаюсь не отвлекаться, сосредоточенно атакую. Батя же успевает поглядывать искоса на то, как рыжий нахал то закатывает глаза, то от изнеможения падает, короче, всем своим видом демонстрирует то, что он думает о моих потугах — отвлекает вовсю. Папаня уже откровенно посмеивается и даже начинает комментировать:

— Вот, Тимоха, даже Барсик считает, что ты филонишь и можешь лучше.

— Вот я ему вечерком и покажу, как надо. Вот он у меня ещё узнает, почём раки гусей гоняют, — старательно изображаю злость.

Белочка просто красотка. Уже стоит, слегка расставив, для устойчивости, лапы. Спина как раз на уровне колен. Кивает.

И я, мощно и сильно размахнувшись, прыгаю вперёд, нанося удар параллельно земле. Отец поступает абсолютно ожидаемо, делает отскок назад. А там кто? Правильно, самая лучшая и красивая собака в мире. Отец, падая, пытается развернуться и приземлиться на руки, для этого разжимает пальцы, чтоб не сломать их. И наша красотулька хватает зубами посох и делает ноги.

Лечу! Хорошо лечу! Прямо на мягкое. Вот только посох в сторону отбросил, на земле ведь не враг. Отец. Мяго-о-онький. Вот так он мордой лица и хряпнулся об земельку, под моей тушкой.

Ой. А что с папкой-то? Уж не зашиб ли? Чего это он не дёргается и не скидывает меня. Испугавшись, вскакиваю и пытаюсь развернуть его. Удаётся. Оглушило маленько, и нос кровит нещадно. Всё же не мальчик одуванчик сверху брякнулся. А вполне уже нажравший себе пузо лосяра.

— Мать моя ведьма, — сплёвывая кровь и держась рукой за нос, прогундосил батя, — и жена тоже. А сын вообще… — замолкает, сверкая в мою сторону гляделками.