Кристина Юраш - Обет Безбрачия

Я посмотрела на Дона, а его взгляд настаивал на «Ой!». «Ах!», — написала я на бумажке.

— Я думаю, что проведу небольшую разминку! Может, в стихах! — оживилась я, слыша, как в лесу мелодично поют птички.

— Что за повод, что за страх, кто там прячется в кустах? — мрачно предложил Дон, глядя на мои «почеркульки».

— Или кто прекрасней всех в цветах! Наша Юля просто «ах!», — улыбнулась я, а Юля интенсивно закивала. — Или вот еще вариант. В это яркий день, прекрасный, солнце светит просто «ах»! Два кольца и вздох «Согласна!». С поцелуем на губах!»

И тут послышался голос кентавра, который подошел и высокомерно посмотрел на сценарий.

— Это что за поэтическое убожество? — скривился он. Нет, я, конечно, согласна, что я — не Пушкин, но…

— Вы абсолютно не умеете писать стихи! — возмутился жених, а я почувствовала давление поэтического авторитета на мою ранимую лирическую психику. — Переделывайте! Начинайте так! Стучит копытами любовь, стучит, как сердце без подков! И пусть в хвосте застыла кровь, моей ты будешь вновь и вновь!

Я вежливо записала, а Юля посмотрела на своего гения. Уточнять, где в хвосте кровеносная система я не стала.

— Дальше у нас пара слов о женихе! — улыбнулась невеста. — Смотрите, нужно сказать, что он очень талантлив и прекрасен. Что все его любят и гордятся. А потом он поет песню!

— Гений и муза, брачные узы. — робко начала я, а Бейлис налетел на меня, тыкая пальцем в сценарий.

— При чем здесь муза! Только я — гений! Обо мне стихотворение! Он — прекрасен и велик, и талант его безмерен! Его голос многолик! Его рифмы беспредельны!

— О, жених у нас могуч, — продолжала я, глядя на самодовольное лицо жениха. — Он гоняет стаи туч, он волнует сине море, песней веет на просторе. Это — не мои стихи.

— Ужас! Кто писал такой позор? Да ему лучше вообще не быть поэтом! — высокомерно вскинул голову красавец, авторитетно ударив копытом и тряхнув волной роскошных волос.

— А как на счет? Уж небо радостью дышало, уж ярче солнышко блистало, прекрасней становился день, лесов таинственная сень с счастливым шумом. — предложила я, любуясь красивой природой и наслаждаясь шелестом листиков.

— Бездарность! — вынес вердикт жених, обиженно скрестив руки на груди. — Пробежала любовь — пыль в глаза, на щеке застывает слеза! Вот это — гениальные строки!

— Подари мне подкову-любовь, подари мне подкову на счастье! Я тебя вспоминаю, и кровь разливается в венах от страсти! — схитрила я, глядя на жениха с вопросительной улыбкой, но она тут же померкла, когда поэт сдвинул брови.

— Как вы смеете! Эти стихи должен был написать я! — жених демонстративно зажал уши. — Я вынашивал их десять лет! Десять долгих лет я вынашивал эти стихи, никому не показывал, даже вслух не произносил, а вы… Вы украли их и присвоили!

— Хорошо, — предложила я, глядя на молчащую Юлю. — Может, вы напишете стихи, а мы просто включим их в сценарий? И обязательно укажем авторство!

— Нет! Я ничего писать не буду! — надменно произнес поэт, а я чувствовала, как у меня дергается глаз. — Это — ваша работа!

— По полям и по лесам скачет счастье прямо к вам! А любовь, как конь ретивый, рвется по степи красиво… - снова предложила я, вопросительно глядя на поэта.

— Вот! Вы опять украли мой стих! Как вы смеете воровать чужое творчество, которое еще не написано? Десять лет, я думал над этим стихотворением! Вы только представьте! Десять лет! И тут вы взяли и написали! — возмутился жених, потрясая венком.

— Хорошо, давайте откинем копыта, и попробуем по-другому, — я чувствовала, как нервишки начинали пошаливать и грозить кентавру пальчиком. — Пока без стихов! Сделаем сценарий в прозе, чтобы ваше творчество смотрелось как нельзя кстати!

С горем пополам, со словами «я еще подумаю», мы перешли к структуре праздника.

— Вот здесь я снова пою! — ткнул пальцами кентавр, пока я выстраивала план мероприятия.

— Записывайте сразу! Песня «Копыта любви». Следом твои никчемные стишки и моя блистательная песня «Подкова на счастье». Вот сюда записывай песню «Стучит копытами любовь».

Жених решил прогуляться по лесу, перетряхивая свой репертуар, а мы остались втроем. Пел он так, что через три минуты у меня дико заболела голова.

— Вот, — робко заметила Юля, протягивая мне бумажку. — Можно я стих прочитаю. Я посвятила его любимому. Прочитайте. Как вы думаете, подойдет?

Она умиленно отошла в сторону, глядя на то, как я разворачиваю бумажку.

«Пахнет осенью день ушедший,

Вдалеке затаились леса.

Это — ангел с небес сошедший

Дивным светом одел небеса,

Вправил алое солнце в златистые кроны,

И навек исчезая вдали

Он надел золотую корону

На седое чело земли…»

Я с улыбкой посмотрела на Юлию, которая смутилась и покраснела еще сильней.

— Вот! Вспомнил! «Сердце копытами скачет в груди»! — прискакал восторженный жених, а с его головы слетел венок прямо на капот. Он поднял его, увидел стихи Юли, пробежал глазами и заорал: «Это что за чудовищная бездарность написала этот кошмар! Бред! Бред сумасшедшего! Ни рифмы, ни смысла, ничего! Нет, этого позора не будет в день моей свадьбы!».

Я видела, как он разорвал бумажку и тут же ткнул пальцем в черновик, требуя вставить новую песню между поцелуем новобрачных и тостом за их здоровье. Я видела, как дрожат губы Юли, как она стоит, опустив голову, и мнет в руках обрывки листочка.

— Это был подарок вам. Эти стихи, которые вы только что порвали, написала ваша будущая супруга, — произнесла я, глядя в глаза непризнанного и непризванного музой гения.

— И что? Если она — бездарность, то кто виноват? Зато красивая! — надменно заметил жених.

— Милая, не обижайся, просто твои стихи — навоз из соплей и слез! Я тебе, как поэт говорю!

Юля вздохнула и согласилась, пытаясь улыбнуться жениху.

— Так! Мне это надоело! — внезапно заметил поэт, хватая листы с капота и разрывая. — Бездарность! Посредственность! Вы просто тратите мое драгоценное время! Я уже должен был репетировать свадебные песни!

В этот момент мне в лицо полетел ворох порванных бумаг, осыпаясь на траву.

— Милый, ну что ты творишь! — Юля подбежала ко мне, извиняясь. — Милый, ну не нужно так. Все знают, что ты — гений! Простите его, он очень нервно относится к чужим стихам, песням, и последнее время даже к прозе. Любимый, никто не пытается тебя затмить! Все знают, что ты у меня — самый талантливый!

— Я вижу, что кто-то посмертной славы захотел? — услышала я голос Дона, который подошел ко мне и положил руку на плечо. — Считай, ты уже классик. Я, к сожалению, не поэт.

Его разноцветные глаза сощурились, а на губах появилась нехорошая улыбка.

— Я больше художник. Рисую в жанре импрессионизм. Не хочешь побыть натурщиком? — насмешливо заметил Дон, поднимая брови.