Кристина Юраш - Обет Безбрачия

— Два года — это слишком мало! — возразили мне раздосадованные неудачей голоса. — Вот если бы прошло лет сорок, то тогда бы можно было бы судить! Помни, за свой выбор ты попадешь в ад!

— Я жила в аду два года, — усмехнулась я, а Дэм начал снова: «Согласна ли ты.». — Да, согласна!

В этот момент грянул гром, напугав половину гостей. Некоторые из них уронили тарелки и бокалы, а я вздрогнула, глядя, как Дон смотрит вниз.

— Ну что ж! Заседание объявляю открытым! — усмехнулся Дэм. — Итак, было нарушено три главные заповеди счастливого брака. Заповедь первая. «Добровольное оставление супруга или супруги, которое препятствует продолжению брачных отношений». Заповедь вторая. «Прелюбодеяние». И заповедь третья. «Вступление в новый брак». В силу этих обстоятельств прошу признать предыдущий брак не счастливым. Это означает только то, что одна сторона устного договора не получила то, что ей было обещано. Следовательно, сделка между моей подопечной и вами считается недействительной.

— Для заседания не хватает еще сторон, — усмехнулись сверху. — Так что…

— Люся-я-я! — топал ногой Бельфегор. — Лю-ю-юся! Ты че? Уснул что ли?

Внезапно пол под ногами затрясся и пошел огненными трещинами, заставив гостей покачнуться.

— Лю-ю-юся! — протяжно и страшно орал Бельфегор. А потом его нога провалилась в лаву.

— Слышу, — до нас донесся не самый добрый голос с такими нотками «как я задолбался», что мне даже искренне стало его жаль.

— Ну вот теперь все в сборе, — коварно заметил Дэм. — Я прошу учесть неоднократное влияние на мою подопечную со стороны небесной канцелярии. Люся. Простите, Люцифер, зовите папу.

— Почему я? Тут помимо меня еще двое есть блудных сыновей! — возмутился голос снизу.

— А почему он сам не явился? Это не считается присутствием! — возмутилась канцелярия.

— Ад — это то место, где мы собираемся втроем. Это любое место! Это я намекаю, что мы давно втроем не собирались! — обрадовался Бельфегор, потирая огромные лапы.

— Довольно, — прозвучал голос сверху, а все тут же притихли. Голос не исходил ни сверху, ни снизу. Казалось, он был везде и нигде. — Я всегда вас вижу.

— Ой, ща отгребем! — вздохнул Бельфегор, почесав рога.

— Просим учесть подкуп души со стороны ада в материальном и нематериальном эквиваленте, — усмехнулись голоса сверху, явно чему-то обрадовавшись. — Цветы, дом, одежду и так далее. Все подарки просим учесть. Мы подаем ходатайство о подкупе.

— Протестую. А с каких это пор подарки любимой женщине считаются подкупом? — осведомился Дэм. — Если так посудить, то любая женщина, которой подарили цветы, автоматически считается подкупленной, а из этого вытекает то, что каждая женщина в какой-то степени продажна. Смею возразить. Человек, который любит, хочет, чтобы любимый был счастлив. Он хочет обеспечить любимому крышу над головой, тепло, уют и продемонстрировать заботу. Если исходить из ваших аргументов, то пирожки, испеченные любимому, тоже являются подкупом, как и попытка укрыть его одеялом ночью. Со своей стороны подаем ходатайство о лишении моей подопечной — свободы волеизъявления путем стирания памяти и насильного возврата ее к супругу.

Дэм щелкнул пальцами, а на стол упала толстая папка.

— Итак, вот зафиксированный устный договор между Ангелиной и Небесной Канцелярией. «Если ты вытащишь его, вы будете жить долго и счастливо!». Внимание! Здесь стоит штамп: «Долго и счастливо»! Прошу обратить на это особое внимание.

— Со своей стороны мы выполнили условия договора! — возмутилась небесная канцелярия.

— Мы создали им все условия для счастья. Женское счастье — был бы милый рядом. Всегда рядом. Чем чаще милый рядом, тем больше счастья. Так что у вас нет доказательств того, что она была несчастлива в браке.

— Протестую! — отмахнулся Дэм, а я чувствовала, как меня прижали к себе еще сильней. — Три доказательства я привел, но есть четвертое. Ребенок. В их семье не было ребенка — главного счастья в жизни… При желании, и даже при отсутствии возможностей, они могли бы обзавестись ребенком.

— Остановитесь. Каждый волен поступать, как считает нужным, ибо все равны передо мной. Дочь моя, скажи, что ты выбираешь? — произнес голос, а Дон отпустил меня. Я стояла, чувствуя, как притихли все гости.

— Я… я хочу быть с Доном, — негромко произнесла я, поджав губы.

— Ты хорошо подумала? Не как в тот раз? У тебя есть время, чтобы дать ответ. Я не хочу торопить тебя. — слышался голос, а я не могла понять где он.

— Да. Я хочу быть с Доном. Я не хочу возвращаться к мужу. Я никогда не любила его. Я просто жалела. Жалость и любовь — это два разных чувства. Я согласилась тогда только потому, что мне стало его жаль, и другого способа не было, — ответила я, чувствуя, как голос с каждым словом становился все тише. — Я не была счастлива. Может, для кого-то дырявая крыша над головой и мужик — тиран рядом — это и есть счастье, но не для меня. У счастья нет шаблонов. У каждого оно свое.

— Пусть так и будет. Дети мои. Я очень надеюсь, что однажды вы вернетесь ко мне., -послышался уставший голос, и все стихло. Я смотрела на Дона, глядя как едва заметно усмехнулся, как Бельфегор обвел глазами всех присутствующих, а земля под ногами вздохнула.

— Ну что ж. Вердикт вы слышали, — захлопнул папку Дэм, тяжко выдыхая и протягивая нам два кольца. Я стояла, прижавшись лбом к груди Дона, а он просто обнимал меня, гладя по голове. — Браки свершаются на небесах, регистрируются на земле и иногда заканчиваются в аду.

— Я требую у небесной канцелярии моральной компенсации за нанесенный ущерб личной жизни моей подопечной, — слышался голос Дэма, а я чувствовала, что никогда не разожму пальцы, которые сплелись на талии Дона.

— Хорошо, — недовольными голосами заметила небесная канцелярия. — Что вам? Любовь? Счастье? Радость?

— Мой свадебный подарок, — усмехнулся Дон, не обращая внимание на перепалку Дэма. В зал втащили моего бывшего мужа, который смотрел на некогда свой дворец, а потом перевел взгляд, преисполненный ненависти на нас.

— Человек, который считал себя равным богу, тот, кто играл с людскими судьбами, кто утопил свое государство в крови и терроре, убивая для потехи и развлечения, — я слышала голос Дона, глядя в глаза бывшему мужу. — Я забрал его, для того, чтобы отдать его тем, чьи близкие погибли от его рук.

— Нет. Пусть живет, — покачала головой я. — В качестве моральной компенсации я прошу для него лишь осознание зла, которое совершил. Оно страшнее смерти. Можно всю жизнь прожить спокойно в стенах тюрьмы, убив близких и родных. Можно умереть растерзанным толпой, так и не поняв за что. Я требую осознания и раскаяния. Этого будет достаточно.

— Ты уверена? — спросил Дон, заглядывая мне в глаза, а я кивнула. Пока Дон нежно гладил мою щеку, а я чувствовала какое-то странное счастье сквозь слезы, рядом кто-то прокашлялся. — Действительно, ангел…