Кристина Юраш - Стихийный сон

– Это ужасно, – вздохнула я, опускаясь на торфяное дно отчаяния. – Я в таком виде никуда не выйду… Это позор…

– Ну да, ты сейчас немного смешная… Особенно, когда нос морщишь… – усмехнулся Феникс, проводя пальцем по моему носу. – Ну чего ты, в самом деле! Прекращай плакать… Давай, иди ко мне, буду успокаивать… Все, сейчас мы вытрем слезы…

Меня подняли на руки.

– Так, все! Прекращай, или я разозлюсь! – заметил Феникс. – Очень сильно разозлюсь!

Легко сказать: «прекращай!».

– Все, я разозлился! – услышала я, чувствуя, как меня целуют в шею, укладывая на кровать. – Рыжик, ты красивая. С длинными или с короткими волосами, ты – красивая… Ты очень красивая… Ты восхитительно пахнешь… Не слушай никого. Только меня. Ты – красивая. Повторяй!

– Да не буду я повторять! – возмутилась я. – Это неправда!

Меня прижали к кровати, целуя.

– Я сказал, повторяй! Я – красивая! Я буду мучить тебя, пока не повторишь! – меня прижали еще сильней.

– Да ладно тебе, – вздохнула я, глядя в потолок. – Моей, как ты говоришь, красотой никто не восхищается… Мне никто такого не говорил и не скажет. Хватит, пожалуйста….

– Не говорят, потому что думают, что ты и так об этом знаешь! – услышала я шепот у себя на шее.

– Хорошо, я … ну… эм… симпатичная… Допустим, – отозвалась я, вспоминая свое отражение в зеркале, которое мотало головой, отрицая красоту напрочь. – Хотя, нет… Обычная…

– Так, то, что я буду целовать и гладить, по определению красивое! То, что я буду целовать – красивое. Всегда! – усмехнулся Феникс. – У тебя красивые глаза…

Мне пришлось закрыть глаза, сморщиться, как изюм, чувствуя, как чужие губы прикасаются к веку.

– И нос у тебя красивый, – услышала я, чувствуя, как мой нос целуют. – И ушки… И губы…

Губам долго доказывали, что они у меня красивые… Потом после короткого перерыва им стали доказывать с новой силой, поскольку доказательства не были приняты для рассмотрения.

– И шея у тебя красивая… – еще немного, и я действительно поверю. Уж больно убедительно доказывали. На счет шеи я уже почти согласна… Из глаз катились слезы. Так, случайно было доказано, что щеки у меня тоже очень даже ничего…

– Рыжик красива в любой одежде, – шептали мне на ухо, гладя меня по стрижке. – А без одежды, надо будет посмотреть… Обязательно…. Сейчас посмотрим… Иди ко мне… Ну чего ты?

Пока ценитель искусства снимал мое платье, губам снова доказали, что они красивы. На этот раз губы поверили, и стали нежно и осторожно соглашаться.

– Ты тоже очень красивый,– прошептала я, проводя рукой по чужому лицу и перебирая роскошные волосы.

– Я так не думаю, – прошептали мне в ответ. – Аргументы не очень убедительные… Откуда я могу знать, красивый я или нет? Как по мне, так самый обычный…

– Ах, вот как ты! – прошептала я, нежно прикасаясь губами к его шее. – Все, что я поцелую и поглажу… считается красивым по умолчанию…

– Так не честно, – заметил Феникс, пока я расстегивала его рубашку, доказывая, что у него самые красивые плечи… – Еська, ты играешь не по прави….

Мне кажется, или губам нужны дополнительные доказательства? Хорошо, сейчас будем доказывать…

– Хм… Не убедила, – прошептали мне. – Совсем неубедительно! Чертовски неубедительно! Короче, не аргумент! Я почти убедился, но… Почти-почти… В последний мо…

Я целовалась, как в последний раз.

– И попробуй сказать, что я неубедительна! Сегодня я убедительна, как нико… – прошептала я, улыбаясь и понимая, что доказательную базу неотразимости друг друга мы будем собирать долго, но обстоятельно… Очень обстоятельно… Не упуская никаких делателей. В возбуждении любовного дела, в виду наличия доказательств, отказать было уже невозможно.

***

– Кто посмел уснуть? – прошептали мне, когда я попыталась встать с кровати. – А? Кто посмел уснуть раньше меня? Съехавший носочек уснул раньше меня? Бессовестный носочек… А ну иди сюда!

Я пыталась одернуть съехавшую гармошкой на грудь ночную рубашку, но рубашка оказала сопротивление.

– Продолжаем… На чем мы остановились? – поинтересовались у меня на ушко. Через пару минут, я увидела, как на нас уставился подаренный мне накануне медведь. Он смотрел пристально, с некоторым ужасом, не моргая по вполне понятным причинам.

– Он смотрит, – смутилась я, глядя в глаза игрушке, которая смотрела на нас детским непонимающим взглядом.

– Так, отвернись, – прыснул Феникс, обращаясь к нахальному подарку. – Я кому сказал!

В медведя полетела подушка. Плюшевый мерзавец смотрел на нас изумленно, явно не собираясь отворачиваться. Не хватало, чтобы он высунулся и выкрикнул емкую характеристику принимающей стороны!

– Ладно, подушки кончились. Сделал, все, что мог! Думаю, что он умеет хранить секреты, – услышала я, пока медведь скорбно молчал. Судя по его глазам, по синетпоновой психике был нанесен такой удар, что медведь вряд ли оправиться в ближайшее время. Медведь покраснел, потому что сквозь шторы пробивался алый свет наступающего утра. Утра нашего расставания…

Глава двадцатая. Гадкий котенок

Не судите тех, кто воспринимает жизнь близко к сердцу.

По крайней мере, вы точно будете знать, что сердце у них есть.

Я стояла в халате и в тапочках, глядя, как Феникс, проверяет ключи и документы. Каждая секундочка, каждое мгновенье были мне дороже всех сокровищ мира. Я мысленно умоляла его остаться хотя бы на полчасика, но понимала, что ему нужно ехать. Змея разлуки обвила мое горло, сдавливая его и мешая даже что-то сказать на прощание. Казалось, что если я сейчас открою рот, издам какой-то звук, из глаз хлынет такой поток слез, что соседи снизу придут выставлять счет за непоправимый ущерб, нанесенный их ремонту.

– Все, Рыжик, иди сюда! – меня притянули к себе, пока я пыталась сохранять спокойствие. – Я поехал. Давай, выздоравливай. Таблетки пей раз в шесть часов. После еды. Холодный десерт не ешь. Обещаешь, греть его?

– О-о-обещаю, – выдавила из себя я, понимая, что первая партия слез уже на подходе.

– Смотри, на работу не вздумай пока выходить, – говорили мне, прижимая к своей мягкой куртке. – Даже если сулят космическую зарплату, которую ты потом потратишь на лекарства! Давай, Рыжик… Вечером встретимся… Расскажешь мне, как таблетки пила и… Рыжик, ты чего?

Я роняла слезы, чувствуя, как губы мои дрожат.

– Так, прекрати, Рыжик!– меня слегка отстранили. Я стояла и молча плакала. Одна слезинка скатилась прямо возле уголка моих губ, и я ее неловко слизнула, выдыхая внутренним жаром.

– Ну чего ты? А? – мои слезы растерли рукой. – Ну я же не навсегда! Я приеду на выходных… Ты как раз подлечишься, и мы сходим куда-нибудь. Подумай, куда бы нам лучше сходить? Что тут у вас интересное есть? Куда Еська хотела сходить?