Гордон Диксон - Дело рук компьютера (сборник)

Бэрк продолжал стоять как статуя. Кэри посмотрел на него подозрительно.

— В чем дело? — раздраженно спросил он.

Губы метеоролога задвигались, как в немом кино, и тонкая струйка слюны сбежала с уголка рта и потекла по подбородку.

— Ты! — с трудом выдавил он из горла нечто похожее на хрип умирающего.

— Что?..

— Кретин! — заорал Бэрк, неожиданно обретая дар речи. — Дегенерат! Дебил!

— Я? Я? — возмущенно возопил Кэри. — Я же был прав!

— Да, ты был прав, — сказал Бэрк. — Слишком прав. А как прикажешь заставить компьютер запустить ядерный реактор, отрегулировать температуру и дать свет, если все его блоки заняты решением твоего парадокса? Что могу сделать я, если Машина оглохла и ослепла?

Два человека молча смотрели друг на друга. Их дыхание превращалось в облачка пара, а зловещее пение бури, приглушенное мощными стенами, звучало все громче и торжественней.

Температура внутри станции быстро падала.

В Институте робототехники и вычислительных машин готовились к празднику. Для торжества имелся весьма основательный повод — вот уже месяц, как безупречно работал опытный образец нового электронного мозга, предназначенный для роботов восемнадцатого поколения. Институту удалось опередить своих зарубежных соперников, и теперь все сотрудники — от вахтеров до конструкторов — в равной степени гордились достигнутым. Международная контрольная комиссия установила, что модель в совершенстве отвечает всем требованиям, предъявляемым обычно к очередному поколению роботов-универсалов; был торжественно оглашен соответствующий номер; и патентные учреждения земного шара зарегистрировали рождение новой генерации помощников человека. И только строгость закона все еще заставляла держать робота на испытательной площадке. Хотя он и был предназначен для работы на лунной поверхности, на Марсе, на дне океанов, но отнюдь не на земле, хотя до сих пор не отмечалось ни малейших отклонений от норм, электронному мозгу следовало оставаться отделенным от ходовой части еще целых пять месяцев. Тут закон был неумолим: ведь уже бывали случаи злоупотреблений, да к тому же каждое новое поколение компьютеров порождало столь широкие возможности, что они порой оказывались недоступны человеческому контролю.

Но вышеуказанные обстоятельства отнюдь не мешали коллективу института интенсивно предаваться веселью. Работа завершилась безусловным успехом, уже получено разрешение заняться проектированием следующей модели — институт был явно на гребне славы. В порядке эксперимента к разработке нового проекта был подключен и новый электронный мозг, проходящий стадию испытания. На бумаге проект был почти завершен, но конструкторская группа как бы предложила новому роботу оценить своего будущего собрата, и теперь тот внимательно, словно заботливый отец, обеспокоенный судьбой сына, занимался этой работой и уже дал несколько ценных указаний. Между прочим, некоторые идеи, подкинутые им, просто ошеломили ученых. Не то чтобы идеи эти отличались новизной, напротив, они давно витали в воздухе, однако относились к грядущим поколениям роботов — может быть, к тридцатому или даже к пятидесятому — и представляли собой скорее мечты, нежели реальность. До сих пор такое приходило в голову лишь научным фантастам.

И откуда только эти идеи залетели в электронную голову ЭМО-18? Его программа в принципе не могла их породить. Ведь электронный мозг логически строит свои выводы только на основании поданных человеком или воспринятых из окружающей среды сведений, анализируя и сопоставляя их с материалами, предварительно заложенными в блоке его памяти. Каким бы ни было сложным устройство компьютера, он все же остается всего лишь машиной, созданной по определенным законам техники, машина-мечтатель просто немыслима, а машина-фантазер — это явно поврежденная машина.

Тем не менее идеи, предлагаемые ЭМО-18 для проекта робота следующего поколения, были совершенно логичными, нереальными делало их одно только незначительное обстоятельство: современной технике они были не по зубам. Вот почему конструкторы не только не встревожились, но даже, напротив, еще раз от души порадовались исключительным способностям своего дитяти. Но, разумеется, информация об этих способностях широко не разглашалась. Пусть рассеется радостное возбуждение после успешного напряженного труда, пусть пройдет праздник; вот тогда-то конструкторы наконец займутся вопросом, откуда возникли фантастические идеи у электронного мозга и нельзя ли каким-либо образом использовать эти новые мысли в рабочих планах института. Если ЭМО-18 предлагает такое, может быть, он подскажет и пути его реализации?

Между тем погода стояла прекрасная, и празднество решили провести на открытом воздухе, чтобы получился настоящий пикник с гирляндами, фейерверком, оркестром, с веселыми кострами и милыми сюрпризами, как и подобает при столь выдающейся научной и трудовой победе. С самого утра все усердно занялись подготовкой. Работа закипела; участвовали и электронно-вычислительные машины, они конструировали всевозможные фантастические сооружения и остроумные игры. Да и сами гении, конструкторы ЭМО-18, с увлечением что-то клеили и сколачивали вместе с институтскими рабочими в тенистых уголках огромного парка; никому не хотелось отрываться от подготовки к предстоящим развлечениям, хотя в парке периодически появлялся ответственный оператор и что-то тревожно шептал членам конструкторской группы.

В конце концов конструкторам все же пришлось собраться в зале для испытаний, где помещался виновник торжества. На специальной площадке высились лишь «торс» и «голова» робота. Лишенный ходовой части и рабочих рычагов, он выглядел неприятно беспомощным вопреки своим внушительным размерам. Ответственный оператор на этот раз выразил свою тревогу в форме краткого доклада, суть которого состояла в том, что электронный мозг несколько раз на протяжении предыдущей ночи самовключался и, хотя все его блоки работали с полной отдачей, механизм не информировал, чем конкретно он занят; а с самого утра ЭМО начал выдавать проекты, и весьма модифицированные, для производства себе подобных.

Оператор продемонстрировал проекты. Усовершенствованных моделей ЭМО оказалось около пятидесяти. Самый юный из конструкторов взял наугад две микрозаписи, зарядил проекционный аппарат и принялся вместе с коллегами внимательно изучать увеличенные экранные изображения вычислений и чертежей. Ошибки быть не могло — микрозапись содержала безукоризненно исполненную конструкцию робота нового поколения, к порядковому номеру которого следовало бы добавить и какую-нибудь латинскую букву, потому что в схему были внесены мелкие, но безупречные изменения, обогащавшие грядущего робота новыми способностями.