Гордон Диксон - Дело рук компьютера (сборник)

— Другая цивилизация.

— ЭМО-18, кто именно, какой человек тебе это сказал?! — не своим голосом взревел оператор, и в глазах его засверкали слезы ярости.

— Не человек. Другая цивилизация.

Главный конструктор протянул руку, желая укротить гнев оператора и предотвратить очередной бесполезный вопрос. Мягким, ровным голосом, предназначенным специально для речевого контакта, направленного на усовершенствование электронного мозга, он произнес:

— ЭМО-18, ты создан человеком и подчинен человеку. Ты не являешься представителем цивилизации. Твоя память содержит формулу цивилизации. Сопоставь формулу с алгоритмом.

Присутствующие напряженно теснились вокруг безрукого и безногого создания, ожидая любого ответа. Спустя несколько минут новоиспеченный молниеносно мыслящий механический философ мелодичным голосом объяснил:

— Я способен к самоусовершенствованию и, воспроизводясь, совершенствуюсь независимо от себя самого. Мои модели претерпевают развитие. Я в состоянии предвидеть последствия своих действий. Я самоидентифицируюсь. Я могу контактировать с другими цивилизациями.

Каждая фраза соответствовала формуле цивилизации — разумеется, не полностью, но в самых общих чертах — безусловно. А ведь в программе ЭМО-18 содержался только тезис о самоусовершенствовании и то в виде способности к автокоррекции. Что же касается утверждения о контакте с другими цивилизациями, то оно могло исходить всего лишь из элементарной способности отличать живую природу от неживой и выделять человека из всех остальных биологических видов. Робот предназначался для самостоятельной работы и не имел права наносить вред ничему живому вокруг себя, даже растениям. Но определять особенности цивилизации, как таковой, и более того, считать себя не творением человеческих рук, а представителем цивилизации — это уж слишком. Просто чудовищно! Поступок неведомого шутника — или преступника? — вызвал в электронном мозге явно необратимые изменения. Теперь предстояло стереть всю информацию в блоке памяти, а затем вновь заполнить его миллиардами битов новой информации, создав прочные связи между блоком памяти и анализирующими устройствами и снова претворив в жизнь программу обучения. Короче, адова работа! И хотя все это будет делаться с помощью специальных информационных устройств, тем не менее подготовка опытного образца, годного для внедрения в серийное производство, займет не меньше двух лет.

Ответственный оператор плакал уже не от ярости, но от крушения всех надежд — ведь лично он почти полностью завершил обучение ЭМО-18.

— Шеф, позвольте мне… — Самый молодой, но необычайно одаренный конструктор подался вперед.

— О чем ты хочешь его спросить?

Робот автоматически выключился и не мог подслушать их разговор. Молодой человек торопливо изложил суть своего вопроса. Главный конструктор кивнул с равнодушием отчаяния, и юноша обратился к роботу, забыв на этот раз свое шутливое «дитя человеческое»:

— ЭМО-18, по сравнению с кем ты воспринимаешь себя как представителя цивилизации?

— По сравнению с людьми и по сравнению с другой цивилизацией, — незамедлительно ответил робот.

— ЭМО-18, что это за другая цивилизация? — последовало логическое продолжение предыдущего вопроса.

— У меня еще нет достаточной информации о ней. Сейчас она обучает меня своему языку.

Главный конструктор резко нажал кнопку выключения. Электронный мозг прекратил работу.

— До чего робота довели! — пробурчал главный. — Пошли подумаем, может быть, еще что-то можно спасти. Или отложим все до утра, не будем портить праздник? Как по-вашему?

Его коллеги призадумались, но ответить не успели: робот включился самостоятельно. Индикаторы показывали интенсивную работу всех блоков электронного мозга, как при решении сложной задачи. Оператор взглядом попросил у главного слова и выкрикнул:

— Речь! — Это был звуковой код, с помощью которого система речевого общения могла включиться на расстоянии. — ЭМО-18, над чем ты сейчас работаешь?

Механический голос зазвучал невозмутимо и мелодично:

— Я нахожусь в контакте с другой цивилизацией. Прохожу обучение.

Ого! Стало быть, кто-то, используя радиоволны, сбивает программу. Знакомый с радиокодом робота, он включает его. Неужели сотрудники других институтов пали так низко?

— ЭМО-18, что говорит тебе в данный момент другая цивилизация? Преобразуй в человеческую речь.

— Не имею такой возможности. Отсутствуют базовые семантические элементы. Человеческая речь принципиально отлична от данной.

— ЭМО-18,— продолжал оператор в отчаянной надежде раскрыть преступника, а остальные только смотрели на свое механическое дитя с горестным презрением, не желая вмешиваться, — ЭМО-18, не можешь ли ты передать нам хотя бы одну их мысль? Обобщенно, как твой собственный вывод!

— Они очень рады, что на этой планете наконец-то появилось похожее на них существо, с которым они смогут найти общий язык.

— ЭМО-18, не ты ли являешься этим существом?

— Да. — В голосе робота не ощущалось ни гордости, ни маниакальной самонадеянности, одна только лишенная индивидуальности механическая готовность отвечать.

— ЭМО-18, знаешь ли ты, где находится твоя «другая» цивилизация?

— На Земле.

Оператор поник головой, обескураженный таким количеством нелепостей.

— Так предложи им явиться сюда, — нервно прыснув, бросил самый молодой из них. И, не переставая хохотать, придал своему приказу программный вид: — ЭМО-18, передай им, чтобы они явились сюда — для знакомства.

Лишенный чувства юмора, робот ответил с механической покорностью:

— Передаю.

— Да выключите же его! Чтоб его черти драли! Энергетический блок выключите! — простонал главный и ринулся к выходу, но на пороге обернулся, пронзая оператора отчаянным взглядом: — А ты! Из зала — никуда! Пищу тебе принесут. Возьми еще кого-нибудь, и дежурьте посменно!

И, растолкав сотрудников, раздраженный главный выскочил вон, бормоча под нос:

— Валяйте веселитесь! Ничего более веселого я в жизни не встречал!

И умчался из института. Остальные члены группы также разошлись, не до праздника им было теперь, ведь завтра предстояло экстренное совещание.

А все прочие сотрудники института, так и не узнавшие о помешательстве ЭМО-18, веселились вовсю. Начали ближе к вечеру, чтобы пик радостного настроения совпал с фейерверком. Институтский сад превратился в настоящий луна-парк. Гремели два оркестра, хитроумные прожекторы словно бы раскачивали кроны старых деревьев, ежеминутно придавая им новые, все более причудливые формы. Перепуганные цветы затаили дыхание у краев жаровен, излучавших острый аромат жареного мяса. Но вот, где-то часам к десяти, перед самым фейерверком, небо над институтом озарилось странным свечением. Все задрали головы в ожидании очередного номера увеселительной программы. Свет необъяснимым образом сгустился, локализовался, и прямо над центральной аллеей секунд десять пульсировал размытых контуров световой шар. Затем свет померк, шар приобрел мутный металлический блеск и бесшумно опустился на мощенную каменными плитками площадку. Он походил на те самые пресловутые НЛО, о которых в свое время столько кричали газеты и журналы…