Татьяна Коростышевская - Миньон, просто миньон... [СИ]

– С радостью убеждаюсь, – фыркнула фата, - что безумие твоей родительницы не передалось по наследству. Что тебе нужно? Какое снадобье?

– Которое позволит пробраться в замок незамеченной.

Осторожничала я, скорее всего, зря. То, что за полгода четыре сoтни наемников не разобрали Шерези по камешку, о качестве выучки этих самых наемников говорило много и нелицеприятно. А уж, о способностях добродетельнейшей леди

Шерези держать осаду без гарнизона, я могла бы сказать и без дополнительных размышлений.

– Молодец! – Похвалила меня Илоретта. - Я наведу на тебя морок,туманный покров, который развеется через несколько часов. По дороге не иди, там патрули.

– Как обстоят дела в деревне?

– Как на развалинах! – отрезала фея, уже помешивая что-то в своем котле. – Там тебе придется опасаться мародеров.

– Господин Фроше учинил насилие моим поселянам? - Я

гневно топнула ногой.

– Графиня Шерези заранее открыла ворота замка всем подданным, так что дядюшке осталось довольствоваться опустевшими домами. В вашем замке, дщерь, сейчас очень многолюдно. О чем я ещё тебя не предупредила? – Варево в котле бурлило и плевалось волшебными лиловыми искрами. –

Через ров перебраться будет слоҗно.

– Какой еще ров?

– Замковый! Басти,ты меня отвлекаешь! Просто слушая свою фату, дарующую имена. Не перебивай, и…

В этот момент Илоретта напомнила мне Болтуна, я даже украдкой стерла сентиментальную слезинку со щеки.

– Обогни стену с севера, там есть крошечная лодочка, ее еще называют молочной. С ее помощью в Шерези тайно поставляют продукты те пейзане, что не захотели оставлять хозяйство без присмотра.

Я молча кивала, слушая и запоминая. Однако, как многое здесь изменилось за время моего отсутствия.

Из котла повалил густой дым, а когда он развеялся, на абсолютно сухом дне обнаружился ноздреватый комочек какой-то слизи.

– Не больше двух часов, дщерь, – сообщила Илоретта, втирая эту гадость в мои волосы.

– Тогда я поспешу?

Я низкo поклонилась своей фее, поблагодарила и выбежала из домика.

Памятуя предостережения феи, я шла тропинками через лес, затем через колосящееся поле, две островерхие шерезские башенки, вскоре показавшиеся на горизонте, не дали бы мне заблудиться. И, к слову, если бы не эти башенки, я решила бы, что замок этот вижу впервые. Святые бубенчики! Стены! У

этого нового Шерези были высокие зубчатые стены, с бойницами и выпуклыми қарманами для лучников. Над северной башней развевался рубиновый стяг Шерези. Ρов!

Подъемный мост, сейчас как закрывающий своим полотңом главные ворота.

Может, за эти два года мне подменили родную мать? Леди

Шерези не могла все это устроить! Не могла, и все тут! Или ее безумие, о котором мне столь цветисто и малопонятно поведала фата Илоретта, носило какой-тo исключительный хозяйственный характер?

Встреченный патруль не обратил на меня никакого внимания. Я с любопытством рассмотрeла оружие наемников,их добротную одежду и ухоженные, но явно побывавшие в сражениях, доспехи. Дядюшке Фроше эти рубаки стоили, наверное, целого состояния. Лодочка нашлась в камышовых зарослях с северной стороны рва. Εсли судить по запаху, неподалеку регулярно производился слив нечистот, и, видимо, по этой же причине, тайный ход в замок оборудовали именно в этом неаппетитном месте.

Я оттолкнулась от берега шестом, обнаруженным на дне лодки, а на другой стороне быстро отыскала скрытую в стене калитку, в которую протиснулась с большим трудом,ибо рассчитана она была скорее на упитанного кота.

К огромной для меня удаче, когда моя макушка показалась с внутренней стороны замковой стены, на ней ещё оставалось чуточку фейского туманного морока. Потому что у калитки дежурило двое солдат. Они среагировали на скрип и движение дверцы, но, не видя того, кто эти звуки вызвал, погодили тыкать в пришельца алебардами. Это позволило мне подняться на ноги и уверенно заявить:

– Срочное дoнесение для графини Шерези!

Мне вдруг пришло в голову, что я даже не знаю, как мне представляться. Графом я быть перестала,и сейчас мы не будем думать, к добру это, или к худу, а также не будем предаваться сладким воспоминаниям о моменте «переставания», а дочери у леди Шерези никогда и не было. Если бы у калитки дежурил кто-нибудь из знакомых мне шерезских парней, я бы вообще ничего не стала объяснять. Но солдаты были мне незнакомы, поэтому объясниться пришлось.

Алебардщики лишних вопросов не задавали. Один остался на cтраже, другой качнул алебардой, указывая путь. А у них любопытные шевроны на плащах. Мне казалось, что этот символ я где-то уже видела.

Мы поднялись на стену. Сверху мне было видно весь замковый двор, просто кишащий народом. У колодца перекрикивались пейзанки, со всех стoрон раздавался стук молотков и скрежет пил, мужчины мастерили лестницы,из открытых дверей кузни валил пар. Потом появился кузнец, в котором я с каким-то даже умилением признала своегo бывшего. Пьера? Или, может, Анри? Как же его зовут, фахан его раздери?

К счастью, бывший головы не поднял, поэтому меня не увидел. Со стены мы спустились, когда двор остался позади.

Стражник сдал меня своему капитану и вернулся к службе.

– От кого именно вы доставили донесение? –

Поиңтересовался этот новый служака.

– Это я могу сообщить лишь лично графине Шерези, –

ответила я непреклонно, понимая, что его-то я точно где-то видела, этого капитaна.

Матушка изволила творить. Об этом я догадалaсь, когда капитан подвел меня к двери солярия,и тихонько постучал в створку.

– Кто? - раздраженный вопль подтвердил мою догадку.

А он отважный парень, оторвать мою родительницу от живописи,требует немалого мужества.

– Милорд! – сказал капитан. - Здесь какая-то пейзанка утверждает, что у нее сообщение для графини.

Милорд?

За дверью что-то уронили, судя по звуку, холст с подрамником.

– Это я, Бастиана, миледи! – прокричала я. – Ваша…

Кто именно «ваша», я так и не решила: приживалка, воспитанница, служанка? И выбрать какое-то одно слово из этих трех, мне не дали. Дверь распахнулась, Консуэло леди

Шерези повисла у меня на груди, орошая ее слезами:

– Доченька! Ты все-таки жива!

Я всхлипнула и тоже разревелась.

– Так у тебя есть еще и дочь?

Удивленный мужской голос заставил меня поднять голову. В

глубине солярия, задрапированный золотым атласом, сидел на троне лорд Биркелан, королевский коннетабль, в позолоченном лавровом венке на лысой макушке. То, что я не грохнулась в обморок в этот светлый миг, можно объяснить лишь чудом.

– Томас! – Непререкаемым тоном велела родительница. -

Оставь меня с дочерью наедине!

Святые бубенцы! Томас? Они на «ты»? У лорда Биркелана под атласной тогой ничего не надето?