Сергей Арьков - Тёмный легион

– Нехристи как полезут, а мы их сверху бензином спрыснем, и спичку кинем.

Когда же личный состав выразил опасение, что подобная оборонная процедура может превратить Цитадель в огромную печку, а всех ее обитателей в жаркое, Цент заметил, что кому суждено сгореть, тот не утонет, и еще посоветовал не паниковать раньше времени.

Горизонт был чист, врагов пока не наблюдалось. Разосланные во все стороны дозоры не возвращались, из чего следовало заключить, что вражья сила медлит с наступлением. Взяв бинокль, Цент долго разглядывал окрестности, кои выглядели обманчиво мирно. Затем, опустив взгляд, понаблюдал за подчиненными, что минировали дальние подступы за внешней оградой. Мина дело хорошее, ногу там оторвет, а то и все обе. Без ног даже зомби далеко не уползет.

Пока любовался пейзажами, к нему незаметно подкрались Машка, Андрей и Алиса. Деликатно кашлянув, Андрей привлек к их компании высочайшее внимание полководца.

– Все готово, – доложился он, когда Цент опустил бинокль.

– Ну, что, молодцы. Я тоже времени зря не терял, придумал для тухлых супостатов тактический сюрприз.

– Какой? – заинтересовалась Алиса.

– Психологически сокрушительная атака обреченных берсеркеров. Берсеркеров, правда, пока трое, но у нас каждый на счету, нужно экономить людей. Да и те трое шороху наведут. Ярость горит в их сердцах. И, к тому же, их поведет в бой величайший из воителей современности.

– Ты? – удивилась Машка.

Цент был польщен, но все же возразил.

– Поведет их Владик, – пояснил он. – Он мне лично обещал в приватной беседе, что в этой битве твердо намерен увековечить свое имя и покрыться подвигами по самые уши.

В этот момент со двора крепости донесся пронзительный визг. Оказалось, что его автором был предводитель берсеркеров. Великий герой катался по земле, а инструктор стоял над ним с палкой и что-то внушал, посменно указывая пальцем то на тренировочный столб, то на огромную кувалду – оружие героя.

– Оставил бы ты Владика в покое, – предложила Машка. – Он не плохой человек, и с некромантом сговорился не со зла. Он был напуган.

– Нет, – покачал головой Цент. – Еще не был. И это мое упущение. Я был слишком мягок с программистом, слишком добр к нему. Но отныне все изменится. Никаких больше вторых, третьих, пятых шансов, никаких поблажек и прочей неэффективной ерунды. Я теперь тверд в своем намерении сделать из очкарика человека, и не отступлюсь от этого. Вот увидите, к завтрашнему дню Владик неузнаваемо преобразится.

– Да ведь он же погибнет в бою.

– Ну, хотя бы погибнет по-людски, тоже плюс. И это немало для такого, как он. Потому что, по-хорошему, за его проделки следовало бы на кол посадить и три дня не снимать, вместо чего я даю ему шанс искупить вину. И пусть кто-нибудь скажет после этого, что мне чужда христианская доброта. Да я само милосердие на ножках. Не согласны?

Народ согласился, но без особого энтузиазма, и видно было, что они не убеждены до конца. Тогда Цент выложил еще один довод в пользу своей святости.

– Я даже разрешу Владику поесть перед боем, – похвастался он. – Говорят же, что сытому и помирать не страшно. Проверим, так ли это.

Ну а Владик еще и знать не знал, что его собрались кормить, а если бы и знал, эта потрясающая новость едва ли послужила бы ему большим утешением. Ибо страдания, в пучине коих он барахтался уже полгода как, продолжались. Назначенный ему в инструкторы человек был по части садизма еще большим извергом, чем Цент, хотя прежде казалось, что такое в принципе невозможно. Вначале он заставил страдальца облачиться в доспехи, которые весили едва ли не больше, чем сам берсеркер. Владик от одной кольчуги едва не сложился в кучку, как карточный домик, а в полном боевом облачении вообще не мог стоять, и потому оперся на тренировочный столб, обхватив его руками и неистово слезоточа. Но напрасно он думал, что достиг предела мучений. Потому что тут ему вручили его оружие – огромную кувалду на длинной ручке. А затем инструктор велел бить кувалдой тренировочный столб, да так яростно, будто это не кусок дерева, но заклятый его враг. Такой враг у Владика имелся, и он бы с большой охотой перетянул его кувалдой промеж ушей, но оружие оказалось неподъемным, а доспехи с неодолимой силой тянули к земле. Он попытался поднять кувалду для удара, но та вырвалась из слабосильных пальцев и обрушилась ему на ногу. С криком, полным непередаваемой боли, страдалец повалился на землю. Он пытался объяснить инструктору, что травмирован и никак не может участвовать в предстоящей битве, но садист не внял, и стал наказывать его палкой. Бил по ничем не защищенным икрам, хлестко и умопомрачительно больно. Владик кричал и извивался, программисты стояли рядом и откровенно наслаждались его муками. Они сразу дали понять новенькому, что не любят его, когда помогали Владику облачиться в доспехи.

– Я буду искать тебя на поле боя, – шепнул ему в левое ухо Петя.

– Мой топор отправит твою душу в Вальхаллу, – пообещал Вова в правое ухо.

Владик, выслушав их, понял, что с такими соратниками ему и враги не нужны.

– Что главное в жизни берсеркера? – выспрашивал инструктор, поигрывая воспитательным инструментом.

Владик не знал ответа, за что получил по ногам еще раз.

– Главное в жизни берсеркера, это сгинуть на поле брани, – подсказал инструктор. – Но не просто сгинуть, а сгинуть со славой. Просто так любой сгинет. Но вы не любые. Вы особенные. Другие сегодня будут драться за свою жизнь, а вы за свою смерть. Ибо нет для берсеркера большего позора и бесчестья, чем уцелеть в бою. Знаете, что бывает с теми берсеркерами, кто выживает в битве?

Опять никто не ответил, а отхватил за это один Владик.

– От тех берсеркеров отворачиваются боги и люди, – продолжал лекцию садист. – И за это они подвергаются жесточайшему наказанию. Вначале их долго секут вымоченной в соленой воде плеткой, потом подвешивают за ноги, и частично сдирают кожу. Затем отрезают язык, уши и соски. Оскопляют. Затем….

Петя сложился пополам, и из него мощным потоком хлынула рвота. Его друг Вова даже в лице не поменялся – как стоял с каменной физиономией, так с ней и обмочился. Владик глухо выл в забрало шлема, ибо понимал, что все это не просто пустые слова. Это был прозрачный намек на то, что никому из их троицы лучше бы не пережить грядущее побоище. Потому что, в этом случае, их ждет кое-что похуже смерти – зверское истязание.

– Ну а после анального зондирования кирзовым сапогом, опозоренному берсеркеру будет дарована легкая смерть – его заживо сварят в чану с фекалиями, – закончил излагать инструктор.

К этому моменту жить расхотелось всем троим, и Владику в особенности. Он вдруг понял, что смерть на поле боя является для него единственным выходом из того бесконечного кошмара, в котором он блуждал последние полгода. Попадет ли он в Вальхаллу или нет, то большой вопрос, но на том свете до него, по крайней мере, не доберется Цент, а это уже немалый прибыток.