Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

Публика начинает выть, свистеть, стонать и аплодировать, а девушки начинают трястись и дрожать, а змеи начинают извиваться и ползти, и все это превращается в настоящее буйство. Действительно ад по цене билета за балет.

Я прекращаю играть, но слишком поздно. Зал взрывается аплодисментами. Затем занавес опускается, и девушки в костюмах тоже.

Пока девушки с криками убегают со сцены, я загоняю в корзину восемь змей. Меня беспокоит только одна мысль — выбраться оттуда. Эти змеи совсем испортили мне жизнь своими дурацкими советами, и я думаю над тем, черт возьми, что же они хотели сказать.

Я выхожу из служебного входа с единственной целью — пойти домой и приготовить змеиный суп. Но в переулке что-то происходит.

Когда я выхожу из машины, толстый мужчина подходит ко мне сзади и начинает царапать мои ребра опасной бритвой.

— Пожалуйста, не точите бритву о мой позвоночник, — мягко говорю я.

Но парень на это предложение не реагирует. Вместо этого он целится в мою печень своим ножом.

— Стой очень тихо, — советует он мне. — Ты Левша Фип, не так ли?

— Как вы догадались? — спрашиваю я.

— Герман велел мне следить за одним тупым придурком, — отвечает он.

— Герман! — восклицаю я. — Герман Шерман?

— Именно, брат, — говорит толстяк. — Он послал меня найти тебя.

— Я тоже его ищу, — говорю я толстяку. — А также я ищу Али бен Аликата.

Толстяк тихо хихикает, как извергающийся вулкан.

— Ищешь его, а? — замечает он. — Ну, ты никогда его не найдешь. И для тебя будет лучше, если ты забудешь, что такой человек когда-либо существовал.

— Только не говори мне, что ты убил его, — выдыхаю я.

— Что заставило тебя так думать?

— Я знаю все о Германе Шермане, — выпаливаю я. — Я знаю, что он охотится за этим скипетром Гаруна аль Рашида. Я знаю, что он агент Оси и что он хочет украсть скипетр и вернуть его в Ирак, чтобы произвести впечатление на местных жителей. Мне известно, что он заманил Али бен Аликата куда-то, притворяясь директором музея.

— Ты много чего знаешь, — говорит толстяк. — На самом деле ты знаешь слишком много. Но я тоже кое-что о тебе знаю.

— Например?

— Например, у тебя есть священные змеи, которые выползли из-под камня Каабы, — говорит мне парень. — А ты играешь на трубе так, чтобы змеи складывали слова и давали советы. Вот почему я здесь, чтобы взять у тебя интервью. Я должен взять этих змей с собой.

Он лезет в мои карманы и выхватывает горсть гадов. Я не возражаю, потому что он держит свою бритву очень близко к моему спинному мозгу.

— Зачем тебе змеи? — вежливо спрашиваю я.

— Затем что я отнесу их к этому Али бен Аликату и скажу ему, что в действительности ты агент Оси, который шел по его следу. Я скажу ему, что ты организовал нападение в таверне прошлой ночью. Я помогу Герману Шерману убедить его, что он должен передать скипетр нам. Видишь ли, сейчас он считает, что Герман Шерман директор музея. Как только он узнает, что ты агент Оси, он будет так благодарен нам, что мы получим скипетр без какого-либо насилия. А мы ненавидим насилие, — говорит парень, тыча в меня бритвой и смеясь.

Я вздрагиваю и смотрю, как он забирает остальных змей.

— А теперь дай мне трубу, — предлагает толстяк.

Я так и делаю.

— Думаю, это все решает, — говорит он мне. — О, еще кое-что. Я в долгу перед тобой за то, что ты ударил меня скипетром в таверне прошлой ночью.

И он стучит меня трубой по голове. Никогда раньше я не знал, что труба может производить такую музыку. В ушах у меня ревет звенящий поток, и я погружаюсь в него, когда толстяк убегает.

Он ждет, пока подъедет машина, а затем запрыгивает в нее и бежит к убежищу Германа Шермана. Оказывается, это подвал старого дома на 22-й улице. Причина, по которой я это знаю, заключается в том, что я держусь за запасное колесо и задний бампер. Мне удается подползти на четвереньках, когда машина останавливается в переулке, и я позади, пока мы ехали по темным улицам. Я одурманен и слаб, но знаю, что должен пройти через это.

Мы останавливаемся перед этим темным домом. Особняк выглядит сонным, но жутким. Толстяк и шофер выходят из машины и спускаются по ступенькам к входу в подвал. Я тихо падаю со своего насеста и ползу на четвереньках к окну подвала.

Я заглядываю внутрь и вижу мерцающую свечу на столе в темной подвальной комнате. Толстяк и шофер сидят внутри и разговаривают с маленьким лысым мужланом, который явно состоит из квашеной капусты. Наверное, это Герман Шерман. Он размахивает руками, а когда видит змей и трубу, потирает руки и смотрит на наручные часы.

Очевидно, Али бен Аликат еще не прибыл, потому что я не вижу его в помещении. После небольшой пантомимы все трое выходят из комнаты. Змеи и труба лежат на столе. Змеи ползают вокруг, и я тоже подползаю, чтобы проверить окно подвала. Получается. Через мгновение я внутри подвальной комнаты. Я тянусь к трубе и кладу ее в карман. Затем хватаюсь за змей, но снаружи раздаются шаги.

Боевики Оси возвращаются.

Я подскакиваю к окну и выпрыгиваю наружу, прихватив с собой только трубу, и прячусь в кустах. Но прежде чем я успеваю снова закрыть окно в подвал они уже в комнате. Герман Шерман замечает, что она открыта.

— Химмель! — кричит он. — Кто-то здесь шастал, кто-то пролез через окно, и украл трубу…

— Похоже на то, — говорит толстяк. — Интересно, почему?

— Думкопф, неужели ты не понимаешь? — кричит Герман Шерман. — Когда Али бен Аликат придет сюда, этот негодяй будет играть на трубе, чтобы змеи предупредили его!

— Ты хочешь сказать, что веришь в дикую историю про этих змей? — спрашивает толстяк. — Что они могут свернуться калачиком и написать предупреждение?

— Конечно, могут, — говорит Герман. — Но Али бен Аликат не должен получить предупреждение. Он прибудет через несколько минут, и мы должны что-то сделать со змеями.

— Что именно? — спрашивает толстяк.

— Вот что, — говорит Герман Шерман.

Он смотрит на змей и достает бутылку виски.

— Виски? — булькает толстяк. — Это от укусов змей, не так ли?

— Эти змеи не могут никого укусить.

— Не знаю, — говорит толстяк. — По-моему, они похожи на гадюк.

— Неважно, — рычит Герман Шерман. — Я обращусь к змеям, чтобы они предупредили меня.

Глядя на змей, он выливает часть виски на стол в маленькую лужицу. Я понял его идею и пришел в ужас. Змеи окаменели. По крайней мере, через несколько минут, потому что начали лакать виски. Через несколько минут они будут слишком пьяны, чтобы складывать какие-либо слова, независимо от того, как я играю на трубе. Моя маленькая схема провалилась.

И похоже, что я сам буду сбит с ног.

Потому что Герман Шерман поворачивается к толстяку и говорит:

— Обыщи окрестности. Если найдешь человека, пролезшего в окно, можешь перерезать ему глотку. Ферштейн?