Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— Кажется по этой части все в порядке, — соглашается Джек. — Но все же, если он такой большой зверь, как ты говоришь, удивительно, что он не бьет тебя все время.

Имоджин выглядит немного испуганной.

— Не будем об этом, — говорит она. — Я часто хочу освободиться от него, но это невозможно. Ее улыбка снова расцветает. — Воистину, когда ты пришел сюда, я надеялась, что ты станешь воином, который спасет меня.

Она подходит к Джеку и машет уткой у него под носом, очень соблазнительно, и как он может устоять? Он встает на стул и колотит себя в грудь.

— Ты правильно поняла, детка, — говорит он. — Именно это я и собираюсь сделать. Когда я смотрю на тебя, я говорю, что есть мир, который слишком шикарен, чтобы сидеть взаперти с таким огромным вором, как Глиморгус. И когда этот большой бродяга появится, я собираюсь…

То, что собирается сделать Джек, никогда не будет совершено. Потому что вдруг появляется большой бродяга. Просто слышится топот ног, но и этого достаточно. Шаги снаружи стучат, как пара двадцатитонных танков. Стоя на стуле, он может видеть, как за окном проплывает голова. Один взгляд на размер этой головы — и Джек меняет свое мнение.

— Идет! — кричит он. — Спрячь меня где-нибудь, быстро!

Имоджин дико озирается.

— Вот, залезай в духовку, — предлагает она.

— Неужели? И как!

Джек спрыгивает со стула и бежит к большой каменной печи. Он едва может дотянуться до двери, и ему требуется много усилий, чтобы открыть ее, но звук этих огромных ног, эхом разносящийся по дому, — это все, что ему нужно.

— Подними меня, — шепчет он.

— Не могу.

Проблема решается быстро, потому что большая рука уже показалась у кухонной двери. Джек бросает один взгляд туда и тут же прыгает в духовку. Он захлопывает дверь как раз вовремя, когда гигант входит в комнату. Джек лежит там в темноте, щурясь через вентиляционные отверстия в дверце духовки. И ему, конечно, есть на что посмотреть. Во всяком случае, великана много. Потому что этот король Глиморгус оказался тридцати футов ростом. Он такой большой, что коленями мог бы закрыть весь обзор. А Джек не желает давать ему такую возможность, поэтому очень тихо выглядывает из-за дверцы духовки.

Гигант входит и стоит без движения в течение минуты. Он также не пожимает руки своей жене, потому что несет теленка под каждой рукой. Он размахивает телятами, как цыплятами, а потом бросает их на стол.

— Я принес немного перекусить, — объявляет он. Затем хватает Имоджину и целует ее. Это заставляет Джека вздрогнуть. Мысль о том, что кому-то придется приблизиться к этому огромному лицу, очень неприятна. У него огромная черная борода, и целовать его, должно быть, все равно что падать в кусты лицом вниз. Но Имоджин улыбается, привыкнув к этому, и великан улыбается в ответ. Его улыбка подобна мрачной смерти, потому что у него зубы размером с надгробие.

Он осторожно, как куклу, ставит Имоджин на землю и зевает. Это не так уж плохо, даже если от этого все тарелки начинают дребезжать, а часы на стене замирают.

— Что-нибудь случилось? — трубит он голосом больного туманного горна.

— Ничего, милорд, — отвечает Имоджин.

— Тогда, пожалуй, я поем, — решает великан.

— Очень хорошо.

— Зажарь для меня телят, — говорит великан.

Джек сглатывает. Имоджина бледнеет.

— Просто засунь их в духовку под горячий огонь, — приказывает великан.

— Но… но, милорд…

— Что?

— Ты знаешь, что это неразумно — есть жареное мясо в полдень. Вспомни совет лекаря — приготовленное мясо плохо влияет на давление крови.

— Неужели это так?

— Конечно. — Имоджин начинает уговаривать его. Она забирается к великану на колени и гладит его по лбу — это все равно что провести рукой по стиральной доске.

— У тебя такое деликатное здоровье, милорд. Такая анемия. Ты должен беречься, потому что слаб.

Это хороший разговор для того, кто выглядит как старший брат гориллы Гаргантюа.

— Возможно, ты права, моя маленькая любимица, — говорит он. — Я чувствую себя не лучшим образом. На самом деле я даже не очень голоден. Так что я просто съем этих двух телят сырыми. Джек вздыхает с облегчением, когда великан начинает ковырять в еде. Он просто играет с ними, балуется — на самом деле ему требуется почти десять минут, чтобы съесть двух телят. Просто диета инвалида.

Имоджин суетится вокруг, приносит ему соль и перец и выкатывает бочку эля на закуску. Она делает все возможное, чтобы король Глиморгус не заметил ничего плохого. Но вдруг он поднимает ногу теленка и поворачивает голову.

— Я что-то чую, — говорит он. На этот раз его голос сопит так громко, что часы на стене полностью отваливаются.

— Что ты имеешь в виду? — трясется маленькая девушка.

— Ага! — кричит великан. — Я так и думал!

— Думал о чем?

— Фи-фай-фо-фам! Дух британца чую там!

Это плохая поэзия, но мысль, заключенная ней, еще хуже. По крайней мере, для Джека. Потому что он не англичанин, а ирландец, и это, мягко говоря, оскорбление. Джек дрожит в духовке. Великан встает.

— Ты прячешь человека в этом замке? — гремит он.

— Ты шутишь, — дрожит Имоджина.

— Но я чую запах.

— Может быть, ты простудился?

— Я узнаю человека по запаху, — настаивает великан. — И когда я чувствую его запах, я нахожу его. И когда я его найду — я его съем!

Джек уже начинает чувствовать себя куском сэндвича. Гигант шагает взад и вперед по комнате.

— Где он? — кричит Глиморгус. — Покажи его мне, и я разорву его на куски! Я очищу его до костей и использую их как зубочистки.

— Пользоваться зубочистками вульгарно, — говорит Имоджин. — И ты ошибаешься, мой милорд. Ты чуешь не человека, а курицу.

— Какую курицу?

— Чудесная курица, которую я купила у странствующего волшебника, случайно оказавшегося здесь сегодня утром.

— Ты купила курицу? Честное слово, вы, женщины, все одинаковы, — ворчит великан. — У каждого проклятого коробейника, который заявляется на пороге, вы просто должны что-то купить!

— Подожди, пока не увидишь, — говорит девушка. — Воистину, эта курица способно сотворить что-то чудесное.

Она убегает в другую комнату и приносит живую курицу. Это обыкновенная белая птица, и великан хмуро смотрит на нее.

— Я не вижу ничего примечательного в этой птице, — усмехается он.

— Да, но в этом есть что-то замечательное. Надо ждать, пока оно выйдет.

Она кладет курицу на стол и гладит ее. Та слегка кудахчет.

— Давай! — говорит она курице. — Выкладывай.

Курица пронзительно кричит. Вдруг она садится. Имоджин поднимает ее со стола, а под ней куриное яйцо. Яйцо из чистого золота!

— Разве это не замечательно? — спрашивает она.

— Она несет золотые яйца, не так ли? И все, что нужно сделать, это сказать ей, что хочешь одно?