Анатолий Казьмин - Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

— Болонский и Парижский да еще Веронский, магический.

Я только покачал головой. Силён Кощей, если не врёт, конечно.

Вскоре мы добрались до того огромного зала, посреди которого и приземлился мой многострадальный вагончик.

— Ну, показывай свои приборы, — скомандовал Кощей, когда мы забрались внутрь.

— Ну, вот — я указал на два стола, занятых компьютером и периферией. — Только, чтобы они заработали, надо питание подать.

— Щи с кашей, что ли?

— А? Нет, конечно. Вот, смотрите, Ваше Величество, вот это, — я указал на двигатель, — такое устройство, в которое если залить горючую смесь, то можно заставить его вращать вон ту железку. А та железка, крутит вон то устройство, генератор называется. А в генераторе появляется от этого сила и эта сила вон по той веревочке уже и подается к моим приборам, от которой они работают. Понятно?

— Показывай, — лаконично приказал Кощей.

Ну, верно. Лучше один раз увидеть.

Я запустил движок и, дождавшись когда лампочка под потолком начала равномерно светить, включил комп.

Кощей с величайшим интересом подошел поближе и стал всматриваться в монитор.

— И что твой прибор умеет делать?

— Ох, много чего. Ну, вот, считать умеет, например.

— Считать и я умею, — отмахнулся Кощей.

Я почесал в затылке и тут меня осенило. Достал я из кармана смартфон, включил вспышку и, хорошенько прицелившись, сфотографировал Кощея. Тот шарахнулся от яркой вспышки и стал уже угрожающе подымать руку, но я успокаивающе кивнул ему и отправил файл на печать. Принтер поворчал, пожужжал с минуту и выплюнул лист с отпечатанной на нем ошеломленной рожей Кощея.

— Вот, Ваше Величество, извольте.

Кощей недоверчиво взял лист, повертел его разглядывая, а потом расплылся в улыбке:

— Да это же я! Хорош, хорош, ничего не скажешь. В кабинете повешу.

— Ну, вот, — я развел руками, — вот такое может, к примеру.

— Нравится, — одобрил Кощей, — только баловство это. Для дела ненужная забава.

Плохи мои дела. Надо показать себя нужным, прямо-таки, необходимым.

— Ваше Величество, — взмолился я, — а давайте я ваш текст с помощью компьютера расшифрую да вам принесу? Ну, сложно так сказать, что умеет, что не умеет. Не могу я объяснить толком.

Кощей подумал и кивнул:

— Ладно. Утром чтобы был у меня с готовой работой, а не то…

— Знаю, знаю, — перебил я его. — Сожрёте.

— Скушаю, — поправил меня Кощей.

— Скушаете, — послушно кивнул я. — Только, Ваше Величество, для ускорения работы мне от вас две вещи нужны. Во-первых, текст этот на русском языке?

Кощей кивнул.

— Отлично. А еще мне алфавит ваш нужен. Не сочтите за труд, напишите, а?

Я протянул ему лист бумаги и карандаш.

Кощей повертел карандаш в пальцах, черканул им пару раз на пробу и, склонившись над столом начал старательно выводить на нем буквы, тихо приговаривая:

— Аз, буки, веди…

Закончив, он протянул мне листок:

— Ох, смотри, Федор Васильевич, если окажется, что я зря тут бумагомарательством занимался…

— Да сделаю я, сделаю, не переживайте.

— Ладно.

Кощей двинулся к выходу, а на пороге всё-таки бросил через плечо:

— Сожру. Ох, сожру. То есть, скушаю.

Он вышел и, не закрыв за собой дверь, поманил одного из скелетов:

— Стоишь тут. Никого не пускаешь. Когда он скажет, — Кощей махнул в мою сторону, — отведёшь ко мне.

И я наконец-то остался один. Ну как один? Со скелетом у двери. С Дизелем, кстати.

А это любовное послание я даже целиком расшифровывать не стал. Нет, не потому-что сложно, какая там сложность? Каждая буква заменена цифрой, детский сад, ясельная группа. Нет, просто там текст действительно любовный, личный был.

Дословно я уже не помню, но что-то такое:

«Кощеюшка, жизнь моя!

Истомилось по тебе сердце девичье, иссохли очи от слёз горьких, когда же смогу снова увидеть тебя, злодей моей души?»

Кощей увидел, обрадовался и еще один текстик мне подкинул, потом еще один, а когда очередной приказал расшифровать, я ему и говорю мол, проблема у нас, еще чуть-чуть и перестанут мои научные приборы работать. Бензин кончился. Не у приборов, конечно, у движка к генератору.

— Босс! Шеф! Ау! Командир!

— А? Что?

Я так погрузился в воспоминания, что и не заметил, как машинально свернул в наш коридорчик и шёл ничего и никого не замечая.

А звал меня бес по имени Аристофан.

— А это ты, Аристофан? Чего тебе? Занят я.

— Так это, босс, говорят в натуре, ты на дело идёшь?

— Кто говорит?

— Ну, это… — он помахал неопределенно в воздухе волосатой лапой. — Говорят типа.

Я покачал головой. Слухи по дворцу разносились мгновенно.

— Ну да, погулять решили пойти. Выйдем на природу, шашлыков пожарим. Рыбки половим.

— Ну да, ну да, — закивал Аристофан. — Меня с собой, блин, не возьмёшь?

— Извини, Аристофан, не в этот раз.

— Без базара. Какие будут указания, типа на время твоего отсутствия, босс?

Аристофан со своими двумя десятками таких же бесов, был приставлен к нам в качестве охраны и группы быстрого и крайне вредного реагирования.

Охраняли они нас от всех подряд, а реагировать пока было не на что, поэтому оккупировав соседнюю с нами комнату и превратив её в казарму, наслаждались бесы тишиной и покоем и целыми сутками резались в карты.

— Ну какие указания? Бди. Присматривай тут за порядком да чтобы никто не лез к нам. Скелетов к Дизелю не пускай, а то быстро тут организуют клуб фанатов-почитателей. Ну и за двумя этими мелкими пакостниками пригляди, за Тишкой да Гришкой, а еще лучше — к себе в казарму их забери на время.

Аристофан поморщился, но кивнул:

— Сделаем, босс в натуре, не волнуйся.

Аристофан, не отличавшийся высоким ростом, едва доставая мне маленькими рожками до груди, размерчик в ширину имел побольше моего двадцатичетырёхдюймового монитора и силушкой был не обижен. Кроме того он был невероятно ловок и увёртлив.

Когда я застукал его выносящим из кабинета под мышкой мой внешний жёсткий диск, я даже с помощью Михалыча не смог поймать его. Благо Дизель, став в дверях, перегородил путь к отступлению, да Маша, извернувшись, ухватила его за шею. Она так и держала Аристофана, пока Михалыч лупил его по заду ремнем, а я прохаживался рядом с одолженной у Дизеля саблей и орал:

— Пригнись, Михалыч! Дай я этому засранцу голову срублю да Кощею на стену в кабинет повешу!

После порки и моего «так и быть, на первый раз прощаю, но смотри у меня, зараза!», Аристофан проникся уважением и к собственности Канцелярии, и к нам и больше никогда не покушался на наше имущество.

На этом его проступки не прекратились, но все каверзы Аристофан теперь проворачивал вне расположения Канцелярии, хотя нам немного надоедало отбиваться от возмущенных поваров, пришедших за справедливостью или от делегации отдела утилизации и сантехники, у которых Аристофан спёр две телеги медных труб и загнал их на ярмарке в Лукошкино.