Марина Воронцова - Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

- Между прочим, этот эффект не дешевый! - возмутился Бальберит. - Разработка символа Бэтмена обошлась в четыре миллиона баксов, а этот фонарик стоит десять! Так что, я бы попросил имущества моего не оскорблять!

Тут дверь распахнулась и на пороге появилась доминиканская стража.

- Давай, давай, ведьма, - один из них накинул Любе на шею веревку на палке, наподобие той, какими ловят бродячих собак.

Мадам Вербина схватилась руками за веревку, чтобы та не сдавила ей горло слишком сильно.

- Можешь не бояться; - усмехнулся второй стражник, - душить тебя не велено. Наоборот, будешь поджариваться долго. На медленном огне.

Люба почувствовала, что у нее в животе будто бы образовался холодный колючий комок. Неужели спасения не будет, неужели все кончится вот так?!

"Ариадна Парисовна!!!!" - послала мадам Вербина мысленный призыв, но ей никто не ответил.

- Послушайте, вы совершаете невероятную ошибку, - быстро-быстро затараторила Люба. - Я не донья Инесс Бос... Бос... или как там ее. Видите, я даже фамилии своей не знаю! Вы мне не поверите, но я прилетела из будущего, из страны, которая называется Россия. Россия и Испания очень дружат, потому что много наших туристов ездит отдыхать на ваши курорты... Я Люба Вербина, я гражданка Российской Федерации! Я требую, чтобы вы отвезли меня в посольство!..

- Заткнись, ведьма! Ты не сможешь обмануть нас, изображая безумие! Все видели, как черт вынес тебя из реки! - и доминиканец сильно дернул Любу за ошейник.

- Так вы его тоже видите?! - с надеждой воскликнула мадам Вербина, изо всех сил удерживая веревку, чтобы та не задушила ее. - Это все он! Он хотел, чтобы меня приговорили! Поэтому и устроил все это!

- Молчи, ведьма! Не то я полью твою голову спиртом и подожгу! - пригрозил палач.

Люба затихла, под угрозой репрессий, но ее взгляд метался в поисках выхода. "Этого не может быть! Этого не может быть!" - повторяла она про себя.

Люба зажмурилась и некоторое время шла с закрытыми глазами, в надежде, что сейчас проснется и все это средневековье окажется просто дурным сном.

- Открой глаза! Не спотыкайся! - дернули ее снова.

Мадам Вербина открыла глаза и тут же об этом пожалела. Ее вывели на площадь, где уже собралась огромная толпа народа, которая дружно и ужасающе завывала:

- Ведьма! У-у-у! Жечь ведьму! Внезапно, с другой стороны площади, появилась еще одна процессия, и по толпе раскатились новые вопли:

- Колдун! У-у-у! Жечь колдуна! Любу зачем-то повернули к площади спиной и заставили пятиться до самой лестницы, что вела к столбу. Палач грубо схватил ее за руку и одним рывком втащил наверх. Там он пристегнул ее ноги к железным колодкам, а руки связал позади столба.

- Мое почтение, донья Инесс, - раздался вдруг рядом голос дона Хуана.

- Дон Хуан?! - Люба была одновременно и поражена, и обрадована. - Что вы здесь делаете?!

- По всей видимости, то же самое, что и вы! - ответил де Бальбоа, изо всех сил борясь со сном.

- Дон Хуан, вы не видели, случайно, Урсулу? - спросила Люба с мольбой в голосе, но в ответ ей раздался храп. "Ничего не понимаю", - подумала мадам Вербина.

Вдруг ее ушей достиг знакомый голос! Ариадна Парисовна!

"Последнее желание!" - кричал этот голос.

Люба начала судорожно озираться; увидев чуть поодаль госпожу Эйфор- Коровину, которая влезла на какую-то телегу, мысленно закричала:

"Что - последнее желание? Спасите меня!!!!"

"Последнее желание! Скажи, что ты хочешь проститься с мужем! Тебе не имеют права отказать!" - ответил голос.

"Не хочу я прощаться ни с каким мужем! Отвяжите меня немедленно!" - кричала Люба, приходя в ярость. Что еще за тупости там придумали?

"Ты должна его поцеловать!" - кричал голос. - "Только так освободишься!"

Мадам Вербина пришла в лихорадочное возбуждение. В конце концов, она готова сейчас поцеловать кого угодно, пусть даже совершенно постороннего ей покойника трехдневной лежалости, лишь бы выбраться с этой площади!

Палач ударил в гонг. Толпа мгновенно затихла, так что можно было услышать, как жужжит муха.

- Донья Инесс Боскана-и-Альмагавера! - громогласно объявил судья Эймерик, - за практику колдовства и черной магии, которыми вы пользовались, чтобы убить собственного мужа, всеми любимого дона Карлоса, вы приговариваетесь к сожжению на медленном огне! Дон Хуан де Бальбоа...

- Подождите! - раздался крик. Справа на площадь влетела повозка. Она была выкрашена в белый цвет.

Судья Эймерик закатил глаза и обратился к толпе.

- Сегодня наши францисканские братья тоже приговорили кого-то к аутодафе, - в толпе раздался хохот и выкрики, вроде: "Эй, вы привезли труп ведьмы или уже ее пепел", или: "Не желаете кожаный молоток для успокоения?" и так далее. Не обращая внимания на это, францисканцы вытащили из своей повозки какую-то женщину.

- Пусти меня, будь ты проклят именем Сатаны! - заорала вдруг та. Мгновенно стало ясно, что ведьма в стельку пьяна. -

Они ее напоили! Вот умора! - толпа хохотала так, что некоторые были вынуждены сгибаться пополам.

Люба пригляделась повнимательнее... Да это же Алонца!

- Дон Хуан! Смотрите, они собираются сжечь вашу жену! - закричала Люба.

- Что? - ответил ей сонный голос.

- Они собираются сжечь Алонцу! - крикнула мадам Вербина.

- А, туда ей и дорога, - неожиданно безразлично и с досадой ответил де Бальбоа. - Поделом.

- Как вам не стыдно! - вскипела Люба, - даже если вы не любили эту женщину, то перед смертью...

- Черт побери! Да заткнись же ты! - от злости с дона Хуана на несколько секунд слетел весь сон. - Как вы мне обе надоели! Как мне надоела ваша грызня! Господи, лучше бы я никогда не встречал ни тебя, ни Алонцу! Зачем я согласился убивать твоего мужа?!

- Так это ты?! - Любино негодование достигло точки кипения и она попыталась пнуть дона Хуана ногой в железной колодке.

- Хоть теперь-то перестань изображать из себя невинность! Через несколько минут мы умрем, и я лично собираюсь высказать тебе все что думаю! Ты глупая, себялюбивая сука! Я тебя никогда не любил, мне были нужны только твои деньги! И рожа у тебя как у жены булочника, а не у благородной дамы!

- Что?! Что он сказал?! Отвяжите меня немедленно! Я не желаю гореть рядом с этим хамом! Остановите казнь!

- К порядку! - палач снова ударил в гонг. Всех трех приговоренных разместили на их местах.

- Итак, последнее желание, - объявил судья Эймерик. - Напоминаю, что нельзя пожелать свободы, сохранения жизни, пожизненного содержания для своей семьи, пышных похорон, и иных вещей, которые могут повлечь за собой расходы городских властей, и лиц, прямо не заинтересованных в смерти приговоренного! Ваше последнее желание, дон Хуан де Бальбоа?

- Хочу увидеть смерть этих двух куриц, чье соперничество привело меня на этот костер! - громко объявил дон Хуан.