Николай Грошев - 0 - Тёмная стена

-Бор я. – Представился мужик в джинсах, садясь на полу.

-Кабан. – Сказал тот, что в робе.

-А тебя как звать? – Лёха пристально смотрел на того, что в трусах. Всё ещё прикидывается. – Я в курсе, что ты очухался. Мы все в одном дерьме братуха, не гони.

Парень тяжко вздохнул и как-то резко сел по-турецки. Ни отклонился, ни потерял равновесия, ни единого лишнего движения. Словно машина, принимающая заданную программой форму. И лицо не хуже – бесстрастное, глаза спокойные, ни одна мышца на лице не дрогнула.

-Змей. – Представился он, без тени улыбки.

-Будем знакомы. – Ответил Лёха, чувствуя, что ему как-то не по себе. Знал он кому такие погонялы лепят. Кабан тот просто поморщился – он тоже в курсе. А Бор, отреагировал нейтрально. Или он не понимает, что это значит, как это характеризует личность сего парня, или ему всё равно. И может быть, его стиль поведения, как раз таки верен – всё равно все в одной и той же проблеме очутились. И хрен знает, что теперь делать и как себя спасать. Потому что:

-Не в тюрьме мы. – Говорит Кабан, задумчиво озираясь. Взгляд плывёт, ему ещё плохо.

-Я слышал, из зон иногда забирают, ну…, на органы. – Последнее он сказал совсем тихо.

А вот сглотнули они все достаточно громко, даже Змей. Потому что все такие истории слышали. Не верили, конечно. Ну, бредятина же полная! Однако…, а вдруг?

-Кто что помнит пацаны?

Поделились воспоминаниями. Кабан копал руду в руднике, замахнулся кайлом, целясь точно в светящуюся жилку, от которой в шахте так тепло всегда было и раз – уже тут. Бор задолжал денег, проигрался в карты. Собирал вещи, что бы валить из города. Вышел из квартиры с маленьким баулом, и неожиданно стало темно. История Змея как две капли воды, походила на историю Лёхи – лёг спать в камере, проснулся тут.

Минут пять молчали, глядя друг на друга. Потом Лёха проявил инициативу и решил обследовать дверь. Не успел немного. Она сама открылась.

В комнату вошли двое.

-Чё за нахуй? – Удивлённо выдохнул Бор. Лица остальных были красноречивее слов.

-Этих белых свиней, будет учить Великий Мастер? – С выражением величайшего презрения, будто вот перед ним не четыре человека, а большая такая куча навоза, сказал один из двух.

-Этих. Как будто в первый раз замужем бля…

-Только белая свинья может ругаться везде, где ступает своим мерзким копытом. – Ответил этот человек…, Великий Мастер. Ага. Ростом полтора метра в прыжке с табуретки, сухой как палка, в женском халате с цветной вышивкой, под которым даже ног не видно. И узкоглазая морда, сухая как урюк. В общем, плюнешь в такого, он и помрёт. Если в сверкающую лысину попадёшь – сразу перелом черепа. Жиденькая белая бородка за куст зацепится, всё, шею свернёт.

-Короче. Смотри товар. – Буркнул второй – громадный, мускулистый, в майке и трениках. Этакий «свой» пацан с района. Даже золотая цепь на бычьей шее имеется.

-Уже посмотрел и почитал их биографии. – Старик мелко покивал, тряся бородкой. Чем-то он козла напомнил в этот момент…, сухой палец ткнулся в сторону Лёхи. – Этого Великий Мастер учить не будет. Он слишком часто умирал, смерть его уже пометила. Из него ассасин, как из тебя, белая свинья, настоящий мужественный человек.

Мужик покраснел. До корней волос. Вены на шеи вздулись, видно, что он страстно жаждет оторвать старику голову. Однако…, в его глазах, не просто непосильная попытка сдержать ярость – она потому и не посильная, что не получилось бы. Ярость сдерживает…, страх? И перед кем? Или чем? Явно не старичка этого он боится. Или за этого старичка, блатные сразу же определят его на перо? Старик, уважаемый вор, а этот…, Лёха тряхнул головой – нет, всё это в прошлом.

Он вдруг с удивлением вскинул брови, вдруг осознав – так и есть. Всё это в прошлом…, некстати вспомнился сон, с кровавым снегом и тёмной стеной, за которой нечто неизведанное, нечто новое…, только вот, не ожидал он, что это нечто примет форму дистрофичного старика и амбала непонятно из какой седой древности мира криминального тут нарисовавшегося.

-Короче, его учить не будешь, так?

-Ты очень умён. – Кивнул старик. – Для белой обезьяны, это большое достижение. Ты должен быть президентом этих белых свиней.

-Хорошо, тогда, - почти прошипел мужик, - заплатим за трёх.

-Да, я рад, что ты… - Старик величественно кивнул, потом резко повернул головёнку. Бородёнка описала круг в воздухе и едва не завязалась в петлю. – Как за троих?

-Учишь четверых – вся сумма. Учишь троих – только три четверти.

-Но мы так не договаривались!

-Боссу сказать, что этого хмыря учить не будешь, и мы платим меньше?

Старик стал красный, сжал кулачки, потом начал долгую речь. На незнакомом языке. Мужик, молча, слушал. На красном лице постепенно появлялась ехидная улыбка.

-Белые! – Всплеснул руками старик. – Что ещё от вас свиней ждать?

-Короче.

-Моя учит всех. – Буркнул китаец. Ну а кто ещё? – Холосо, глязная белая свинья, я учить всех, но я не обещать, я… - Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и заговорил уже нормально, почти без акцента и, не путая слов. – Будут обучены все, но этот, - палец снова ткнулся в Лёху, - не прослужит долго. Он погибнет быстро. Ассасин, это величественное искусство, тот, кто так часто был на пороге смерти, скоро снова окажется там. И это ничем не исправить.

-Нормально, нас устраивает, работай.

Мужик ушёл, хлопнула дверь. Старик уныло смотрел на неё с минуту. Они переглянулись, Змей, молча, поднялся. Бор тоже. Кабан тихо-тихо сказал.

-Ебанём китайца и по съёбкам.

Лёха кивнул согласно – старик совсем смешной. А что там дальше – ну вот когда дальше двинут, там и определятся. А сейчас нужно выбраться из комнаты.

Старик повернулся к ним. Кивая головой, стал смотреть то на одного, то на другого.

-Холосо. – Нахмурился, пожевал губами. – Хорошо. – Ткнул пальцем в Кабана. - Но говорить – плохо. Я тут, вы там, я слышу. Ассасин убивает сразу, он не говорит о том, что уже пришёл.

-Китаёза, ты бы к стенке отошёл, тихо там сядь, а то бля, ведь зашибём в натуре.

Старик глянул на Кабана, сказавшего всё это. В глазах что-то типа злости что ли.

-Все китайцы – желтопузые свиньи. – Вдруг сказал он. – Великий Мастер, презирает всех свиней, независимо от того какого цвета, их мерзкие жирные животы.

-Старик пизданутый походу. – Бор шагнул к нему, разминая руки.

-Не надо. – Выставил обе ладони в защитном жесте, сей китаец…, как так получилось, никто не понял, но руки вдруг пропали и появились снова. С четырьмя револьверами в них.

-Какого… - Все кроме Лёхи сделали шаг назад – он бы тоже, но у него что-то ноги отсохли. Он готов был поклясться, что руки старика не двигались, но раз и вот оно – они так же вытянуты вперёд, но теперь в них четыре ствола.