Кристина Юраш - Венец безбрачия

— Но больше я не допущу такой ошибки! Нет! — внезапно и очень даже темпераментно заявил Рудольф, ударяя кулаком по столу. — Я дал ей слишком много свободы, понимаешь? Я позволял ей слишком многое! Я, альфа своей стаи, чуть не превратился в коврик для ее очаровательных ножек, которые так бы и целовал! У-у-у-у! И где она сейчас? Снюхалась с ректором, потом с эльфом! Я р-р-решил начать все сначала с тобой! У нас все будет по-другому.

Отлично, он вполне может начинать новую жизнь, пока я буду спокойно продолжать старую. Пусть начинает ее сколько влезет! Со своей стороны, в такое позднее время я могу послать его туда, откуда бедолага ее начал когда-то давным-давно.

— Ты куда? — глаза оборотня сверкнули, когда я встала со стула и направилась в сторону комнаты. С ним явно шутки были плохи. — Говори, куда идешь?

— Умыться и почистить зубы! — отозвалась я, запахивая халат и искоса поглядывая на гостя с матримониальными намерениями. Кольцо чуть не слетело с пальца, но в предвкушении неприятностей я его удержала.

— Я пойду с тобой! — прорычал Рудольф, глядя на меня с таким подозрением, словно из унитаза мне помашет рукой любовник, мол, дорогая, все хорошо, я тут смылся по делам! По большим и малым!

— В туалет я могу сходить и одна! — настаивала я, но оборотень встал и последовал за мной, злобно и ревниво сопя.

— Нет! Я тебя никуда не отпущу! Рядом! — скомандовал он, ведя меня под конвоем в санузел. Не хватало еще живого коридора, отдающего мне честь, фанфар и барабанной дроби, чтобы прочувствовать всю торжественность момента! Раздайся грязь, ее величество Светлана Вторая В Послужном Списке Оборотня решила освежиться!

Пока я чистила зубы, искоса поглядывая на ревнивца, он недовольным взглядом осматривал мои удобства. На всякий случай он заглянул в корзину для белья, проверил шкафчик для порошка и прочей дребедени. Создавалось впечатление, что вот-вот на него выскочит стая голодных любовников!

— А как она пела… Зайчонок пела мне песни и играла с моим хвостом… — послышался мечтательный голос, который тут же стал суровым. — Достаточно! Ты уже и так долго тут возишься. Ни на минуту оставить нельзя! Я вас, женщин, знаю. Стоит отвернуться, как все! Уже с другим снюхались!

Я сплюнула зубную пасту, поглядывая на конвоира. На ночь я решила расчесать волосы по старой привычке.

— Зайчонок так улыбалась, когда я чесался, — задумчиво заметил Рудольф, закусывая губу, а потом поднял глаза на меня, и взгляд у него стал суровым. — Ждешь, когда мне надоест и я уйду? Не дождешься! Теперь мы вместе навсегда!

Слово «навсегда» меня пугало даже больше, чем слово «вместе». А в комбинации они производили непередаваемый эффект.

— Ты для кого это прихорашиваешься? — подозрительно спросил ревнивец, стоя у меня над душой, когда я наносила крем для лица и поправляла волосы. — Никаких ваших «красотулек»! Одна уже навела красоту! В Академию, в Академию! Да брось ты свои прихорашивания! Запрещаю тебе красоту наводить! А то потом мужики рядом вьются! Я кому сказал!

— Выйди за шкуру, — сглотнула я, глядя на кристально-чистый унитаз. После долгих и мучительных уговоров волк согласился, карауля меня за одеялами.

— Теперь спать! — приказал оборотень, когда я легла на кровать. — Не бойся. Мы с тобой поженимся в следующее полнолуние! Вот попробуй только мне изменить! Я тебя на кусочки разорву!

— А что у нас считается изменой? — поинтересовалась я, чувствуя себя после генеральной уборки не Красной Шапочкой, а натурально ее дряхлой бабушкой, у которой спину ломит и кости гнет при одном упоминании о почетном физическом труде.

— Изменой считается все! Если я увижу тебя в объятиях другого — я перегрызу вам глотки! Если я увижу тебя рядом с другим мужчиной, и мне покажется, что ты на него посмотрела, — это измена. Если ты подумаешь о другом мужике, будешь мечтать о нем — это тоже считается изменой! — сурово ответил, увы, не одинокий в своих суждениях волк.

Ревнивец-телепат подозрительно прищурился на меня своими желтыми глазами, как бы сканируя мою ауру и чакры на предмет чужеродных мужских тел. Я даже, интереса ради, подумала о том, как здорово целоваться, кутаясь в чужой пиджак, сидя на капоте чужой машины. Вспоминала я это очень детально, наслаждаясь каждым поцелуем со вкусом шампанского.

— Если я узнаю, что ты тайком с кем-то встречаешься, можешь мне ничего не говорить и даже не пытаться оправдываться! — грозно продолжал Рудольф. Я слегка успокоилась. Экстрасенс из него так себе… Можно мечтать дальше… Да, да… Я тебя внимательно слушаю.

— В полнолуние мы с тобой станем истинной парой! — резюмировал все вышесказанное жених, скрипя зубами от ярости.

— А можно вопрос? Что такое «истинная пара»? — поинтересовалась я, поджимая одеяло, как старенькая бабушка, которую очень хотят съесть. «Как волкам не веселиться, как грустить от разных бед — ведь в желудке поселился замечательный обед!»

— Истинная пара — это любовь с первого взгляда. Те, кто предназначен друг другу с рождения! Первые друг у друга и единственные! Вместе навсегда! — отозвался оборотень, проверяя шкаф и заглядывая под кровать, а потом бросая косой взгляд в мою сторону.

— Почему под кроватью чисто? Любовник все вытер, не так ли? — наседал Рудольф, не веря в мои хозяйственные способности. — Я тебя предупредил! Попробуй только изменить! Я с тебя шкуру спущу!

Порадовать его очевидным фактом, что я у него далеко не первая, или огорчить тем, что он у меня в данный момент не единственный? С этими мыслями я улеглась спать, опасливо поглядывая на гостя, который ходил по комнате и что-то рычал себе под нос.

Проснулась я ночью оттого, что кто-то воет, причем так громко и страшно, что у меня затряслись поджилки.

— У-у-у! — выл огромный волк, стоя среди комнаты и поднимая морду вверх. — У-у-у!

Ему подвывал соседский пекинес, писклявенько и с тявканьем, намекая на то, что однажды один чахлый-чахлый и мелкий-мелкий волк нашел не менее чахлую волчицу и стал его прародителем. Где-то недалеко завыли все соседские шавки от мала до велика. Хор кабыздохов, исполняющих лунную сонату, решил повторять на бис каждое завывание. За стенами раздался сонный голос: «Да что ж такое!» Пекинес чуть не выбыл из игры после встречи с хозяйкой и писклявой партией. Сквозь шторы просвечивала почти полная луна, тревожно прячась за облаками.

Если бы можно было засунуть подушку в уши, я бы с радостью это сделала, а вот если ее можно было бы засунуть кому-то в пасть без риска для жизни, то за мной бы не заржавело. Меня почти час утешала пословица «что-то в лесу сдохло», потому что вместо «что-то» я подставляла слово «волк».

— Она меня бросила… У-у-у! — выл оборотень, пока соседи тоже мечтали в него что-то бросить в качестве компенсации судьбы. Что-то увесистое и тяжелое. Нечто, что прекратит его страдания раз и навсегда.