Артур Прядильщик - Спокойное течение жизни [СИ]

— Два десять? Так ты опоздал уже! Не успеешь за пять минут до станции добежать…

— Это специальная электричка — у нее стоянка двадцать минут. Как раз успею.

— Лёх, звякни-ка в караулку… кажется, один из отроков не выдержал "Городка" и намылился в самоволку.

Было понятно, что звонить дежурному по поместью второму охраннику совершенно не хочется:

— Так Ламский же звонил уже!

— А этим детишкам голос подделать — что тебе два пальца в розетку сунуть.

— Да вроде не завозили детишек в последнее время… — Удивился напарник, тем не менее прижимая к уху телефонную трубку и надавливая кнопку.

Спокойно жду, пока идут переговоры по телефону. В конце концов, вопрос решен — охранники, пожав плечами, отворили калитку в воротах и выпустили меня из гостеприимного поместья. На лицах — одинаковое выражение "Чего-то мы не понимаем".

— Ну, вот! — Громко огорчаюсь. — Теперь только на "два-сорок" успеваю!

Ну, зато кулинарией всякой и чаем на неделю заправился… Со сладким у бывших приютских очень нежные и трепетные взаимоотношения. А чай Мариночка заваривала очень вкусный.

Кстати, о чае!

Свернул к забору и расстегнул ширинку… Охранники, наверняка, смотрят сейчас на мониторы, из чистого любопытства отслеживая дальнейшее перемещение странного парня, которого руководство приказало выпустить в два часа ночи из поместья.

Ох, хорошо-о-о…!

Интересно, отреагируют? Вызовут наряд, как по уставу положено (и появится этот наряд минут через пять… чтобы попытаться догнать одного-единственного парня, помочившегося на забор), или сделают вид, что не заметили?

— Хорошо-о-о. — Простонал Ламский, открыл глаза и посмотрел на монитор. — М-да… Обиделся парень. Хорошо, что мы его ужином кормить не стали…

— А я бы тоже обиделась! — Девушка бросила на монитор любопытный оценивающий взгляд и фыркнула. — Ну, не так, конечно, но точно обиделась бы!

— Иначе было нельзя, Маришка… Чуть сильнее сожми… Да, вот так… М-м-м…

— А почему?

— Почемучка ты, Марь… Да-да, вот так… О-о-о…

— А все-таки?

— Почемучка и въедливая! Так надо, Марь… Ох… Ох… О… О, да-а-а! Да! Ух…

— Странно как-то…

— Спасибо тебе, родная — теперь почти не болит. Молодец! Мамка научила так с папкиной шеей обращаться?

— Но это же неправильно! — Не позволила Марина сменить тему разговора.

— Дочь! Опять ты… Вот смотри, сейчас папка тебя сильно удивит! Хочешь?

— Конечно!

— Дай-ка телефон…

— Старший унтер-офицер Дерюгин! Ваши документики, гражданин! — Старое, как мир, и до слез знакомое. — Та-а-ак… Радович, Олег Ильич… Почему на скамеечке спим, Олег Ильич? Да еще и на станции Кратово? Когда вот тут у тебя я вижу квитанцию о бронировании номера… Где ты там номер забронировал, Олег Ильич?

Старший унтер-офицер Дерюгин грозно шевелил усами и нависал . Не то, чтобы старший унтер-офицер Дерюгин был очень большим, но — каким-то он был квадратным, коренастым крепышом, неудобным . Я бросил взгляд на часы над платформой… Два-сорок. До первой утренней электрички еще два часа! И ведь только-только засыпать стал на неудобных креслах, предназначенных для сидения, а вовсе не для лежания.

— Гостиница "Московские зори", господин старший унтер-офицер. Улица генерала Емельянова, дом… э-э-э… дом не помню, господин старший унтер-офицер… Но не больше десяти!

Вообще-то, дом одиннадцать, но надо добавить в образ повесы и раздолбая толику достоверности.

— Ну и почему ты спишь не в гостинице "Московские зори", а на станции Кратово? Да еще и на скамеечке?

— На последнюю электричку опоздал, господин старший унтер-офицер.

— Хм?

— У девушки задержался — чаек с плюшками гонял…

— Хм?

— Девушка живет в Кратово. — Вздохнул я. — На улице Зеленой… но дом я вам не скажу, господин унтер-офицер, извините. Прошу меня понять!

— Ай-яй-яй… И сколько же было идти от улицы Зеленой до платформы, господин Радович?

— Пятнадцать минут. Если по улице. А если через Коровий Овраг, то — семь. А если бежать, то и за пять уложиться можно.

Если за эти пять лет там все-таки построили забор — я попал!

— Хм, и короткую дорогу уже к своей… разузнал, хе-хе… И расписание, небось, наизусть помнишь… Что ж ты так не рассчитали-то?

— Ну… — Смущенно чешу затылок. — Общение очень уж интересное пошло в самом конце…

Жандарм, повернулся к напарнику — тоже невысокому, но пожиже.

— Сань. Спроси там, наши кого-нибудь уже прихватили?

Я занервничал, а напарник поднес к губам рацию. И — спустя минуту переговоров:

— Никак нет. Обезьянник пустой.

— Отлично! Следуйте за нами, Олег Ильич!

— А что я сделал-то? — Только этого мне не хватало! Ну, что за день такой!

Или — вот для этого меня "выкинули на мороз" из поместья? Чтобы я попал в караулку? Как-то мелко это для Сварогов!

— Общественный порядок нарушал — спал в неположенном месте! — Веско припечатал унтер-офицер, но тут же расплылся в улыбке. — Не боись! До утра в обезьяннике поспишь, а не под открытым небом, а на первую электричку я тебя разбужу… Девушка-то красивая?

— А то стал бы я последнюю электричку пропускать!

Оба жандарма гоготнули одновременно — мощно, утробно… и одобрительно — эмоционально они были настроены добродушно. И, судя по тем же эмоциям, поверили.

Странно. Не подстава это. Во всяком случае — не похоже. Или — сделана на том самом уровне интриганства, которое недоступно обычному боевику-ликвидатору, которым, по сути, и является любой "гантцтер".

— Коль, оформи на молодого человека незначительное нарушение общественного порядка… ну — намусорил на платформе, допустим. Добавь, что "выбрана мера пресечения — воспитательная беседа в помещении участка. Беседу провел старший унтер-офицер Дерюгин. Задержанный осознал свою вину и раскаивается"… Эй, задержанный? Ты ж раскаиваешься?

— У-у-у, как раскаиваюсь, господин унтер-офицер!

— То-то ж… Давай, распишусь… Задержанный, тоже распишитесь!

В изоляторе временного задержания мне постелили тулуп и выключили свет, оставив только красный дежурный…

— Спасибо, Михал Юрьич! Что? Да нет, ничего он не натворил! А что он сказал? У красивой девушки чай с плюшками гонял? Надо ж — даже не соврал! Хе-хе… Спасибо тебе еще раз, Михал Юрьич! Буду должен!

Ламский положил трубку и хитро посмотрел на чуть покрасневшую дочь.

— Да-а-а, папка… — Фыркнула она. — Недаром тебя Хитрым Лисом прозвали!

— Это кто еще тебе про Лиса разболтал?!

— Ой…

— Мамка, небось? Ну, я ей…

Девушки в Университете смотрели только на меня!

Но совсем не так, как должны смотреть прелестницы на такого красивого и замечательного парня, как я! Взгляды были осуждающие, насмешливые, жалостливые и даже брезгливые! Все это подкреплялось соответствующим эмоциональным фоном.