Артур Прядильщик - Спокойное течение жизни [СИ]

— Не допрашивали, господин Ивлев. Допрашивать меня имеете право только вы и следователи жандармерии. При предъявлении соответствующих полномочий. А в поместье "Ламские холмы" мне задавали вопросы, на которые я добровольно отвечал…

— "Теория и практика допросов", да? Говорят, детишки в Семьях и такой предмет изучают?

— Нет, Игнат Дмитриевич. Конституция Российской Империи. Глава вторая "О правах и обязанностях российских подданных", пункт тридцать первый. Девятый класс общеобразовательной школы.

— И о чем же тебе… задавали вопросы?

— Их интересовало мое алиби в воскресенье. А так же причины перевода в Московский Университет.

— Алиби? А тебя в чем-то обвиняли?

— Никаких обвинений, кроме "да на тебя печенья не напасешься, проглот ты эдакий!" предъявлено не было.

Ивлев чуть заметно усмехнулся, а Казанцев нахмурился… с чувством юмора у него тоже полный… Ну — ожидаемо, ожидаемо.

— Причины, по которым Свароги тебя допра… э-э-э… испытывали любопытство, тебе раскрыли?

— Нет… Разрешите вопрос, господин Ивлев!

— Нет, — Покачал головой Ивлев, предугадав вопрос. — Государственная тайна.

— Понял.

— Когда закончился допрос?

— В два часа ночи.

— Переночевал в поместье?

— Нет.

— "Нет" и все?

— Нет, не все. Покинул поместье в два часа пять минут (часы на проходной), в два часа шесть минут пометил — простите за подробности — забор поместья… с внешней стороны… и отправился на платформу.

— То есть сел на электричку и…?

— Ну, Игна-а-ат Дмитриевич! Последняя подмосковная электричка идет через Кратово в ноль-ноль!

— Ах, да… забыл. То есть лег там на скамеечке и заснул, да?

— Там не скамеечки, а эти гадские пластиковые сидушки — лежать на них невозможно! Тем более — спать.

— Ага… То есть лег на голый бетон и сладко уснул?

— Не на бетон, а на плитку. Нет. Был задержан нарядом транспортной жандармерии за нарушение общественного порядка и препровожден в участок номер… Вот номер не помню…

— Ага… Хорошо. И плохо, что не помнишь. Ну, а офицер, проводивший задержание? Имя, Фамилия, Звание. Это-то хоть помнишь?

— А как же! Старший унтер-офицер Дерюгин был очень… убедителен, когда проводил беседу! Такого, попробуй, не запомни!

— Дерюгин… Паша, записал?

— Ага!

— Хорошо-о-о… А потом?

— Потом меня растолкали и посадили в электричку.

— Во сколько?

— Электричка — вторая — шла в пять десять. На первую — в четыре сорок пять — меня разбудить не успели.

— Оч-ч-чень интересно, Олег. Очень. Ну, что ж… Подписывай протокол. А, да, правильно — сначала прочти… А теперь возьми ручку и бумагу и письменно опиши свой день в воскресенье. То есть то же самое, что ты рассказывал у Сварогов. Потом подпишешь. Понятно?

— Так точно, господин Ивлев!

— Пиши!

Я постарался подробно, с указанием времени и свидетелей, написать сочинение "Как я провел это воскресенье". Разумеется, промежуток времени между двумя и тремя часами дня постарался описать не более подробно, чем все остальное.

Внимательно перечитав мой труд, Ивлев пошевелил усами над особо заковыристыми перлами, покивал, сказал несколько раз свое "ага-ага".

И засунул руку во внутренний карман пиджака.

— Олег Ильич, вам знаком этот предмет?

На столешницу лег маленький прозрачный пакетик. В пакетике находился крохотный сплавленный кольцеобразный кусочек металла, сквозь отверстие был продет кожаный шнурок… видимо, для ношения этого "украшения" на шее.

Дыхание вдруг перехватило, сердце бешено застучало, на лбу выступила испарина — откуда-то прорвались чужие эмоции и я потратил несколько секунд на то, чтобы успокоиться.

— Да… — Я прокашлялся и повторил. — Да. Мне знаком этот предмет.

Ивлев преобразился. Вместо сравнительно пожилого чуть флегматичного доброжелательного дядьки за столом теперь сидел опаснейший хищник. Я ощутил, как вокруг дрогнул воздух — и меня чуть прижало к стулу. А ведь это никакой не Кандидат… это Мастер!

Я с трудом удержался от нанесения удара… Да! Инстинкты требовали бить на опережения и — сразу — на поражение. Только в этом они усматривали путь к спасению!

— Что. Это. За. Предмет.

— Похороны матери. — Выдавил я. — Весной восьмого года. Мне передали коробку с прахом. И письмо. В письме… развеять прах по ветру в чистом поле… Я начал… А там выпало это… Это брошь. Видимо, персонал не увидел, когда готовил. К кремации.

— Оч-ч-чень хорошо…

— Вы подняли этот предмет и…? — Включился Казанцев.

— Нет! Не поднимал! Там на земле он и остался. Я тогда был сильно… немного не в себе — не захотел прикасаться к ЭТОМУ. Думал — не имею права! Я же думал, что она от меня тоже, как этот мудак… А оказалось — нет. И он ее тоже выгнал… За это! Мы же почти рядом жили… а я даже не знал. Думал, что она тоже…

Честно говоря, не ожидал от себя подобного эмоционального взрыва… Олег Дорин и Сай Нагава отошли в сторону и не вмешивались… просто не знали, что в этой ситуации можно сказать… Стояли где-то в стороне, уперев взгляд в пол и не знали, что сказать…

— Ты убил своего отца за то, как он поступил с матерью? — Мягко спросил Ивлев.

Во-о-от оно что! Ну, ни… себе! Кто-то пришил этого мудака! Этого огненного монстра?

Играть удивление, потрясение и… радость мне даже не пришлось:

— Нет! Не убивал! А его убили? — И — Олег Радович снова не играл — губы расползлись в мстительной злорадной ухмылке… — Уби-и-или…

— А кто его убил? — Вкрадчиво и — тут же — как удар хлыстом — Кто его убил?!

— Не знаю, — Все так же глупо улыбаясь. — Но я за этого благодетеля жертву принесу. Любому из богов!

— Спокойно, Олег Ильич! Спокойно! Паша, дай водички — вон графинчик… Выпейте. Пейте, я сказал! Вот так… вот так…

Через минуту я успокоился. Снова стал единым . Олег Дорин и Сай Нагава возвратились на место и стали думать вместе.

— Откуда… это? — Спросил я, кивнув на кусочек металла.

— Государственная тайна… Господин Радович, вы потом видели этот предмет?

— Нет.

— Точное место, где развеяли прах, указать сможете?

— Северная сторона… Там специальная площадка расчищена… как раз для таких случаев.

— Кто-нибудь видел, как вы развеиваете пепел?

— Жрец-Распорядитель… наверно. Он мне вручил письмо и коробку, но видел он или нет — не знаю…

Старший следователь по особо важным делам Службы Имперской Безопасности Игнат Ивлев с сожалением смотрел вслед вышедшему из кабинета студенту… Вот куда эти умненькие и хитренькие после окончания институтов деваются? Почему в СИБ идут такие тормоза, как этот Казанцев? И ведь не обучается этот долбо… дятел совершенно — уже столько раз он ему объяснял… Может быть, попытаться еще раз?