Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– За что? У-у-у-у! – снова выл Рудольф, поднимая морду вверх. Соседи задавали примерно тот же вопрос, прикидывая у кого есть лицензия на ношение огнестрельного оружия и на отстрел диких животных.

– Это несправедливо! У-у-у-у! – горестно завыл жених. Соседи соглашались, что справедливости в этом мире уже нет, мечтая отвлечь его от страданий пинками и затрещинами. Помочь, так сказать, в меру своих возможностей.

– Я ведь так любил ее! Я был с ней добрым и отзывчивым! У-у-у-у! – причитал Рудольф, подвывая и скорбно опуская морду в перерывах. На счет добрым – не знаю, на счет любящим – сомневаюсь, а вот отзывчивый – это да! Я даже знаю, на какое слово нехорошее он скоро будет отзываться.

– Любимая! За что ты меня разлюбила! У-у-у-у! – выл оборотень, которого уже слегка недолюбливают по причине вполне понятной. На лестничной клетке слышали шаги. Это означало, что в доме началась игра «Опустеет без тебя стояк!». И сейчас в рамках первого тура все пытаются выяснить, кто завтра вместе с чемоданами будет подыскивать недвижимость по объявлению, хотя некоторые криками настойчиво предлагали решить жилищный вопрос именным памятником из гранита. Шаги приближались к моей двери. Надо было что-то делать! В дверь стали барабанить, выясняя, когда это я умудрилась завести себе домашнего любимца. В коридоре звонко подтявкивал пекинес, на которого все дружно шикали! На часах было пять утра.

Мне ничего не оставалось, как открыть дверь после криков: «А давайте мы ее выломаем!", опустить голову и тяжело вздохнуть.

– Простите, пожалуйста, – созналась я, всем видом каясь. – Мне вчера собаку из приюта дали на передержку… Нашли пса, больной весь, несчастный… В новостях про него писали недавно… А у приюта денег нет и мест свободных тоже… Я, между прочим, всегда помогаю этому приюту, поэтому…

Все собачники подъезда посмотрели на меня с уважением.

– Он был таким несчастным… Его выбросила на улицу предыдущая хозяйка… Предала, можно сказать… И вот я взяла его на три дня в свою квартиру… – вздыхала я, глядя, как у хозяйки пекинеса на глаза навернулись слезы. Мои губы задрожали. – Понимаете, он никого к себе не подпускал… А меня подпустил… Я понимаю, что доставляю вам неудобства… Но поймите… Ему очень грустно и одиноко… Он очень несчастен… Его предал самый близкий и самый дорогой для него человек – хозяин…

– А как назвали? – спросила меня молодая хозяйка болонки, которая сидела у нее на руках и облизывала.

– Рудольф… Только на это имя и отзывается.… Еще раз извините, – я снова опустила голову. Возмущения в большинстве своем прекратились. Подъезд четко разделился на любителей кошек, любителей собак и любителей спать по ночам. Собачники дружно лаяли, кошатники шипели, а любители «нормально поспать» были прижаты к стенке, к которой лучше не прижиматься. Некоторых из них удалось загнать в угол, в котором прятались чьи-то мусорные пакеты прошлогодней давности.

– Только хозяину квартиры не говорите, что я взяла на время из приюта собачку… Он меня сразу предупредил, что никаких животных! – подлила я маслица в локальную междоусобицу. – Он их просто ненавидит!

В глазах подъезда хозяин превратился в тирана и диктатора, а я решила не останавливалась на достигнутом, поэтому периодически подливала отбеливатель в процесс полоскания своей репутации.

– Даже щеночка… Малюсенького, – всхлипнула я, показывая глазами на пекинеса. – Нельзя… А их столько бездомных и несчастных…

Мне кажется, что хозяин сейчас неожиданно для себя проснется в пять утра от того, что он – чудовище, черствый сухарь и сжечь его на костре за жестокое обращение с братьями нашими меньшими.

Стоило мне прикрыть дверь, дойти до комнаты, в которой продолжал страдать ну очень одинокий оборотень «на передержке», в дверь снова постучали. На пороге стояла делегация соседей.

– Вот у меня тут мисочка есть лишняя… Может, пригодиться… И вот коврик… Хороший… Вот здесь только зашитый. Шерсть хорошо собирает… – мне протянули жеваный кем-то мячик, подстилку, миску для корма, поводок и огромный строгий ошейник, способный удержать даже разъярённого медведя.

– Это мы для нашего Тусика брали, – скромно заметила хозяйка пекинеса. – А то он как рванет, как рванёт! Совсем от рук отбился! С ним опасно гулять стало! Бросается на людей, представляете? Еле удерживаю… Я понимаю, что он – дикий зверь, поэтому…

Пекинес мог спокойно пролезть в этот ошейник целиком, глядя на меня суровым взглядом настоящего волка…

– Спасибо, – благодарила я, изумляясь подаркам. Было даже как-то неловко!

– Приходите завтра гулять к нам на площадку. В восемь мы ждем вас! Познакомимся с бедняжечкой… – умилились соседи, вручая мне даже початый пакет корма для стерилизованных собачек. Я клятвенно пообещала, что в восемь ноль-ноль буду, как штык, удобрять вместе с моим кобелем детскую площадку, чтобы детям к полудню было с чем играть в куличики и калачики.

Обещание я, конечно, выполнять не собиралась, но с утра меня разбудил странный шорох. В углу поднимал лапу огромный даже по волчьим меркам, мохнатый зверь. Я что-то не совсем поняла, что происходит, мечтая о том, чтобы это оказалось сном. Волк переместился в сторону моего шкафа, намекая поднятой лапой на то, что теперь это – никакой не сон, а совместно нажитое имущество!

– Ты что творишь! – заверещала я, вскакивая с кровати и от волнения попадая ногами в тапки не с первого раза. – Ты с ума сошел? Да кто тебе разрешал!

Волк невозмутимо продолжал оставлять метки, обнюхивая их и скаля на меня зубы.

– А ну быстро эволюционировал в человека! – возмутилась я, бросая в него подушку. – Ты что творишь!

Волк задергался и через пару секунд уродливой трансформации передо мной стоял озлобленный, лохматый и очень ревнивый мужик.

– Зверь метит территорию! Где стоит метка – его территория! Территория его стаи! Обязанность альфы защищать территорию! – рявкнули на меня. – Обязанность альфы защищать стаю!

Я зашла на кухню, видя, что в первую очередь будут защищать холодильник и стиральную машину. Еще бы! Они были такими беззащитными до момента прихода оборотня! Нет, ну со своей стороны, я бы порекомендовала в первую очередь защищать одну белую керамическую чашу, спрятавшуюся в маленькой комнатушке, но совет слегка запоздал. Охранное агентство «Блохи, Вздохи и Дела Плохи» решило, что какой-то там туалет защиты не заслуживает.

– Не бойся! Пока у тебя на пальце кольцо, мой зверь тебя не тронет! – самодовольно предупредил оборотень, обводя взглядом «свою территорию». – Я могу тебя тронуть, а он – нет. Он знает, что кольцо у тебя, что мы с тобой запечатлены. Так что можешь его не бояться. А теперь приготовь мне поесть! Да поживее!