Владимир Батаев - Отраженное мироздание. Тринадцатый воин [СИ]

– Слишком долго мы скрывались, – сказал он. – Я считаю, пора оправдать оказанное нам высочайшее доверие, и выступить против мафии. Мы не сможем прятаться вечно!

– Позиция понятна, – кивнул Соломон. – Следующий!

– «Следующий» положено говорить мне! – поправил его Толя.

– Тогда, может, ты и выскажешься?

– А чего бы не высказаться? Легко! Я не знаю, что делать.

– Понятно. У кого еще какие предложения?

Мнения разделились примерно поровну. Одни говорили, что надо идти на дона и погибать геройской смертью, другие, что надо спрятаться. И все понимали, что оба этих пути небезупречны. И вдруг слова попросила молчащая до сих пор Рели.

– Я считаю, что нужно воевать! – заявила она. – Но не просто так. Мы слишком слабы, чтобы противостоять мафии. И нам необходимы силы, которые можно получить только в одном, хорошо известном нам месте.

Все собрание с удивлением смотрело на отважную девушку. Она, чувствуя, что пришел ее звездный час, не упустила случая произвести лишнее впечатление – элегантным движением скинула на руки Анатолию его халат, оставшись в том самом голубом платье из коллекции лорда, гордо подняла вверх голову и шагнула вперед. Кстати налетевший порыв ветра взметнул ее волосы. Убедившись, что все смотрят на нее с восхищением, она сказала.

– Мы должны идти на Куликово поле и разыскать могилу Сулико! Каждый, кто проведет ночь у нее, будет удачлив на войне…

Много ли надо романтически настроенным юношам со взорами горящими? Для подвига им вполне достаточен эффектно произнесенный красивой девушкой приказ. А ведь это был именно приказ.

– Ура!!! – заорали десять человек. Смолчал только Толя и сама Рели. Она повернулась к нему с хитрой улыбкой, и негромко, но так, чтобы он услышал, добавила:

– … и в любви!

– Куликово поле – это оазис в пустыне! – яростно говорил Вотзефак. – Как мы до него доберемся?

– Не волнуйся, – ответствовал Соломон. – Мы дойдем до него пешком. Отсюда – два полных дня пути.

– А что мы будем делать там? – не унимался Вотзефак. – Ты соображаешь, что такое «провести ночь»? Квиттеры – это не только жуткий вид, но и зубы, и когти, и сила нечеловеческая!

– Я их видел, не рассказывай…

Они шли уже полчаса по направлению к пустыне, когда впечатление, произведенное Религией, стало постепенно отступать. Многие ощутимо скисли, некоторые продолжали крепиться, но в общей массе настроение упало у всех.

– Послушай, – Вотзефак перешел на шепот. Они с Соломоном оказались во главе отряда и могли общаться так, что другие не слышали. – Эта девчонка не потому туда идет, что победить дона хочет. Ей, по-моему, вообще вся война по барабану. Она просто хочет Тольку совратить! Видал, как она вкруг него вьется? И это уже не первый день!

– А он так и не сказал «люблю»! – вклинился незаметно выбившийся в авангард Синеман.

– Вот и я про то же! Она думает, что если они вместе проведут там ночь, то он сразу выбросит из головы все и вся, кроме нее!

– Погоди! – вмешался Кармэн. Вотзефак удивленно оглянулся – неужели так слышно, о чем они говорят? Но, вроде, все шли поодаль.

– Погоди, но это их личное дело! Легенда ведь ясно обещает успех в войне!

– Это, конечно, языческий обряд, но в теперешней ситуации я просто не вижу другого выхода! – Это уже был Годоворд.

– А почему мы вообще уверены, что легенда не лжет? – спросил Вотзефак.

– В каждой легенде, – заметил Вингер, – есть доля правды!

– Кабы знать еще, какая доля! – вздохнул Эвил.

– Про любовь, думаю, правда, – с надеждой сказал Офзеринс.

Вотзефак снова обернулся. В пяти шагах от них шли оставшиеся четверо. Но, после фразы Офзеринса, Вотзехелл ускорился и вскоре нагнал их.

– Хватит тут загонять про любовь! – решительно сказал он. – Очередная красивая сказка, придуманная в утешение такому слабому и глупому человечеству! А вот война – это реально!

Мишут догнал Вотзехелла, наклонился к его уху и, слегка касаясь струн, напел:

Юрий Энтин, золотой поэт технического века. Понял? Сказка оживет! Надо только верить!

– Дай-ка запишу! – Офзеринс вытащил из кармана свою записную книжку и попросил Мишута повторить. Тот с удовольствием повторил, даже предоставил полную версию песню. Офзеринс сказал, что песня хорошая, но вот олень все портит.

Тем временем их нагнали Толя с Религией.

– О чем разговор? – поинтересовался Толя.

– Да вот, думаем, как хорошо, что мы именно на Куликово поле идем! – фальшиво улыбаясь, сказал Вотзефак.

К полудню чувство голода стало невыносимым, а вокруг была только унылая степь. Из птиц – только вороны, да и все равно есть их не очень хотелось.

– Жаль, что среди нас нет охотников! – пожаловался Соломон. – Так ведь и загнуться можно!

– И пить охота! – добавил Офзеринс. После этого высказывания пить захотелось всем без исключения.

– Офзеринс – сволочь! – объявил Вотзефак, садясь на большой камень. Остальные расположились вокруг и задумались.

– Момент первый, – сказал Соломон. – Где взять поесть? Момент второй – где взять попить? Ваши предложения?

Предложений не поступило. Соломон загрустил. Толя глядел в небо, на кружащего там черного ворона. Мрачная птица хищно поглядывала на сидящих внизу путников и явно тоже очень хотела есть. Толя, не долго думая, взял свой автомат и прицелился. Громкая очередь разорвала тишину. Все, кто сидел – а сидели все – подскочили. Через секунду на землю шлепнулись останки ворона.

Толя толкнул Вотзефака:

– Сходи, глянь, утка ли это?

– Анатолий, вы дебил! – торжественно произнес Соломон.

– Да, отдай-ка лучше свой автомат… Кармэну, – посоветовал Вотзефак. – Не ожидал я от тебя такой измены!

– Да с удовольствием! – Толя кинул автомат механику. – Мне как раз надоело его носить!

Страсти улеглись, и все снова сели вокруг камня. Разговор не клеился. Всеми овладел мощный сплин.

– Мишут, может, споешь чего? – предложил Толя.

– Лом, – кратко ответил Мишут.

– Давай! Так ведь с тоски можно загнуться!

Мишут без особого энтузиазма взял свою гитару, подрегулировал струны и начал исполнять:

– Заткнись про море! – застонал Вингер. – Разве не понятно, что пить охота?

Мишут послушно замолчал и положил гитару на землю рядом с собой. Толя готов был поклясться, что он сделал это все специально, чтобы не петь дальше.

Рели надоело сидеть, и она отошла на несколько шагов, раздраженно пиная камушки. Толя задумчиво проводил ее взглядом, и опять в его памяти всплыл образ смущенной, растерянной, но счастливой Вероники. В тот момент, когда он пригласил ее в кино…