Владимир Батаев - Отраженное мироздание. Тринадцатый воин [СИ]

– И как это понимать? – спросил Сол, мучительно борясь с дрожью в голосе.

– Это Отсос! – радостно воскликнул Толя.

– Да, я заметил, что это Отсос. С чего он нас не выдал?

– Ну, может, мы ему нравимся, а?

Соломон недоверчиво усмехнулся.

– Ну, что будем делать теперь? – спросил он.

– Мне кажется, нужно подождать.

Офзеринсу с Мишутом посчастливилось снова: двери в саму крепость были не заперты. Во внутреннем дворе было пусто, даже кучи оружия, о которых рассказывал Эвил, куда-то убрали. Очевидно, дон решил несколько систематизировать анархию в своем королевстве.

Офзеринс вбежал в двери крепости. Мишут проследовал за ним, оглядываясь и водя по сторонам гитарой, как автоматом. Ему совсем не нравилось это затишье.

Сразу после входа в крепость начинался огромный зал с колоннами. Здесь было отвратительно пусто, и эхо носило каждый звук от стены к стене, пока он не умирал естественной смертью. В зал спускалось множество каменных лестниц, и вело несколько дверей. Мишут с лордом, добежав до середины зала, остановились в замешательстве. На то, чтобы найти нужный путь, могли уйти часы; не говоря уже о том, что ни Мишут, ни Офзеринс не подозревали, какой путь им нужен, и куда они, в принципе, хотят попасть.

Скрипнула дверь, и с громким смехом в зал ввалились четверо охранников – среднего возраста мужчин, вооруженных автоматами. Мишут обескуражено икнул: сами они не были вооружены вообще ничем.

– Опа! – воскликнул один из охранников, хватаясь за автомат. – Эти-то как пробрались?

– Что будем делать? – осведомился другой.

Первый смачно харкнул на пол, секунду посозерцал свое творение, а потом изрек гениальную фразу:

– Дон не любит, когда в него плюют. Придется смыть это кровью.

Офзеринс лишь что-то пискнул, когда остальные охранники потянулись за оружием. Мишут крепче сжал гриф гитары, и вдруг все остановилось. Несколько опешив, Мишут увидел, как прямо перед ним материализовался смутно знакомый молодой человек в черных очках.

– Ангел? – поразился он. – Сколько лет, сколько зим!

Ангел хмуро посмотрел на него и, не говоря ни слова, коснулся его гитары. Что-то сверкнуло, и струны инструмента упоенно загудели.

– Что это? – спросил Мишут; он чувствовал, что гитара как будто потяжелела, но не так, чтобы оттягивать руки, а совсем напротив: теперь она стала какой-то цельной, сильной, такой, как нужно.

Ангел не ответил на вопрос. К избранным, предавшим свое избрание, он относился отрицательнее отрицательного. Ангел исчез. Мишут обескуражено погладил струны гитары, и те отозвались на его прикосновение требовательным гулом. Мелодия просилась наружу, и Мишут не мог позволить ей пропасть.

Щелкнули затворы. Офзеринс упал на колени, закрывая голову руками. Мишут действовал быстро и по наитию: он совершил резкий выпад вперед, падая на одно колено, и одновременно ударил по струнам. Адский, немелодичный звук разорвал предсмертное затишье, и словно воздушная волна прошла от гитары по всему залу. Четырех изготовившихся к стрельбе охранников смело с пути. Один просто отлетел прочь метра на три и рухнул на пол. Другим повезло меньше. Их с приличной силой впечатало в каменные колонны.

– Augusto live! – заорал лорд, кидаясь к одному из упавших автоматов.

Мишут не обратил на него внимания. Он с любопытством глядел на свой инструмент. Гитара словно говорила с ним на незнакомом, но тем не менее интуитивно понятном языке. Сейчас, например, Мишут понимал, что гитара не совсем довольна его поступком. Эти струны не хотели убивать зло его оружием.

Послышались хлопки дверей, шаги. Офзеринс выпустил куда-то автоматную очередь, и, дождавшись ответной, с воплем отскочил поближе к Мишуту.

– Нас сейчас убьют! – заорал он.

Мишут не обращал внимания. Он с улыбкой смотрел на гитару. «Что же мне сыграть?» – мысленно спросил он у инструмента. И ответ пришел.

Мишут поднял голову и обвел взглядом людей, окруживших их. Это были уже не охранники, а простые обитатели крепости. Бандиты и убийцы, готовые убить кого угодно ради дона, своего благодетеля. Сколько их было? Пятьдесят? Сотня? Они все продолжали и продолжали бежать из всех дверей. Никто пока не стрелял, но по лицам было видно, что долгих диалогов не будет. Просто сейчас их превратят в две кучи кровавого свинца. Так, чтобы даже воспоминаний не осталось.

– Ну, что, ублюдок, споешь, иль как? – спросил один из них, поглаживая ствол своей винтовки.

– Три-четыре, – шепнул Мишут, и ударил по струнам.

Простая, незамысловатая, но вместе с тем невыносимо трогательная мелодия разлилась по залу. Акустическая гитара заменяла и электричество, и бас, и барабаны. Первые ряды стоящих в окружении бандитов почувствовали непонятное давление. Они не успели насторожиться, не успели нажать на курки – очередной рифф разметал их в разные стороны. Послышались стоны, отдельные выстрелы. Теперь, когда строй был нарушен, музыка уже не оказывала такого влияния. Каждый в отдельности мог подняться. И тогда Мишут запел:

Непонятной силой бандитов носило по залу, поднимая то к самому потолку, то протаскивая в сантиметрах от пола. Эта новая сила не убивала – она просто играла с теми, кто считал силой себя. Уже больше сотни людей с сумасшедшей скоростью летали по залу, лавируя между колоннами…

Фундамент крепости дал трещину. От колонн летела каменная крошка, тоже включаясь в безумный хоровод. Разлетелись вдребезги окна…

Лорд, спиной прижавшийся к спине Мишута, с открытым ртом созерцал это невероятное действо. Даже его натура, открытая для любого безумия, поражалась такому зрелищу.