Игнат Коробань - Москалёв. Новобранец космической пехоты [SelfPub]

Выйдя на середину плаца, генерал рявкнул:

— Смирно!

Мы вытянулись в струнку и замерли. Он продолжил:

— За проявление недостатков во время проверки, объявляю выговор командиру полка.

Полковник отдал честь и громко ответил:

— Есть!

— Таких безобразий надо ещё днём с огнём поискать! — заводился генерал. — Сколько ложек в столовой не хватает? — обратился он к командиру полка. — Не слышу!

— Две, — ответил полковник, опустив голову.

— Две! — повторил генерал. — Военное имущество утеряно! А вы как ни в чём не бывало построились! Как будто я вам не указ!

Я потихоньку начал улыбаться. Слушать гневного генерала было ещё интереснее, чем гневного полковника.

— Почему на броневиках не видно кто у них главный? — продолжал он свою отповедь. — Как вы сами командуете где кто? А если тревога и перепутаются? Это же боевая обстановка!

— Исправим, — потупившись ответил полковник.

— На каждую единицу повесить табличку с указанием фамилии водителя и командира!

— Есть.

Я огляделся. Новобранцы, как и я, улыбались во весь рот. Манера речи генерала развлекала и их. Генерал продолжал:

— А полотенца почему неровные? Всё как в колхозе! Что это за солдат, который не может полотенце аккуратно повесить? Кто вам это не дал?

— Устраним, — командир полка, похоже, воспринимал весь этот бред всерьёз.

— Сегодня же, — дал указание генерал. — И доложите рапортом к исходу дня.

Генерал перевёл дух и снова заговорил:

— Где этот ваш угонщик в одноглазой маске? Сюда его мне!

Двое военных полицейских привели с гауптвахты Худовского и поставили рядом с генералом. Вместе с ним явился комиссар и тоже встал рядом. Генерал окинул взглядом Худовского и опять начал развлекать публику:

— Вот! — он указал рукой на Худовского. — Позор вооружённых сил! Этот новобранец низко уронил честь, доверенную ему родиной! И как теперь вернуть назад то, что он сделал с этими гражданскими? И даже сквозь землю не провалился, хотя уже второй день пошёл.

Генерал горячился всё сильнее, командир полка становился всё мрачнее, Худовский хлопал глазами, не понимая, что происходит, а стоящий рядом комиссар смотрел себе под ноги, явно стараясь не засмеяться. Да. Ради такого цирка стоило постоять на плацу пару часов. А генерал всё не унимался:

— Он, наверное, думал, что мы всё что вчера, сегодня уже забудем! Нет. Мы не чуть-чуть помним. У нас всё на месте, — он снова указал рукой на Худовского и обратился к комиссару. — Взять его, допросить до последней степени, пока не скажет, как он докатился до самого конца. Чтоб знал, что такое армия. И пусть сидит не вылезая!

Как раз в это время на плац вбежал дежурный офицер. Подбежав к генералу и отдав честь, он доложил:

— Господин генерал. К парадным воротам прибыл отец рядового Худовского. Говорит, что-то про адвокатскую защиту и требует пропустить на территорию. С ним вместе репортёрша с головидения.

— Что? — не понял генерал. — Какой отец? Какая защита? Что вы мне тут докладываете?

— Господин генерал, — вмешался комиссар, — я думаю надо разобраться на месте. Отец Худовского юрист. Вероятно, он хочет защищать сына как адвокат.

— Как это «защищать»? Он должен сидеть молча, пока всё не расскажет и тогда мы его посадим. Отец у него, видишь ли. Я же себе адвоката не вызываю, когда захочу.

— Лучше разобраться, — настаивал комиссар.

Генерал с минуту подумал, потом решил:

— Ну, ладно. Пойдём, посмотрим, что там за отец. Командир! — обратился он к командиру полка. — Продолжайте.

И пошёл в сопровождении офицеров к парадным воротам, а полковник остался на плацу «продолжать». С минуту он стоял посреди плаца и чесал затылок, не зная, что делать дальше. Потом, видимо, решив хоть как-то занять себя и подчинённых, подозвал к себе офицеров полка. О чём он им говорил, слышно не было, хотя время от времени до нас долетал какой-нибудь его возмущенный возглас. Как я понял, старшие офицеры вооружённых сил Федерации отличались редкостным косноязычием. Причём родной речью они владели там меньше, чем выше было их воинское звание. Что, однако, никак не сказывалось на продолжительности их речей. Говорить они могли сколь угодно долго, часто повторяя одно и то же по нескольку раз, только лишь меняя порядок слов.

Надо думать, именно этим сейчас и занимался командир полка со своими офицерами. Я попробовал подсчитать. К примеру, если одна фраза состоит из десятка слов, то перестановка только одного слова даёт десять комбинаций. А если перебрать вообще все возможные комбинации? Что там преподавали в школе по комбинаторике? n! то есть эн факториал? Десять слов. Умножаем их порядковые номера друг на друга. Сколько получится? Я попробовал посчитать. Хоть какое-то занятие, благодаря которому мне было не так скучно, как стоящим вокруг меня новобранцам. После того, как я несколько раз сбился, у меня получился конечный результат: три миллиона шестьсот двадцать восемь тысяч восемьсот комбинаций. Правда, правила русского языка не позволяли переставлять слова в произвольном порядке. Но, с другой стороны, слушая генерала, я убедился в том, что для настоящего офицера нет ничего невозможного. Так что, если правила русского языка и сокращали количество вариантов перестановки слов, то незначительно.

Как бы там ни было, а мы продолжали стоять на плацу и наблюдать, как полковник ходит взад-вперёд вдоль шеренги выстроившихся перед ним офицеров и говорит им непонятно что, время от времени размахивая руками. Если поначалу сержанты, оставшиеся в общем строю, поддерживали порядок, не давая нам расслабиться, то спустя пару часов им это стояние надоело не меньше, чем новобранцам и они, расслабившись, начали переговариваться, шёпотом обсуждая речь генерала и делая предположения, чем всё это может закончиться. Пользуясь отсутствием внимания к нам со стороны сержантов, расслабились и мы.

— Как думаешь, что будет дальше? — шепнул мне Васян.

— Не знаю, — ответил я и показал пальцем себе за спину. — Спроси и Сявы.

Васян с Ерохой оглянулись. У нас за спинами стоял Подцонов и прислушивался к нашему шёпоту. Вообще-то каждый новобранец в строю должен был занимать своё, строго определённое место. Но сержанты зорко следили за этим только в самом начале обучения, приучая нас к дисциплине. Теперь же, на втором месяце пребывания в учебном полку, при желании можно было встать на понравившееся место. Конечно, если тебя с него не выгоняли.

Высян и Ероха понимающе кивнули и замолчали. Не хватало ещё вести разговоры при стукаче. Между тем по полку пронёсся сигнал сбора на ужин. Полковник посмотрел на часы, явно обрадовавшись возможности наконец-то уйти с плаца, и дал команду офицерам вести солдат в столовую.