Игнат Коробань - Москалёв. Новобранец космической пехоты [SelfPub]

Я сшиб уже шесть мишеней, едва успел перезарядить дымящуюся двустволку и прицелиться по очередной мишени, появившейся в небе, когда резкий командный голос гавкнул в динамиках шлема:

— Где ты вчера оставил флаер? Недоезжая до парадных ворот?

От неожиданности я чуть не ответил «да», но вовремя прикусил язык. Голос хоть и был искажён динамиками, но явно принадлежал допрашивавшему меня капитану военной полиции. Передача шла по личному каналу, значит, слышать нас могли только командиры. Надо же. Копам, оказывается, разрешают вмешиваться в управление подразделениями в боевой обстановке, а учебные стрельбы приравнивались к ведению боевых действий и во время их проведения мы обязаны были действовать как в бою. Эта мысль промелькнула в моём мозгу за секунду. Я сразу же взял себя в руки и ответил:

— Назовите себя.

Всё верно. Прежде чем вызывать меня на связь, неизвестный должен был представиться.

— Военная полиция! — рявкнули динамики. — Отвечай немедленно! Нам всё известно!

Я переключился на канал связи с командирами и доложил Сидорову:

— Господин сержант. Неизвестный без позывного засоряет эфир. Прошу разрешения заблокировать.

— Разрешаю, — отозвался весёлый голос Сидорова.

Он, оказывается, доволен моими действиями. Я ткнул подбородком в одну из кнопок, расположенных внутри шлема. Бортовая радиостанция скафандра определила частоту, на которой работал передатчик копа и внесла её в чёрный список. Теперь он не сможет со мной связаться.

Секунду спустя я пожалел, что говорил с Сидоровым по каналу связи с командирами, а не по общему каналу. Пусть бы рота поржала над копом. Однако, он чуть не расколол меня. Надо быть осторожнее.

Тьфу ты! Из-за того, что капитан отвлёк меня, я пропустил одну мишень и ракета ушла мимо цели. Впрочем, это был единственный промах. Отстрелялся я на «хорошо». Вполне достаточно, хотя, если бы не чёртов коп, мог бы получить оценку «отлично».

По окончании стрельб нас погнали на склад сдавать скафандры, а потом на обед. После обеда ожидалось прибытие начальства, поэтому офицеры не расходились, а кучковались то тут, то там в ожидании проверки. Командир полка бегал от одной кучки офицеров к другой, требуя, чтобы они немедленно занялись каким-нибудь делом, а не стояли столбами. Поскольку никаких срочных дел не было, офицеры с деловым выражением на лицах отдавали полковнику честь, разворачивались и строевым шагом уходили прочь, а когда командир полка скрывался из виду, собирались снова.

После обеда выдалось с полчаса свободного времени, которое я, как и большинство новобранцев, решил провести лёжа на кровати. Едва я упал лицом в подушку, рядом на свою кровать уселся Васян и сообщил новость:

— Наш стукач Сява желает подружиться со мной.

— У? — вопросительно промычал я в подушку.

— Только что подходил ко мне и сказал, что видел, как ты выходил ночью из казармы. Вроде как он ночью проснулся и увидел.

Я повернулся на бок, чтобы было удобнее говорить с Васяном.

— Складно брешет, мерзавец, — сказал я ему.

— Точно. Ты же не выходил, а через окно вылезал.

— Так чего он хотел-то?

— Чтобы мы вместе придумали, что говорить копам, чтобы они нас не поймали. Ну, я сказал, конечно, будто ничего не знаю и что ты всю ночь дрых как сурок.

— Понятно, — зевнул я. — Решил, что раз мы друзья, то ты должен знать, если я ночью отлучался из казармы.

— Ну, так ведь он правильно решил.

— С меня пиво, — пообещал я отблагодарить друга за помощь.

К нам подошёл Ероха и уселся рядом с Васяном.

— Угадайте что, — улыбаясь сказал он.

— Подцонов захотел с тобой подружиться? — предположил я.

— Угадал, — удивлённо согласился Ероха. — Как узнал?

— Ты не один такой обаятельный, — я потянулся. — Васян ему тоже нравится.

Ероха вопросительно глянул на Васяна. Тот в ответ скорчил зверскую рожу.

— Понятно, — разочарованно протянул Ероха. — Сюрприз не получился.

— Получился, — успокоил я его. — У меня сегодня день сюрпризов.

И я рассказал друзьям о том, как чуть не раскололся.

— Значит, они с тебя не слезут, — сделал вывод Ероха.

— Слезут, — возразил я, устраиваясь поудобнее на кровати. — Вопрос только когда.

— Через два месяца, — обрадовал меня Васян. — После выпуска из учебного полка.

— Рота! Выходи строиться! — заорал дневальный.

Надо было выходить на плац для дневного развода.

Едва наша рота построилась на плацу, как со стороны парадного входа раздался вопль дежурного офицера:

— Полк! Смирно!

Это прибыло долгожданное начальство. Мы повернулись в сторону вопившего и замерли. Через парадные ворота въезжал угловатый флаер-джип зелёного цвета с открытым верхом. На заднем сиденье флаера сидел пузатый тип с носом, напоминавшим небольшую картофелину и кустистыми бровями. Золотые погоны, золотые же аксельбанты и четверть квадратного метра орденских планок на груди. Генерал.

Въехав на территорию части, флаер-джип остановился и генерал сошёл на землю. Широкие красные лампасы на брюках. Представительный дядечка. Дежурный офицер подошёл к нему, отдал честь и что-то протараторил. Генерал отдал честь в ответ и отдал короткую команду. Офицер повернулся к плацу и крикнул:

— Вольно!

Мы снова повернулись лицом к середине плаца. Возле генерала, тем временем, собиралась кучка старших офицеров во главе с командиром полка.

Я ожидал, что прибывший генерал захочет посмотреть, чему научились новобранцы за тот месяц, который провели в учебном полку. Наверное, даже устроит какие-нибудь учения с боевыми стрельбами. В целом, такая перспектива мне нравилась. Это была та служба, к которой я стремился, поэтому прибытие высокого начальства нисколько меня не смущало.

Первым делом генерал, в сопровождении командира полка и нескольких офицеров помладше, пошёл в столовую. Там он провёл минут двадцать. Полк в это время стоял на плацу не двигаясь с места, в ожидании неизвестно чего.

Когда генерал с офицерами вышел из столовой, до плаца донёсся его крик. Разобрать слова было невозможно из-за большого расстояния, но было понятно, что генерал чем-то сильно недоволен. Командир полка и сопровождающие офицеры смотрели вниз, не решаясь поднять взгляд.

Затем начальство пошло в парк боевой техники и провело там минут сорок. Мы продолжали стоять как вкопанные. Возвращаясь из парка, генерал продолжал орать, офицеры, ходившие с ним, стали очень хмурыми и как-то даже ссутулились. Видимо полководец, проводя проверку, употреблял не только цензурные слова.

Затем настал черёд посещения казарм. На это у генерала ушёл целый час. Выходя оттуда, он уже не орал. Наверное, выдохся, но лица офицеров стали чернее тучи. Когда они вместе с генералом выходили на плац, мне даже стало их немного жалко.