Геннадий Кофанов - Кто укокошил натурщика? [сборник]

Зинаида Андреевна Салтовская тоже встаёт из-за стола, подходит к двери и, выглянув, кричит:

— Валечка, я полчаса буду очень занята; пусть ко мне нихто не заходит.

— Хорошо, Зинаида Андреевна.

Впрочем, никто и не смог бы зайти, ибо Зинаида Андреевна тут же запирает дверь кабинета изнутри на замок.

Возвращается к столу, комкает два листа бумаги и бросает в корзину для бумаг.

Смотрит в окно.

Дом, часть которого арендует редакция журнала «Многогранный мир», стоит на восточном склоне Холодной горы, и из редакторского окна как на ладони Нагорный район — исторический центр Харькова. Вон взметнулась над крышами увенчанная золотой луковицей Александровская колокольня Успенского собора. Вон рядом белеет Свято-Покровский. А вон левее — белая громадина Госпрома, «организованная гора», как, не сговариваясь, назвали это первое в СССР высотное здание Анри Барбюс и Максим Горький; рядом — жёлтый небоскрёб университета… А ведь Зинаида Андреевна, как её теперь зовут, прекрасно помнит время, когда на этом месте ещё не было никакого населённого пункта, лишь поросшие травой, да кое-где деревьями холмы… Эх, быстро бежит времечко…

Зинаида Андреевна с сомнением смотрит в корзину для бумаг, достаёт из неё свежескомканные листы, кладёт их в пепельницу и воспламеняет зажигалкой. Задёргивает шторы, садится за редакторский стол и, любуясь пламенем в пепельнице, набирает номер на телефоне.

— Алло, Сергей Владимирович, здравствуй. Тут такое дело. Слухи о том, шо наш дорогой коллега Аркадий Павлович под воздействием алкоголя теряет над собой контроль и разбалтывает аборигенам секретную информацию, к сожалению, подтвердились. Я только шо случайно узнала от одного аборигена. Конечно, аборигены ему не верят, но бережёного бог бережёт… Да. Думаю, есть смысл Аркадия Павловича на время от аборигенов изолировать и полечить от тяги к спиртному, шобы он уже ни капли… Ага… Ну, всё… И тебе того же. Пока.

Зинаида Андреевна снимает блузку и лифчик, накрашенными ногтями расстёгивает невидимую невооружённым глазом застёжку имитирующей человеческую кожу оболочки, освобождает из-под оболочки гибкие щупальца и с наслаждением потягивается, распрямляя эти синие в оранжевую крапинку конечности, слегка затекшие от длительного пребывания в декоративном человекообразном скафандре…

21 ноября 2004 г.

Представьте, будто вы заснули

И перед вами сны мелькнули…

У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»

Ночная темень весь волшебный лес накрыла, и во мраке лес исчез.

Во тьме деревья не качнут листвой, как будто чей-то берегут покой; как будто с нетерпеньем тихим ждут чудесных дел, что тут произойдут.

Притихло всё. И эльфы не шалят, не водят хороводы средь опят.

Малышки-феи смолкли средь ветвей — не слышно крылышек теперь жужжащих фей.

Застыло всё, лишь тишь да темнота… Затем пойдёт такая суета!..

На толстой ветке дуба, как на ложе, уснул эльф Пак с достоинством вельможи, сложив проворные прозрачные крыла. Во сне он видит дивные дела:

Снится ему, что он не эльф Пак, обитающий в волшебном лесу, а обычный человек по имени Александр Олефир, живущий в провинциальном городе и служащий актёром в тамошнем театре.

Снится ему, эльфу Паку, что сидит он, актёр Александр Олефир, перед зеркалом в убогой гримёрке и наносит на свою физиономию дешёвый грим. На нём недорогой театральный наряд эльфа с накрахмаленными кружевными крылышками на проволочном каркасе, ибо театр едва сводит концы с концами и не может себе позволить ценные и качественные наряды, грим, декорации…

На соседнем стуле, закинув ногу на ногу и постукивая ногтем по пачке сигарет, восседает коллега, актёр Марк Бабанский, в аналогичном наряде короля эльфов с накрахмаленными же кружевными крылышками на проволочном каркасе, и говорит:

— Да, уже всё оформил. Вот доработаю до конца сезона, и — прощай отчизна, здравствуй заграница. Тут ждать нечего.

— Ты что, надеешься, что там ты станешь звездой Голливуда или Бродвея и будешь грести лопатой миллионы? — невесело улыбается актёр Александр Олефир (то есть эльф Пак, которому снится, что он актёр Олефир), нанося на лицо последние штрихи.

— Нет, конечно. Там на актёрской карьере наверно придётся поставить крест. Там своих актёров навалом, иноземцы им и даром не нужны. Тем более, не владею в совершенстве языком. Нет, там придётся работать не по специальности. Да кем угодно… В автосервисе могу… Или хотя бы посуду в ресторане мыть. Там посудомойщик за день зарабатывает больше, чем у нас актёр за… Кем угодно, лишь бы не в этом убожестве. Достала такая жизнь! Я-то пока бездетный холостяк, мне легче. А тебе… За гроши кривляться на сцене, а потом ещё на ночь бежать на станцию разгружать вагоны, чтобы заработать детишкам на игрушки… Ты ж уже как выжатый лимон. Крутишься, как фарш в мясорубке. Скоро при таких нагрузках, глядишь, прямо на сцене в обморок грохнешься от изнеможения. Бросай всё и айда со мной. Сначала будешь высылать семье деньги, а как обустроишься, и их туда, «за бугор» заберёшь…

— Мальчики, не угостите сигареткой? А то мои закончились, — заглядывает в гримёрку актриса Эвелина Цвыгун, в убранстве королевы фей с такими же, как у Олефира и Бабанского, накрахмаленными кружевными крылышками на проволочном каркасе.

— Угощайся, — Марк протягивает ей пачку и, уловив на её личике мгновенное разочарование, ехидно добавляет: — Извиняйте, ваше величество, дорогих не курим.

— Ничего, сойдёт, — она длинными ноготками вытягивает из пачки жёлто-белый цилиндр.

— Королева фей, блин, — язвит Бабанский после её ухода. — Из неё такая же фея, как из меня этот… Наверно, переспала с Любомирычем и за сексуальные услуги получила эту роль, шлюха. Бездарность. Хорошо, что по пьесе мне не нужно целоваться с этой — тьфу! — минетчицей.

Эх, не любит он, Александр Олефир (то есть эльф Пак, которому снится, что он актёр Олефир), эти закулисные сплетни, интриги, склоки, злословие…

— Олефир, скоро ваш выход. Приготовьтесь, — сообщает театральная радиоточка в виде динамика в решётчатом пластмассовом кирпиче на стене.

— Ну так ты подумай насчёт эмиграции, — настаивает Бабанский, тоже покидая гримёрку, поскольку и он занят в данной сцене спектакля, только выходит позже Олефира, — а то совсем сгниёшь в этом болоте.

— Подумаю, — отмахивается Олефир (то есть эльф Пак, которому…)

Сквозь пыльное, скрипучее, полутёмное закулисье актёр Александр Олефир проходит на сцену, отгороженную от зрительного зала занавесом.

Слышно, как зрители покашливают, шуршат обёртками шоколадок, переговариваются, стучат креслами…