Геннадий Кофанов - Кто укокошил натурщика? [сборник]

Александр Олефир (то есть эльф Пак) устраивается на декорации, изображающей толстую ветку дуба.

Пошла музыка (звуковое оформление максимально экономное — магнитофонные записи), и занавес раздвигается.

Хлынувший в глаза свет юпитеров не даёт возможности увидеть погружённых во мрак зрителей и оценить их количество.

Мелодия умолкает, и на сцену выбегает актриса Капшеева в наряде феи.

И эльф Пак, которому снится, что он актёр Олефир, произносит первую фразу своей роли:

— А, фея! Здравствуй! И куда твой путь?..

Проснулся Пак в тот миг, и встрепенулся он: фу, надо ж до чего был неприятным сон!

И фею эльф узрел, что с трепыханьем крыл взметнулась над травой; и Пак её спросил: «А, фея! Здравствуй! И куда твой путь?» Малышка парой фраз ему раскрыла суть: она, мол, для Титании — для королевы фей — росинки соберёт с цветочков, трав, ветвей; сама ж Титания вослед за ней идёт, а с нею фей и эльфов хоровод.

Сказав так, фея прыснула во мрак. Подумал Пак: какой недобрый знак — вот это королевы фей явленье; ведь здесь и Оберон — и столкновенье меж ними может тут произойти, сойдутся если их сейчас пути; рассорилась ведь пара — та и он — Титания и гордый Оберон!

Монарху эльфов Пак — слуга и шут… Беда — и та и тот сюда идут!..

Возникла вновь супругов перепалка — упрёки ревности, обиды… Пару жалко!..

Ага, Титания сердито удалилась. Доколь не ладить им, скажи на милость!..

Монарх уже шута узрел и поманил; и Пак к нему стрелой — вжик! — не жалея крыл.

Что господин изволит? И король ему такую назначает роль: супругу чтобы усмирить, дружок, волшебный нужен вот такой цветок; так ты, мой верный Пак, быстрее ветра на край земли смотайся, как ракета, найди цветок тот и назад скорей; цветком я укрощу уж королеву фей!

Помочь монарху Пак, конечно, будет рад! Слетаю за цветком я шустро и — назад!..

А тот противный сон… И думать не хочу. Я эльф, и я лечу, лечу, лечу, лечуууууу…

2006 г. [6] Впервые текст «Сон эльфа» был напечатан в журнале «Edita» (Гельзенкирхен, Германия), выпуск 5 (67), 2016.

Не прошло и трёх четвертей часа, как я путём умозаключений уяснил себе истинное положение вещей. Тебя, конечно, удивит та лёгкость и быстрота, с которой я разгадал эту тайну. Но разве я напрасно прослужил десять лет сыщиком в Лондоне? Смею тебя уверить, совсем не напрасно.

Из письма Льюиса Кэрролла к знакомой девочке.

Частный сыщик Солопий Охримович Нышпорка, полулёжа на холодильнике, в двадцать шестой раз перечитывал любимый эпизод из эротического романа «Влажная ноздря брюнетки», когда дверной звонок бодрым голосом произнёс: «Динь-дилинь!»

Дочитав до строчки, где героиня романа, страстно простонав «Апчхи!», смело обнажила свой соблазнительный носовой платок, Солопий Нышпорка закрыл книгу, воспользовавшись вместо закладки сушёным тараканом, встал с лежащего на боку холодильника, натянул на нижнюю часть своего организма фиолетовые спортивные штаны, повязал на верхнюю часть малиновый галстук и только после этого разинул дверь.

За дверью фигурировал друг Солопия Охримовича — Захар Захарович Полуящиков, тянувшийся во второй раз большим пальцем правой руки к пупку дверного звонка.

— Захар! — сказал частный детектив.

— Моё почтение, Нышпорка! — поздоровался Захар Захарович, переместив себя в квартиру и захлопывая дверь толчком ягодиц.

Если ты, бесценный мой читатель, любишь подробности о внешности персонажей, то вот тебе по три штришка к портретам этих двоих. Первый штришок: Нышпорка среднего роста, Полуящиков же русый. Второй штришок: у Нышпорки под левой бровью коричневое око, а неподалёку — под правой бровью — второе, аналогичное; у Полуящикова же только одно, но тоже коричневое, на левой ноге чуть выше колена, родимое пятно. Третий штришок: Нышпорка носит волосы преимущественно на голове; Полуящиков же больше на груди, вместе с татуировкой:

Не забуду уголовный кодекс!

Если же трёх штришков тебе, бесценный читатель, маловато, то наштрихуй ещё сам чего пожелаешь, я разрешаю.

Называя Солопия Охримовича Нышпорку частный детективом, я — автор этого якобы детективного рассказа — имею в виду не его профессию, а его хобби. По профессии и по образованию он был дворником, а частным сыском занимался ради собственного удовольствия в свободное от подметаний дворов и улиц время.

А вот Захар Захарович Полуящиков занимался сыском именно в рабочее время, поскольку был инспектором уголовного розыска. У него тоже было хобби, довольно своеобразное: он любил в свободное от работы время подметать дворы и улицы.

И что характерно — любитель Полуящиков подметал асфальт талантливее, чем профессионал Нышпорка, а любитель Нышпорка разоблачал преступников успешнее, чем профессионал Полуящиков. Поэтому они часто прибегали к помощи друг другу и никогда друг другу в такой помощи не отказывали.

Вот и нынче, в день двадцать шестого перечитывания Нышпоркой любимого эпизода «Влажной ноздри…», инспектор Полуящиков вовсе неспроста переместил себя в квартиру дворника, захлопывая дверь толчком ягодиц.

— Убийство, — заявил гость, переместившись и захлопнув.

— Ладно, — согласился хозяин. — Проходи на кухню, Захар, присаживайся.

— Некоего гражданина Небижчика, — добавил Захар Захарович, садясь на газовую плиту за неимением стула.

— Ясно, — кивнул Солопий Охримович, ложась на холодильник.

— Ильи, — сказал инспектор.

— Понятно. И кем же он был, этот убитый Илья Небижчик? — спросил дворник, шевеля левую ноздрю ногтем мизинца.

— Он был этим… Григорьевичем, — уточнил Полуящиков.

— А чем он занимался, этот Илья Григорьевич Небижчик?

— Он это… Натурил.

— Чего-чего?

— Или натурствовал? Ну, в общем — работал натурщиком. В изостудии Дворца детского творчества имени Герострата. Позировал для детишек, юных художников. А в свободное от этой работы время ещё подхалтуривал в университете профессором философии. А по выходным и праздничным дням ещё подрабатывал, позируя у себя на дому для профессиональных художников. Короче, крутился мужик.

— Ясно. Он страдал деньгофилией. Это иногда бывает.

— Чем?

— Ну, деньги любил.

— Так и я тоже… Кхе… Вот и сегодня он у себя в квартире позировал сразу для троих: для живописца Иванова, скульптора Петрова и фотохудожника Сидорова. Он им позировал, они его… эээ… живописали, скульптурили и фотохудожнили, затем устроили перекур, он вышел в ванную, а после перекура Иванов, Петров и Сидоров нашли его в ванне мёртвым, с петлёй на шее, с топором в затылке и с осколками стеклянной ампулы во рту. Ну, и позвонили в милицию.