Дэйв Макара - Попаданы

Да! На их лица можно было любоваться бесконечно!

Пусть они выросли уже на другой планете, с другими критериями воспитания и другим уровнем развития, но русский язык, он такой, яркий и понятный…

— Старший группы Иван Полтинный. — Кудрявый Ванечка, уставился на меня своими карими глазищами, явно унаследованными от "татаро-монголов". — Что здесь произошло?

— Ваня, пожалуйста, проведи инструктаж, со своими… — Я специально "забыл" представиться. — На предмет поведения в обществе и ответственности за свои слова. Пусть русский язык пока и не особо распространен, но в мультипереводчике он есть. Да и вы — лицо планеты и всех нас… Держите фасон, даже если дураки вам досаждают…

Ваня, поиграл бровями, переваривая сказанное мной и кивнул, делая шаг назад и признавая если и не справедливость, то хотя бы моё право говорить в подобном тоне.

"Куль с картошкой", как на грех, такой рассудительностью не отличался.

Подвывая, он принялся костерить меня во всех святых.

— Ян! Убери его! — Ваня, заметив, как начало изменяться мое лицо, вновь продемонстрировал не только сообразительность, но и внимательность. — Отдай его девочкам, пусть отмоют!

— Что?! — Девичий голос, раздавшийся из-за моей спины, сочился презрением. — "Отмоют"?! Да мы ему ещё и добавим, правда, Янка?!

— Относитесь к нему, как к раненому… — Попытался воззвать к их чувствам, Иван.

— Самоубийца он, раненый на всю голову. — Второй девичий голос, чистый и звонкий, заставил меня развернуться. — Навязали, на нашу голову!

— "Певунья"… — Вырвалось у меня.

Высокая, мне до кончика носа, с волосами цвета золотой пшеницы и бездонно-голубыми глазами, девушка с полузабытой теперь картины.

Сопение десятка носов возвестило, что за "Певунью" меня порвут быстрее, чем я успею сказать "а".

— Наёмник. У тебя проблемы? Или, с тобой — проблемы? — Станционный патруль безопасности, трое разумных, вооруженных станнерами, замерли чуть поодаль, рассматривая картину "стояния на Калке".

— Проблема. — С печальным вздохом, согласился я. — Впервые вижу такую красивую девушку!

Патруль расслабился. Парни набычились. Девушка улыбнулась.

— Он на меня напал! — Выкрик утирающего кровь "мешка с картошкой" разрушил хрупкое равновесие.

Патруль напрягся. Парни сжали кулаки. Девушка брезгливо поморщилась.

Будь старшим в патруле нашанн или дагриец, я бы отделался простым порицанием или парой монет штрафа.

Кольвег таким добрым не был.

Замерев на секунду, он окинул взглядом меня, осмотрел разбитый нос паренька и достал планшет, многозначительно посмотрев при этом на Ваню.

— Наёмник. — Имперец покачал головой. — Тебя оболгали!

Камеры наблюдения, беспристрастно показали, по первому требованию, с чего все началось.

— Оскорбление старшего. Вторжение в пространство старшего. Клевета на старшего. — Начал перечислять пункты нарушений, кольвег, по нашивкам — капитан. — Одной поркой тут не обойтись!

— Мы не порем своих детей. — Покачал я головой. — А уж чужих и подавно не имеем права.

— Жаль. — Отрезал капитан и протянул Ванечке белый листок-квитанцию. — Пока этот детеныш не оплатит штраф, станцию он не покинет. Если у него нет средств — мы предоставим ему возможность отработать штраф. Не прощаюсь.

Патруль развернулся и неторопливо пошагал дальше по залу, всем своим видом излучая спокойствие и порядок.

— Тёма… — Ваня изучил счёт. — Оплачивай и первым же кораблем… Обратно, на Матушку! Урод! Покоя от тебя нет! Нахрена твои две сотни набранных баллов, если ты — дебил!

— Давай я оплачу. — Мое предложение Ваня встретил таким взглядом, что я поежился.

— Пусть валит, к своему папочке! — Не выдержала "Певунья". — Достал уже, в душе подсматривать!

От немедленного убийства Тёму я спас, придержав Полтинного за плечо.

— Тёма. Час тебе. — Ваня глубоко вздохнул и развернулся к нему спиной. — Ян… Нет, ты его порвёшь… Андрей, проводи, до туалета и дай пинка, чтоб не вернулся!

Андрей, парнишка ростом уже с меня, рыжий и зеленоглазый, ширококостный, легко подхватил Тёму за воротник, оглянулся по сторонам, разыскивая вывеску "туалет" и, дождавшись, когда остальные отвернутся, приподнял его как нашкодившего котенка и встряхнул так, что у того только зубы лязгнули.

— Я — не Ян. — Тихо прошипел он. — Рвать не буду, сам понимаешь — не мой стиль. Но за Лену, кое-что тебе "нашепчу".

Склонившись к уху, Андрей что-то прошептал, и Тёма стал зелёным!

— Ты меня понял? — Рыжий поставил своего подопечного на пол и отряхнул на нём костюмчик. — Запомнил?

Дождавшись ответного кивка, он развернул его в сторону туалета и придал ускорение, двинув коленом под зад.

"Что-то изменилось дома, за эти четверть века…" — Я вновь вернулся к рассматриванию звезд…

— Наёмник. — Окликнул меня кольвег. — "Суета звёзд привлекает лишь усталую душу"!

Фраза, сказанная на всеобщем, меня слегка развеселила: "Вечный покой, вряд ли сердце обрадует"!

Почесав мысленно затылок, перевел эти строки и вернул старшему патруля, ввергнув его в прострацию.

— Русские… — Вздохнул стоящий справа дагриец и пожал плечами. — Всё у вас, слишком поэтично и романтично.

Кольвег, со вздохом согласился с младшим по званию и протянул мне руку для пожатия, ладонью вверх.

Стояло мне вложить ладонь в ладонь, как нестерпимая боль ударила по нервам, "сваривая" нас воедино.

Я видел его — своими глазами и себя — его. Воспоминания, словно свалились в один котел, плотно перемешались и полной мерой вернулись к обоим, превращая нас в странное подобие сиамских близнецов, у которых всё разное, но всё — едино.

Заколотились оба сердца, справа и слева, а между полушариями мозга натянулись длинные нити нервных волокон, соединяя в целое.

— Таль! Таль! Таль! — Кричало сознание кольвега.

— Дальше. Дальше. Дальше. — Твердило моё, изучая новую память.

Мы служили бок о бок, лишь по разные стороны линии фронта, повторяя жизненные ситуации, ранения, образ жизни… С разницей в том, что я так и остался наёмником, воюющим за деньги, а он — сражаясь за свою страну.

Уже не надо было пытаться понимать, кто из нас — кто. И поздно понимать, что вся эта война — лишь малая часть старой, как сама смерть, правды жизни: "Ищи кому выгодно"!

Кому выгодна наша боль? Кому выгодны наши смерти? Кому выгодно?

Мне? Или этому капитану, что прошел 25 лет войны, потеряв всё, кроме уважения своих однополчан, чести и твёрдого знания, что всё будет хорошо, надо лишь победить!

Империя победила.

И теперь в голове капитана билось странное ощущение, что победитель живет хуже побежденного — Почему?!

Читая меня, кошкоподобный разумный, увидел точно такой же вопрос.

Ещё за минуту до рукопожатия, он шёл бить мне морду, чистить рыло и вытирать об меня сапоги.