Дэйв Макара - Попаданы

А тут такое поле для деятельности…

К сожалению для психологов, на ТОК-ах, ЛГБТ отсутствовали как вид, оставшись на европейских харчах.

Но сам факт!

Многие из наших, узнав о таком раскладе вещей, принялись было бодро отращивать бороды и сурово таращить и пучить глаза, демонстрируя национальную идею.

Появились и местечковые "святые", загундосившие о свято-русской уникальности и божественном предназначении народа рассейскаго нести веру христову язычникам и дикарям.

А ничего, что дикари эти и язычники старше вида человеческого на пару тысячелетий.

Ну и себя "озарённые" не забыли…

Вот тут коса на камень и нашла!

Мил, видевший как Кат расправился с первым "христопросителем", проникся.

Закон "Шага веры" быстро сократил поголовье козлов-провокаторов, а психологи, изучив и разложив всё по полочкам, вернули пастве утерянные мозги, заодно дав твёрдо понять — избранность одного народа, перед другими, состоит лишь в том, чтобы быть примером, а не мечом!

Были, разумеется, попытки собраться в общины и уйти в леса, в раскольничьи скиты, пещеры и прочие потайные места.

Были.

Только не то время и место выбрали.

И с правителем ошиблись.

Как говорится: "демократия — под землей, а на небе — Царствие!"

Павел быстро и незатейливо "отозвал" всех "потеряшек" обратно на борт одного из ТОК-ов, а затем, малыми партиями, вернул в общество, где за них с улыбками взялись не только психологи, но и их собственные подросшие дети.

За двадцать лет общество русских, вывезенных за пределы привычной планеты, оторванных от привычных условий жизни и религиозных устоев, превратилось в тот самый монолит, которого раньше не было.

Вечно нам что-то навязывали, доказывали, что мы плохие, что мы хитрые, пьющие, ворующие и грязные.

Теперь самая главная нить, что связала всех нас воедино, стала не красивой доской в золоте или серебре. Не красным партбилетом.

Нитью стали мы сами.

Мил любовался цветущим деревом, радуясь новой весне.

В Его книгах, простых и понятных, пока его не закружила ненависть, таких вёсен и лет было множество.

Потом — не стало вовсе.

На Матушке — было не до того — война, развитие, куча вопросов и проблем, что легли на его плечи неподъёмной ношей.

До сих пор Мил не мог понять, правильно ли он поступил, построив общество на фундаменте высшего образования, насильственно насаждаемого и столь же насильственного, прохождения армейской службы, устанавливая своё государство на две рельсины: глобальное образование и глобальную милитаризацию.

Вернув привычным словам их первоначальный смысл, стало легче жить — вранье лишь порождает вранье, затягивая в красивый омут, выбраться из которого очень и очень сложно.

Привыкнув в первой сотне отвечать за свои слова и поступки, Мил требовал того же и от остальных.

"Бил по морде, а не по паспорту", отправляя проштрафившихся пахать физически в дальние уголки планеты, ещё не тронутые цивилизацией.

Вместе с семьями, которыми эти паразиты обрастали стремительнее, чем собака — блохами.

Некоторые дохли.

Некоторые, затаивали злобу и вновь рвались к власти, только, единожды соврав, оказывались в чёрном списке.

Общество Матушки, зная, за какие деньги их дети получают образование, за чью кровь, над головой у них кружатся защитные станции, воров и казнокрадов, частенько, давило в уголке, невзирая на мандаты и красивые слова.

Самосуд?

Да!

Зато и чиновник стал понимать, что его ждёт.

Сразу после закона "Шага веры" был принят ещё один закон.

Народ, помнящий времена демократов, думы и прочей нечисти, быстро и метко окрестил его "отмандаченным законом". Согласно его, любое лицо, входящее в состав правительства, не имело права на любой иммунитет от закона.

Народ потёр ручки и закатал рукава.

Первым, кому набили морду в самом прямом смысле этого слова, оказался Юрьев.

Хорошо, что народ у нас добрый и отходчивый.

Да и времени прошло… Порядочно…

А так, вполне и убить могли за старые просчёты!

Сам Юрьев, впрочем, к разбитой морде отнёсся несколько философски, втайне радуясь тому факту, что его до сих пор не забыли.

Последний президент РФ, как-никак!

Хоть и страшный титул, тем не менее — известность и в Африке — известность!

Даже такая кривая…

Кахонка, прикладывая компрессы на заплывшие глаза мужа, украшенные разноцветными тенями, только качала головой и ругала Мила за "отмандаченный закон".

Через месяц, она пела совершенно другую песню, с радостью свидетельствуя против одного из чиновников.

Которого вздёрнули тут же, едва признали виновным.

Возможно, чинуша бы ещё и пожил, не начни понтами кидаться…

На его невезение, и судья, и присутствующие, оказались из той самой когорты людей, что оттарабанили десять лет по контракту, оплачивая обучение детей.

Не просчитался Мил, делая ставку на людей, собранных Катом.

Словно чувствовал этот "первый убийца", у кого в душе есть совесть, и кому слово "Честь" не пустой звук.

Всего сотня.

За каждым из них — тоже сотня, если не больше.

Мелькнул Кат на горизонте и снова исчез, словно в истории этой, он совершенно не важный "человечишко", только пустой похвалы и достойный.

А из памяти — первый убийца.

— Мил. Чего молчишь? — Юрьев, подтолкнул своего коллегу по нелегкой ноше на плечах. — Как считаешь?

— Никак не считаю. — Мил, вынырнув из своих воспоминаний, тяжело вздохнул. — Где считают, там и обсчитываются… А вопросы нам задали хитрые, сразу так и не ответишь…

— Если нет ответа — многозначительно молчи. Ответ заинтересуется твоим молчанием и придёт сам. — Юрьев припомнил своё юношеское увлечение восточными мудростями и коротко хохотнул.

— Вот уж точно предки подметили — иногда лучше жевать… — Мил внезапно для самого себя шмыгнул носом, расчувствовавшись. — Жанна, пожалуйста, донеси всем своим коллегам по цеху, простую мысль… Ответов не будет! И впредь я очень надеюсь на твою рассудительность.

"Лучшая половина человечества" растаяла в мешанине помех, отключившись от разговора.

Обе женщины, понимая, что теперь на их хрупкие плечи взвалили несусветную ответственность, только переглянулись да и пожали своими плечиками, скидывая ненужный груз.

— Интересно… — Жанна рассматривала пустой экран, словно в надежде увидеть откровение. — На Земле сейчас какой месяц? Хорошо бы, к нашему прилету был сентябрь! Яблоки, виноград, арбузы…

— Жанка… — Тамара Вадимовна кинула в подругу носовой платок. — Ты ещё о селёдке вспомни! Беременная, что-ли?!

Дружно посмеявшись и погрустив, обе покинули комнату связи и разошлись по каютам.

Дикий визг, раздавшийся из апартаментов Жанны Дрозд, всполошил всех, кто ещё не спал или только-только придремал.