Александр Воронцов - Здравствуйте, я Ваша Смерть! (пьеса)

А.С. —Тоже верно… да у меня просто в голове уже все… Ладно, пойду, мне еще отчет писать. Все-таки схожу в отдел распределения — может, с нарядом напутали…

А.Ж. —Давай.

А.С. — Пока (уходит).

Ангел Жизни смотрит ему вслед.

А.Ж. — (вслед негромко). Тоже мне — Шерлок Холмс… Если Господь и позволяет нам самодеятельность, то значит, уже одобрил ее Свыше… И почему, собственно, какая-то сволочь живет себе и живет, а хорошие люди просто строем уходят на тот свет?

(хитро) Справедливости нет, но за нее можно бороться!

Ангел Жизни пальцем манит кого-то. Выходит та самая девушка, которая стояла на мосту. Она улыбается ему, они обнимаются. Он снимает хитон — под ним — милицейская форма.

Идет сцена фрагмента концерта.

Она под свист публики и в прожекторах поет песню. Ангел в милицейской форме отгоняет фанатов с дубинкой в руке.

Звучит песня Ёлка «Ангел-хранитель»

Звучит музыка Чижа «На двоих» (Альбом «Полонез»).

Писатель: Поиски Бога.

— Я с детства хотел поговорить с Богом…Мне все время бабушка говорила: «Вот Боженька услышит, как ты не слушаешься, вот он увидит, как ты капризничаешь — он тебя накажет. Он все видит…» И я все время хотел убедиться в том, как же Бог увидит… ведь я часто совершал какие-то проступки тайно, например, таскал у бабушки из шкафчика конфеты, а она не замечала… Я боялся, что Боженька увидит и зажмуривал глаза, когда брал конфеты из вазы — почему-то мне казалось, что если я не вижу, то и он тоже не видит. Видимо, поэтому он меня и не наказывал за это…

Но еще я потому хотел поговорить с Богом, чтобы объяснить Боженьке, что я маленький, что мне хочется побегать, поиграть с папой и с мамой, а они поздно приходят с работы и сразу уткнуться в свой телевизор… а со мной поиграют 5 минут и все. А бабушка старенькая, она не может со мной в прятки или в чик-чирик-я-в-домике играть. И я бы попросил Боженьку, чтобы он моим папе и маме сказал, чтобы они со мной игрались.

Но вот я не знал, где можно поговорить с Богом. Бабушка однажды меня привела в церковь, она сказала, что там можно с Богом поговорить, что все люди туда приходят с Богом разговаривать. Я пришел в церковь с бабушкой, но люди там не разговаривали ни с кем, а протяжно и заунывно что-то пели. А я слов этой песни не знал, и она была какая-то грустная и некрасивая. Я попробовал петь «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку», но бабушка почему-то на меня рассердилась. А потом она ставила свечки, крестила лоб, собрав пальцы в пучок, а я стоял, стоял… у меня заболели ноги и я устал сильно. Поэтому снова стал капризничать. А бабушка сказала, что Боженька все это увидел.

Я же смог увидеть его только нарисованным на стенах и картинках.

Я не мог долго стоять, у меня болели ножки, а сесть было некуда и нельзя. А еще в церкви было холодно и сыро, я совсем замерз и в конце-концов захотел писять. А это тоже было нельзя, бабушка сердито шикала на меня и продолжала креститься и кланяться кому-то…

И я уписялся.

Я не знал, как к этому отнесется Бог, наверное, он рассердился. А вот бабушка сильно рассердилась и сказала, что больше меня в церковь не возьмет никогда.

Я еще несколько раз пытался поговорить с Богом. Мне как-то наш сосед дядя Петя сказал, что с Богом можно говорить где угодно, но слышит он только тех, кто живет праведно. Когда я спросил — что такое жить праведно, он сказал, что это те, кто слушается папу с мамой, не пьет, не курит, совершает добрые дела и молится Богу.

(задумался).

А сам дядя Петя свою маму — бабушку Наташу — не слушался: она просила его съездить на дачу за какой-то рассадой, а дядя Петя сказал, что бензин дорогой и бабушка без рассады не умрет. Мне было жалко бабушку Наташу, и я боялся, что вдруг она все-таки умрет без рассады.

Когда через месяц мы все хоронили бабушку Наташу, я плакал и ругался на дядю Петю. А когда были поминки и дядя Петя напился и уснул, я облил его водой за бабушку Наташу. И, наверное, я вел себя неправедно, потому что я просил Бога много раз про разные вещи, но он меня не слышал. И я смирился с этим.

Я подумал — наверное, мне надо подрасти.

Когда я подрос, я узнал, что Бог не один, что их много. Правда, некоторые говорили, что Бог все-таки один, только у него много имен: Аллах, Будда, Христос, Кришна, Рама, а еще есть Дева Мария, пророк Магомед и множество всяких святых, с которыми тоже можно говорить. Но я хотел поговорить с Богом, у меня накопились к нему важные вопросы.

Поэтому я стал искать место, где он меня мог бы услышать.

В церковь я уже ходить не боялся, но православные священники, на мой взгляд, имели к Богу такое же отношение, как и мой сосед дядя Петя. Они скорее напоминали эдаких бизнесменов или менеджеров по продаже Бога населению. Причем, оптом. Причем, в буквальном смысле слова — в церковных лавках можно было купить молитвы от святого Луки, какие-то мощи, книги, свечки, а еще можно было за небольшие деньги заказать всякие блага — отпевание, молитвы, даже искупление грехов.

Когда я спросил батюшку, может ли он отпустить мне грехи по безналу, он не рассердился, а написал мне на бумажке счет.

Больше я в церковь не ходил.

Я пытался встретится с Богом в кришнаитской общине, но кроме бесконечной песни, которая состояла только из трех слов «Харе, Кришна и Рама» я ничего не услышал. И однажды, когда мы ехали в кузове автомобиля, и машину занесло над обрывом и тряхнуло, оба моих спутника-кришнаита в этот момент, когда мы думали, что рухнем вниз, непроизвольно вскрикнули: «О, Господи!».

Больше я к ним не ходил.

Не смог я поговорить и с Аллахом — там тоже все время пел и разговаривал мулла, а мне надо было кланяться и кланяться. А еще я не понимал, почему свинья — грязное животное, а корова — чистое? Видимо, пророк Мухаммед никогда не чистил коровник? И это еще вопрос, где чище — в коровнике или в свинарнике.

В общем, у мусульман было так много намазов, молитв, ограничений и правил, что за всем этим нормально поговорить с Богом было просто нереально.

С Буддой мне тоже как-то не повезло.

Правда, в попытках познать Будду я 14 лет прозанимался каратэ и даже получил черный пояс. Я многому научился и, как мне показалось, ближе всего подошел к разговору с Богом. Но Будда был готов ответить мне только тогда, когда мой дух станет сильнее моего тела.

А мое тело все время этому мешало.

Но как-то так получилось, что все те вопросы, которые я еще в детстве хотел задать Богу, как-то постепенно получали свои ответы. Вернее, ответы как-то сами стали ко мне приходить. Я понял, почему люди умирают, почему плохие люди встречаются чаще, чем хорошие, почему жизнь устроена несправедливо, а главное — я понял, что для того, чтобы тебя кто-то услышал, вовсе не обязательно к кому-то обращаться. И сейчас, когда я, наконец, готов не спрашивать, а отвечать, я подумал — а, может, я все это время разговаривал с Богом?