Дмитрий Зимин - Полуостров сокровищ

Пару минут назад я здесь проходил. Вот лужа, в грязи темнеет отпечаток моей ноги. Вот примятый стебель Иван-Чая, сдвинутый с тропинки камушек… Стукнув себя по лбу, я закрыл глаза и посмотрел на Завесу. Она была прозрачная, будто саван из белесой кисеи или тумана.

— Я уж думал, ты никогда не прочухаешь, — хитро прищурился старый знакомый. — Меня, кстати, Куксой звать.

— Очень приятно… — взявшись за твердую ладошку пацана, я шагнул в Навь.

Здесь было тепло. Это первое, что я почувствовал. Ветер, мягкий и ласковый, дул в лицо, принося запахи меда, душистых трав и свежевыпеченного хлеба. Больше всего это напоминало стойбище оленеводов, которое я видел на картинке в старой энциклопедии: высокие, покрытые шкурами шатры, в центре — громадное, выложенное камнями костровище. Вокруг суетятся беловолосые женщины, одетые в платья из оленьих шкур и бегают дети в одних рубашонках.

Я посмотрел на Куксу.

— Вы даете Пыльцу младенцам?

— Они не те, кем кажутся.

— Но вы живете на Том свете! Как это возможно?

— Здесь никто не живет.

— Тогда что это? Галлюцинация? Морок?

— Видит горы и леса, облака и небеса, а не видит ничего, что под носом у него… — словно детский стишок, продекламировал недомерок, шурудя в костре прутиком.

Я сел прямо на землю и почувствовал под собой твердь. Протянув руку, провел ею сквозь пламя, и ощутил жар: волоски на руке скрутились и осыпались. Принюхался — в ноздри проник вкусный дух жареной рыбы. В животе забурчало.

— Это не похоже на Навь, — сказал я. — Как вы это делаете?

— Просто смотри…

Мимо прошел дух. Он был одет в кухлянку и широкие кожаные штаны, и выглядел бы как любой нормальный человек, если б не был прозрачным. На одном плече духа покоилась такая же призрачная, как и он сам удочка, а в другой он нес ведро, из которого свешивался щучий хвост. Хвост был вполне реальный: от него пахло тиной и мокрой чешуёй. Поравнявшись с нашим костерком, дух приветливо кивнул, бросил что-то нойде на почти понятном, но вывернутом языке, и пошел дальше. Дети, игравшие у большого костровища, завидев духа, начали свистеть и кричать что-то, похожее на дразнилку: — «Немец-перец-колбаса»…

— Видит горы и леса… — пробормотал я про себя, глядя на духа.

Кукса снял с распорок прутик с карасем и грибами, улыбнулся и протянул его мне. Я замер. Первое правило посещения Нави: не брать ничего у тамошних жителей. Ничего не пить и не есть. Иначе не вернешься.

Желудок раздраженно забурчал, в носу засвербело. Рыбка выглядела аппетитно, грибы истекали соком, от них шел такой запах… А, какого черта! У Водокрута я уже и ел и пил, и — ничего, остался жив…

Взяв из рук мальчишки прутик, я откусил кусочек гриба и начал жевать.

— Пойдем к авторитету. Он с тобой базарить хочет, — сказал Кукса, когда мы съели всех карасей. Нойда задул костер, снял с пояса веревку и примотав один конец к моему запястью, другим обернул свой кулак.

— Я что, арестованный?

— Ты глупый. Ходить не умеешь. Можешь ненароком за горизонт шагнуть, как богатырь Ляйне.

— Да я вроде как не первый раз замужем…

— Не выпендривайся, Нав. Потом спасибо скажешь.

Мелкий совсем пацан. А ва-ажный…

Шли мы и вправду интересно: оглянувшись на следы, я заметил, что правой ногой иду нормально, а пальцы левой вывернулись и смотрят назад. Тощие стволики северных березок, шатры, даже детей, будто специально встающих на нашем пути, мы проходили насквозь, но споткнувшись о камень, я рассадил палец до крови. Больно адски.

Стойбище оказалось довольно большим, шатров на тридцать. На натянутых меж ними веревках сушилась рыба, колыхались оленьи шкуры и пучки трав, от запаха которых кружилась голова. Запах трав кое о чем.

— Говорят, вы тут Пыльцу выращиваете.

— Трохи, тильки для сэбэ… — подражая говорку Сигурда сказал Кукса и захихикал. Нет, ну на редкость противный пацан! Так и просится на воспитательный подзатыльник… — Кто живет в Нави, и питается от Нави. Но на экспорт — держим. Плантации там… — он махнул рукой куда-то за горизонт.

— Ух ты! Покажешь?

— Сам увидишь. Если сможешь.

— А оленей вы тоже в Нави пасете? — припомнились шкуры, растянутые для просушки.

— Саамы — оленный народ однако.

— И как это вас угораздило?

— Не мы такие, жизнь такая…

Шли довольно долго, во всяком случае, я опять проголодался. Да и ноги устали. Но Кукса брел и брел меж холмов, да по-над берегом озер, круглых, как монетки, и чистых, как зеркальца. Иногда мы натыкались на шатры, детей и костровища. Через некоторое время я стал подозревать, что нойда водит меня по кругу. Вспомнилось наше приключение с Олегом и Сигурдом: здесь что, мода такая — по кругу ходить?

Намеренно споткнувшись, я наклонился, подобрал камешек и положил его на другой. Камень, покачавшись, встал вертикально, острым концом вниз. Кукса забеспокоился. Сбросил ногой маленький камешек с большого и строго покачал тощим пальцем перед моим носом.

— Нельзя так делать, — противным голосом, как маленькому, попенял он.

— Да я и не знаю, как так вышло. Просто хотел дорогу отметить. На всякий случай.

— Больше не отмечай. А то приканают по кривой дорожке злые вертухаи, и будет нам всем кирдык.

— А это тогда что? — я указал на громадный валун, стоящий на маленьких камнях, как на коротких ножках. Он был похож на горбатого, обросшего моховой шерстью мамонта. Только без бивней.

— Это Сейд, — сплюнув себе под ноги, пояснил пацан. — Закрывает дырку в старший мир. Его поставил Шаи-Хулуд, когда вертухаи прорвались впервые. Были они серые, обожженные, и всё время хотели мяса…

— А что такое Бел-Горюч камень?

— Он — Алатырь, всем камням камень.

— Что, закрывает самую большую дырку?

— Можно и так сказать однако. Такую, что если его убрать — весь мир наизнанку вывернет. И станем мы тогда карликами, и будем жить на внутренней поверхности полой Земли…

— Ты что, серьезно?

— А ты как думаешь? — Кукса с каменным лицом подмигнул.

— Слушай… — через какое-то время спросил я. — А может, ты мне его покажешь? Алатырь?

— Ты его уже видел.

— Когда?

— Да мы раз пять мимо прошли. Я уже заманался, в натуре, меж трех сосен тебя водить, а ты так и не просёк.

— Что не просёк?

— Да камень, котелок ты дырявый, — грубо дернув меня за запястье, нойда содрал веревку и опустил её за пазуху. — Хожу тут, как вертухай голодный, голова уже кругом идет, а ты всё на месте топчешься.

— Но… Зачем? — у меня самого уже шарики за ролики от этих загадок заехали.

— Ты должен увидеть камень. Сам. Горь вот его видел. И жена его, когда знакомиться приходила…

Отвернувшись от меня, Кукса сказал в сторону, будто невидимому собеседнику:

— Он не Тот. Ты ошибся, Старший.