Константин Соловьев - Восьмое Небо

Спускаясь в трюм, она не услышала порыва ветра, который пронесся над палубой, шурша парусиной. Неудивительно, ветер этот был слаб и обманчив, отчего его шелеста не услышал никто из экипажа.

- Ведьмы, - прошелестел ветер ей вслед, - Ох уж эти юные ведьмы и их коты…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ БАРОНЕССЫ

…к вечеру, когда остовы догорающих вражеских кораблей

уже были с трудом различимы с палубы, я осмелился

спуститься в каюту адмирала и отдать должное его бесстрашию

в сегодняшней битве. К моему удивлению, адмирал принял

комплимент без всякого воодушевления, напротив, его глаза

негодующе сверкнули.

- Бесстрашие! – воскликнул он в сердцах, - О чем вы говорите,

мальчишка! Сегодня мне было страшно, как последнему юнкеру.

Я чуть не обмочил штаны, когда готландцы саданули главным

калибром! Если что-то и вело меня вперед, прямо на их пушки,

так это другой, куда больший, страх. Страх подвести свой флот

и свою страну!»

Тиммот О’Фэй, «Полвека в небе»

Когда они вошли, аппер уже заканчивал трапезу.

Судя по всему, на обед он предпочел нежнейшее филе голубого тунца и графин легкого белого вина. Теперь, когда от тунца остались лишь тонкие полупрозрачные кости на тарелке, а графин оказался опустошен наполовину, аппер выглядел как любой человек, преисполненный послеобеденной неги. Но человеком он не был. Даже бокал тончайшего каледонийского стекла в его неестественно грациозной руке с тонкими полупрозрачными пальцами выглядел грубым и безыскусным, как глиняная матросская кружка.

- Госпожа капитан! – увидев зашедших, он небрежно склонил голову, изображая поклон, - Очень рад, что вы сочли возможным принять мое скромное приглашение. Не желаете отобедать? Кухня здесь, конечно, посредственная, но запеченные в сметане карасики весьма недурны. Разумеется, вино из моих собственных запасов, иначе и быть не может. Всякий раз, когда я пробую то, что именуется вином на высоте ниже двадцати тысяч футов, мне кажется, что в стакан сцедили жижу со швабры, которой драили палубу!

К удивлению Шму Алая Шельма выглядела так, словно вела дела с апперами каждый день. Сдержанно кивнув в ответ, капитанесса шагнула внутрь комнаты, стряхивая с лацканов холодную облачную морось, обычную для здешних широт.

- Спасибо, я не голодна. Кроме того, стеснена во времени.

- Уже вечер, - спокойно заметил аппер, - Роза неблагосклонна к Порт-Адамсу, после полудня здесь не дождаться отвального ветра. Едва ли вы сможете отчалить раньше утра.

- И все же будет лучше, если мы сразу перейдем к делу.

Глаза у аппера цветом походили на согретую солнцем июньскую лазурь, которая бывает только высоко-высоко в небе, выше пятнадцати тысяч футов, а взгляд их казался мягким и невесомым, но Шму все равно сжалась, когда этот взгляд остановился на ней.

- Приятно встретить делового человека в этой части небесного океана. А это ваш первый помощник? Или суперкарго?

Кабинет трактира вдруг показался Шму тесным, как ее собственная каюта. Только там теснота приносила облегчение, здесь же ей вдруг стало не доставать воздуха. Захотелось юркнуть в какой-нибудь темный уголок и сжаться там. Единственное, что удержало ее – присутствие капитанессы.

- Баронесса фон Шмайлензингер, мой… специалист по контрактам. Но переговоры веду я.

- Превосходно. Насколько я понимаю, вы капитан трехмачтовой баркентины, стоящей в порту? Как ее… «Севрюга», кажется? И вы ищете работу.

- «Вобла», - поправила его Алая Шельма, - Все остальное верно.

Сняв алую треуголку, она устроилась за столом напротив аппера. Шму не решилась занять место рядом, застыла в полутемной части кабинета возле двери. Отчасти это было даже удобно – и аппер и капитанесса были перед ней как на ладони, что давало прекрасную возможность для наблюдения. Удивительно, но аппер даже на фоне субтильной капитанессы выглядел миниатюрным и стройным, сложенным так, точно в его теле вместо грубых человеческих костей были тонкие и невесомые рыбьи.

Совершенно невозможно представить, что подобное существо может жить на одной высоте с человеком, дышать тем же воздухом и есть ту же пищу. Шму было даже боязно смотреть на него, такой он был изящный, но изящность эта не была хрупкой изящностью фарфоровой куклы. В ней чувствовалась сила. Сила, от ощущения которой Шму ощутила где-то в желудке неровную нервную дрожь.

Аппер поморщился. Шму обратила внимания, то он морщился всякий раз, когда делал вдох. И едва ли дело было в запахах, доносившихся с кухни. Возможно, подумала Шму робко, этому существу, живущему выше облаков, воздух, которым дышат здесь, на низких высотах, кажется смрадной вонью вроде запаха рыбного рынка.

- Ну, на счет работы-то я не ошибся?

Шму заметила, что Алая Шельма немного порозовела. Совсем незначительно, над воротником ее дымчато-алого кителя появилась красная полоска. Кажется, аппер этого не заметил, но уж точно почувствовал враз похолодевший тон голоса.

- Не припомню, чтоб давала объявления в газеты.

- Неудивительно, ведь на Порт-Адамсе нет газет, - аппер вежливо улыбнулся, продемонстрировав зубы, своей белизной напоминающие девственно-белый перламутр устриц, - Пираты – не самая читающая публика… Что же до работы, об этом явственнее всего говорит состояние вашего корабля. Такелаж в ужасном виде. Любой капитан, получив такую трепку, будет искать возможность для ремонта. А я – как раз тот, кто обеспечит вам эту возможность.

- С такелажем дело плохо, - неохотно призналась Алая Шельма, - Висит, как лохмотья на бродяге.

Аппер понимающе кивнул.

- Попали в северный пассат? Недаром в здешних краях его знают под именем Дюжины Когтей.

- Что-то вроде того. Нужна полная замена, на Порт-Адамсе это встанет в добрых восемь сотен…

- Я предлагаю вам тысячу, - аппер взглянул на собеседницу с легкой улыбкой. В этот миг он выглядел столь утонченно и изысканно, что у Шму даже дыхание перехватило. Хорошо, что капитанесса не взяла с собой Габерона. Даже в своем лучшем костюме канонир выглядел бы по сравнению с аппером оборванным докером, - Тысячу полновесных эскудо новой чеканки.

Алая Шельма отчего-то не обрадовалась. Напротив, в ее глазах мелькнула настороженность.

- Хороший куш, - сдержанно произнесла она, разглядывая аппера, - Что мне для этого надо сделать? Взять на абордаж каледонийский фрегат? Бомбардировать остров?

Аппер рассмеялся. От этого смеха Шму только вздрогнула – невероятный это был смех, похожий на музыкальный перебор клавесина, а не на колебание воздуха, изданное грубыми голосовыми связками человека. Но аппер и не был человеком. Даже сидя за одним столом с капитанессой, он выглядел существом другого мира, как изящный марлин рядом с неуклюжим пескарем.