Константин Соловьев - Восьмое Небо

Корди заметно хромала, один глаз заплыл фиолетовым синяком, побывавшая в акульих зубах шляпа давно превратилась в обрывки. Внутренности Дядюшки Крунча скрипели и гудели так, точно там погнулись все шестерни, даже удерживать равновесие было для него почти непосильной задачей, а наделенные огромной силой лапы беспомощно скребли палубу. Не лучше выглядела и капитанесса. Разбитые губы вспухли, поперек лица тянулось несколько багровеющих ссадин, кроме того, ее алый мундир лишился одного рукава и доброй половины пуговиц.

Но оружия не сложил никто. Всякий раз, когда порождения кошмаров перли по трапу, намереваясь затопить верхнюю палубу, Алая Шельма отдавала приказ – палубу «Воблы» укутывало густыми серыми вуалями пороховых разрывов, и их встречал плотный залп картечи.

Шму наблюдала за этим с фок-мачты, надежно укрывшись среди парусов. Она ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда она видела, хотя бы и краем глаза, очередную страшную тварь, рожденную пугающей силой «Воблы» и ее собственными ночными кошмарами, зубы смерзались друг с другом, а все суставы в теле каменели, заставляя ее изо всех сил прижиматься к твердому дереву рангоута.

Твари перли с нижних палуб почти сплошным потоком, не прошло и нескольких минут, как слизь из их разорванных картечью тел превратила трап в одну сплошную склизкую массу, в которой почти не угадывалось ступеней. Но это их не останавливало. Они лезли вперед, упорно, как лосось на нерест, в самоубийственном безоглядном порыве, не имеющим ничего общего с инстинктом самосохранения. Кажется, они не испытывали ни страха, ни боли, одну лишь только ослепляющую ярость, заставляющую их испускать отрывистые вопли и молотить вокруг себя страшными конечностями, в которых иногда угадывались щупальца или плавники, а иногда не угадывалось вообще ничего.

Шму не могла себя заставить смотреть вниз, но иногда, набравшись смелости, она приоткрывала глаза и видела такое, что ее скручивало от ужаса и отвращения.

Огромную, с шестидесятигаллоный бочонок, тварь, раздувшуюся, как бородавка, которая карабкалась по трапу, цепляясь за ступени тысячами колючих ложноножек. Абордажная сабля в руках капитанессы рассекла ее на две части почти без сопротивления, но даже рассеченная, она еще долго визжала в луже собственного ихора, тщетно пытаясь добраться до обороняющихся.

Что-то жесткое, твердое, похожее на выбравшийся из земли колючий корень, двигающийся хищно и отрывисто, норовящий впиться кому-то в глотку, совершенно слепой, но отчаянно скрежещущий. Дядюшка Крунч смял его своей лапой до треска, превратив в клубок изломанных отростков.

Еще одна тварь походила на пучок сросшихся змей, ощерившийся в разные стороны жутких пастей, напоминающих цветочные бутоны. Ей почти удалось цапнуть за лодыжку Корди, но подоспевший Габерон всадил в порождение Марева пулю – и то скатилось на нижние палубы, не прекращая рычать.

Когда рассветные лучи осветили наконец «Воблу», никто не нашел силы обрадоваться. Пираты были измотаны так, что едва удерживали выход на верхнюю палубу. Шму, хоть и прижималась к мачте, зажмурившись, чувствовала это – интервалы между залпами становились все больше, а урон от них все слабее – капитанесса приказала экономить порох.

- Еще немного!.. - голос «Малефакса» скрежетал от напряжения, как канат, едва выдерживающий огромный вес, - Я почти нащупал источник…

Тренч лишь мотнул головой. После нескольких часов ожесточенного боя на палубах баркентины он был оглушен настолько, что едва понимал смысл слов. Но Габерон нашел силы усмехнуться:

- Что толку? Мы теряем фут за футом. Даже если мы найдем источник сверны на нижних палубах, добраться до него не удастся никому из присутствующих.

Капитанесса упрямо закусила губу. Сабля в ее руке ни секунды не оставалась в неподвижности. Она беззвучно падала и поднималась, разбрызгивая по палубе липкую жижу, заменявшую порождениям кошмара кровь. От изящной фехтовальной позы не осталось и следа, теперь она рубила кровожадных созданий тяжело, с натугой, точно уставший дровосек топором. Время от времени Корди подавала ей заряженный мушкет – и над палубой вновь стелился густой пороховой дым.

- Еще полчаса, - отрывисто сказала она, - У нас есть порох. Пусть только «Малефакс» скажем нам, где. Мы сможем взорвать эту дрянь или…

С нижней палубы вырвалась очередная одна тварь, на длинных, как у кузнечика, ногах, покрытая местами чешуей, местами рыжей шерстью, скалящая в жуткой ухмылке тысячи игловидных прозрачных зубов. Прежде чем капитанесса успела прикрыться саблей, тварей молниеносно прыгнула, ударив ее в грудь и отшвырнув к борту. Корди вскрикнула и торопливо махнула рукой. Несколько ног твари бессильно повисли, обратившись перьями зеленого лука, но это не помешало ей впиться зубами в полу капитанского мундира, оторвав ее подчистую и едва не прихватив руку Алой Шельмы. Тренч изо всех сил саданул кошмарное отродье прикладом мушкета, но то оказалось на редкость живучим и погибло лишь после того, как Габерон, выругавшись, раздавил ее сапогом.

- Извини, Ринни, - Корди помогла капитанессе подняться, - Мои чары совсем ослабели. Будь здесь Мистер Хнумр, от меня было бы больше проку.

Мистер Хнумр лежал неподалеку на ящике, но выглядел так жалко, что ведьма старалась лишний раз не смотреть в его сторону, иначе не сдержала бы слез. «Черный ведьминский кот» умирал. Его тело, покрытое всклокоченным мехом, дрожало, истончившиеся лапы судорожно вцепились в края ящика, в клокочущей пасти дергался маленький розовый язык. Глаза хоть и были открыты, но покрылись непрозрачной матовой пленкой и, кажется, не видели ничего из происходящего.

Алой Шельме удалось подняться на ноги после удара, но больше из упрямства – сил в ее теле оставалось недостаточно даже для того, чтоб держаться на ногах, ей пришлось схватиться за свисающий канат. На щеках не осталось ни кровинки, они были бледны, как свет зарождавшегося дня. Алая Шельма достала пороховницу и попыталась перезарядить тромблон, уронив при этом шомпол и пыж. Пальцы почти не слушались ее. Но она справилась – и снесла голову какой-то тощей верещащей твари, карабкавшейся по снастям и пытавшейся задушить Габерона.

- Дед был бы доволен, - прошептала она, моргая от едкого порохового дыма, - Может, из меня не получилось настоящего пирата, но последний бой мы дали на славу…

- Нас все равно запомнят как Паточную Банду! – зло прогудел Дядюшка Крунч, - Потому что рассказать об этом бое будет уже некому!

Его кулаки грохотали без остановки, расшибая в лепешку неосторожно сунувшихся тварей, разрывая их на части или вышвыривая за борт, но даже Шму видела, что старый абордажный голем выдохся. Удары все чаще ложились мимо цели, а шарнирные сочленения при каждом движении так скрежетали, словно лишь тонкие магические чары сдерживали их воедино. На глазах у Шму узкая змееподобная тварь, наделенная ужасной силой, проскочила под тяжелым стальным кулаком и впилась ему в ногу, да так, что едва не оторвала ее от тела. Внутри Дядюшки Крунча задребезжали торсионы, что-то оглушительно лязгнуло – и механический великан едва не рухнул. Каким-то чудом он смог удержать равновесие и даже разорвать нападающую тварь на части, но силы стали стремительно его покидать – теперь он сражался лишь одной рукой, привалившись к борту.