Константин Соловьев - Восьмое Небо

Колено барахлило уже давно, но Дядюшка Крунч знал, что испытанные средства, щетка и масленка, уже не в силах ему помочь. Судя по всему, окончательно деформировался коленный шарнир, смяв сложные внутренние крепления и защемив гироскоп. Он никому не говорил об этом, даже Тренчу. Рыба-инженер, конечно, славный малый, и Корди его обожает, но тут он бессилен помочь. Здесь нужен не мальчишка с гаечным ключом, а десяток опытных инженеров с королевскими патентами и заводским оборудованием – чтобы извлекли всю истершуюся начинку, разложили на палубе блестящие медные потроха, может даже вытряхнули из головы тяжелые мысли…

Дядюшка Крунч тихо вздохнул, пытаясь неловкими человеческими движениями вправить поврежденный сустав. Правое колено досаждало ему больше всего, но оно не было единственной вещью, отравляющей ему жизнь в последнее время. Все чаще сбоил центральный редуктор, вынуждая его застывать в нелепой позе, вторая и третья фрикционные муфты время от времени зажимало, а торсионы нижнего отдела опасно вибрировали, отчего по всему телу шел отвратительный, сродни приступу слабости, резонанс. Были и другие поломки, десятки их, менее заметные или пока не ставшие критическими, ждущие своего часа напомнить ему, что он такое.

Некоторые из них накапливались годами, выжидая миг его слабости. Тогда ему казалось, этот миг никогда не наступит. Он в одиночку поднимал паруса, бравируя перед Ринриеттой и не обращая внимания на скрип металлических жил. Силы казались безграничны, как небесный океан, и он безоглядно черпал их, не оставляя запасов на черный день. Пока не вспомнил, что такое предел прочности.

Дядюшка Крунч замер возле трапа, ведущего на нижние палубы. Спуск туда плохо давался ему и в лучшие времена, сейчас же, чувствуя тошнотворную слабость гироскопа, кренящего тело на правый бок, он опасался того, что в лучшем случае замрет на полпути, а то и вовсе рухнет, дребезжа, как куча старого хлама из тачки старьевщика. Но этого он не мог себе позволить. Он должен выглядеть сильным – ради Ринриетты и всех прочих. Годами он олицетворял несокрушимую прочность корабля и волю его капитанессы. Это помогало – в те моменты, когда всеми прочими овладевала слабость. Это было частью заведенного порядка. Дядюшка Крунч вел себя как брюзгливая развалина, но все знали, что именно на его силе держится все здесь. Может изменить компас, может соврать ветер, солнце может встать на юге, но Дядюшка Крунч, стальной помощник капитана, всегда будет на своем месте. Кто из них задумывался о запасе прочности?..

- «Малефакс», свистни Габерона! – буркнул он, стараясь придать голосу желчные интонации, - Если я спущусь на гандек, чего доброго, еще потеряюсь там, а срок, отпущенный Ринриеттой, почти вышел.

- Осталось еще десять минут, - возразил кто-то спокойно, - Не беспокойся, я не заставлю капитанессу сердиться.

Это был Габерон. Он поднимался вверх по трапу, беспечно заложив руки за спину и насвистывая себе под нос. Когда он вынырнул на солнечный свет, Дядюшка Крунч, не удержавшись, фыркнул:

- Что это с тобой?

Габерон и верно выглядел непривычно. Ни шелковой рубахи, ни щегольского камзола с золотыми шнурами, всего лишь простой формандский китель с высоким воротником да блестящими пуговицами. Дядюшка Крунч напряг память, пытаясь вспомнить, не в этом ли одеянии Габерон когда-то впервые ступил на палубу «Воблы», но ничего не вспомнил. Даже памяти верить нельзя, подводит, как шестерня с искрошившимися зубцами…

- Решил не утруждать себя багажом, - Габерон сверкнул зубами, так беспечно, словно не поднимался по трапу в последний раз, - Я тут подумал, что на необитаемом острове, должно быть, будет не очень много публики, верно?

- Ну…

- Мои тряпки отдай Тренчу, пусть использует их на ветошь. Не то скоро перемажется в масле до такой степени, что будет напоминать дикаря из южных широт… И не забудьте позаботиться о мадам Жульетте, ее я тоже оставляю на ваше попечение. Держите ее в китовой смазке и не полируйте, а то мигом заржавеет.

- Ты и пушку решил нам оставить?

Канонир беззаботно пожал плечами.

- А что ей делать на необитаемом острове? Палить по медузам?

- Ну, я…

- Проводи меня до шлюпки. И, черт побери, постарайся выглядеть как-нибудь более… внушительно, что ли. Я хочу запомнить этот момент.

До шлюпки было не больше сотни футов [142] 100 футов – приблизительно 30 м. – последняя прогулка не обещала затянуться надолго. Даже помутневшие линзы Дядюшки Крунча позволяли разглядеть сидящих на банке Корди и Шму. Они уже закончили свои дела на борту – не так уж много их оказалось, этих дел… На палубе беспокойно вертелся Мистер Хнумр, сердито щелкая и сопя. Он не понимал, отчего его не взяли с собой и ругался на своем непонятном языке, на котором, должно быть, общаются все ведьминские коты.

- Мне будет не хватать твоего брюзжания, старик, - заметил Габерон, тоже глядевший в сторону шлюпки, - И многого прочего. Черт возьми, это были не самые плохие семь лет в моей жизни. Может, не самые разумные, не самые полезные, но уж точно не самые плохие. Пожалуй, будет справедливо, если на прощанье я передам капитанессе небольшой подарок, как думаешь?

- Пыль с гандека? – проворчал Дядюшка Крунч, отворачиваясь, - Не утруждай себя…

- Нет, это другое. Нечто нематериальное. Что-то вроде совета, пожалуй.

- Выкладывай и убирайся!

- Пусть Ринриетта будет поосторожнее со своим сокровищем, хорошо? Присматривай за ней, старик, пока ты с ней, «Вобла» в надежных руках. Но знаешь… Будет лучше, если она прекратит поиски.

- Почему? – от неожиданности у Дядюшки Крунча в горле что-то скрежетнуло, но канонир, кажется, не обратил на это внимания, - О чем ты, Габс?

- Пусть держится подальше от Восьмого Неба, где бы оно ни находилось, - серьезно произнес канонир, - Судя по всему, она всерьез намерена бросить поиски, но если вдруг снова возьмется за старое… Отговори ее, слышишь? Отговори, во что бы то ни стало. Пусть крутится в облаках, пусть играет в пиратов, пусть штурмует водовозы и гоняет наперегонки со штормом. Но пусть забудет про Восьмое Небо. Желательно, навсегда.

Дядюшка Крунч сжал кулаки. Когда-то это движение порождало грозный звон металла, сейчас его портил лязг разболтавшихся заклепок.

- Ты что-то знаешь о кладе? Что-то, чего не знаем мы с Ринриеттой? – Дядюшка Крунч навис над канониром, но тот не подал виду, что испугался, наоборот, беззаботно заправил за ухо выбившуюся прядь. Если его спокойствие и было наигранным, Дядюшка Крунч был вынужден признать, что держался он неплохо.

- Пожалуй, знаю, - нехотя произнес Габерон, - Хоть, видит Роза, предпочел бы блаженное незнание.

- Но почему ты…

- Почему не сказал? Потому что не хотел, чтоб вы его нашли. Все это время я был при Ринриетте с одной лишь целью – направить ее по ложному ветру. Что вдвойне иронично, учитывая то, что я понятия не имею, где в этом скоплении ветров ложный и есть ли он вообще…