Владимир Лещенко - Чародей на том свете

Волчок просеменил между двух рядов колонн и застыл, снова пораженный увиденным.

Откуда, о, Великий Дуат, здесь могло взяться изваяние Исиды? Да еще из золота?!

– Приветствую тебя, о Энекэн Буга – Хозяйка Вселенной! – низко поклонилась истукану эвенкийка. – Мы пришли к тебе за помощью. Молю тебя, не сердись и не откажи нам!

Быстро освободив Даню от лишней одежды, она положила его на каменный алтарь, возвышающийся перед наосом.

Путеводитель глянул и ужаснулся. Все тело Даниила представляло собой один гигантский синяк. Да уж, поработали над его приятелем, нечего сказать.

Куда‑то отлучившись, девушка вернулась с маленьким горшочком и бубном в руках. Отложив бубен в сторону, она сняла с горшочка крышку, и по залу разнесся острый запах жира, смешанного с пряными травами.

– Не вертись под ногами! – прикрикнула Эля на сунувшегося было к ней Упуата. – И вообще, отойди к дверям, а лучше и вовсе выйди. Собакам нельзя присутствовать при этом обряде. Дух медведя может обидеться.

«Вот еще!» – фыркнул волчок. Станет он слушать всякие бредни.

Однако послушался и чуток отошел, притаившись за ближней колонной.

Эвенкийка же, зачерпнув из сосуда жир, как понял волчок, медвежий, начала осторожно покрывать им Данькины раны и ушибы. Молодой человек застонал и открыл глаза.

– Лежи смирно! – придержала его за плечо Эля, но, видя, что больной продолжает ворочаться, легонько нажала пальцем в районе ключицы, и тот снова обмяк.

«Э‑ге‑ге! – подумалось Путеводителю. – Да она и впрямь кое в чем разбирается».

Закончив манипуляции с телом Даниила, девушка, бормоча под нос то ли молитвы, то ли заклинания, зажгла курильницы – четыре по углам алтаря с распростертым на нем парнем и пятую у подножия статуи Исиды. Потом, оглянувшись на Упуата и погрозив ему пальчиком, она разоблачилась, оставшись в одной набедренной повязке, наскоро изготовленной ею из какой‑то полупрозрачной шали, подобранной в глубине наоса.

Взяла в руки бубен, легонько ударила в него и мелкими шажками двинулась вокруг алтаря. Обойдя его три раза, остановилась перед золотым изваянием богини. Протянув к ней руки и при этом не переставая бить в натянутую кожу бубна, юная шаманка запела высоким сильным голосом:

Данька на алтаре зашевелился и приоткрыл один глаз. Девушка, стоявшая к нему спиной, этого не заметила. Но Упуат был начеку, и он‑то уж не пропустил слабого вздоха не то боли, не то восхищения, вырвавшегося из груди парня.

«Ага, голубчик! Никак лекарство действует!»

Молодой человек неожиданно чихнул. Наверное, нанюхался ароматного дыма от воскурений. Эля дернулась и стремительно обернулась к алтарю.

Даниил замер, притворившись спящим. Девушка же, быстро подобрав свои вещи, тут же оделась. По всей видимости, обряд был закончен.

«Хватит с тебя волнующих видений, – решил волчок. – А то еще спать плохо будешь, лечение впрок не пойдет».

Он щелкнул языком, и Горовой уже по‑настоящему погрузился в глубокий сон. Так что последовавшим за сим осмотром больного девушка осталась вполне довольна.

– Сопи, сопи, – легонько потрепала она Даню по волосам, – тебе полезно. Глядишь, к утру и поправишься.

«А как же, – хмыкнул Упуат. – Мы‑то здесь зачем?»

Когда спустя час или полтора эвенкийка наконец угомонилась и заснула, Путеводитель лично приступил к исцелению больного.

Подступив к изголовью каменного ложа, на котором мирно посапывал его друг, волчок встал на задние лапы, возложив передние на Данилины плечи. Парень дернулся, как от разряда тока.

– Тише, тише, – успокаивающе молвил Открыватель Путей. – Все будет в порядке.

Он постоял так минуту‑другую, а затем перешел на противоположную сторону алтаря и проделал ту же процедуру с ногами молодого человека.

Затем воспарил в воздух и завис прямо над жертвенником. Его тело забилось мелкой дрожью. Из него полилось изумрудное сияние, окутывая Горового плотным, непроницаемым коконом. По поверхности этого гигантского кокона побежали голубоватые искры.

Висящий Упуат стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, и кокон тут же последовал примеру волчка.

Но вот их обоюдное движение прекратилось. Нетеру махнул хвостом, и зеленая скорлупа кокона пошла трещинами, а затем и вовсе пропала.

Опустившись на краешек алтаря, Упуат внимательно осмотрел Даню и, по‑видимому, остался доволен своей работой. Еще бы! От многочисленных ушибов и кровоподтеков не осталось и следа.

– Ну вот, – с удовлетворением констатировал Путеводитель. – А то заладила: «собакам нельзя присутствовать при этом обряде». Тогда кому же можно?

Проковыляв к статуе Исиды, пес уставился в золотое улыбающееся лицо и подмигнул богине:

– Видала, Премудрая, оказывается, есть еще порох в пороховницах!

Не дождавшись ответа, на который он, впрочем, и не рассчитывал, ведь это только в присутствии Мастера Хнума да его учеников‑жрецов золотые статуи начинали разговаривать, Упуат решил осмотреть храмовые фрески.

Для экскурсии было темновато, но волчку не требовалось дополнительного освещения. Он и без того увидел все, что хотел. И увиденное его, прямо скажем, озадачило. Мало сказать, даже насторожило.

– Хм, хм, – комментировал он каждую новую картинку. – Это что же получается? Это, выходит, и здесь тоже была наша станция.

Странно. Почему он об этом ничего не знал? Или ему, полукровке, все‑таки не доверяли в полной мере? Возможно все. Среди нетеру никогда не было полного единства. Руководство, Великая Девятка и те не обладали всей полнотой информации, что же говорить о рядовых членах экспедиции.

Взгляд волчка задержался на одном изображении, представляющем, как можно было догадаться, эвенкийское верховное божество, Творца. Склонив голову набок, Упуат поцокал языком и процедил сквозь зубы:

– А ты‑то как здесь оказался, Красноглазый?..

Что‑то разбудило Даньку. А что именно, и сам понять не мог.

Видел такой изумительный сон.

Находился на берегу какой‑то речки или пруда. Довольно жарко, и Данила решил искупаться. Только разделся и хотел с разбегу бултыхнуться в воду, как заметил, что он здесь не один.

Метрах в трех от берега кто‑то уже освежался. Он хотел окликнуть отдыхающего, поинтересоваться, как водичка, теплая или не очень, и тут увидел, что в реке плещется красивая юная девушка. Причем совершенно обнаженная.