Владимир Лещенко - Обреченный рыцарь

– Стир! – крикнула она. – Положи оружие на место: порежешься еще.

Вновь зазвенел металл, и снова кто‑то воскликнул – вроде бы на непонятном языке, но с испугом.

– Стир, хватит, это не игрушки!

Но Максимус не унимался. Теперь он начал греметь доспехами – должно быть, пытался натянуть ее церемониальную преторианскую кирасу.

– Да перестань же!.. – начала не на шутку сердиться девушка и, как была без ничего, выскочила в коридор.

Спустя несколько мгновений ее рука решительно рванула дверь оружейной.

– Ой! – только и смогла растерянно вымолвить отставная амазонка, машинально прикрывая ладонью низ живота.

В центре оружейной комнаты грудой валялась ее парадная позолоченная броня, подаренная августом Птолемеем Сорок Четвертым.

А рядом, виновато потупившись, стоял невысокий мохнатый человечек с короткими, как у новорожденного козленка, рожками и детским личиком.

Куявия, Чернобыль, артанийско‑куявская граница, конец июня того же года

Ну, наконец‑то…

Небритый детина, презрительно зыркнув на путников, брякнул на стол перед Парсифалем обгрызенный деревянный поднос. На нем сиротливо ютилась миска с жареной бараниной. Рядышком примостились две лепешки и пара кружек квасу. Или, лучше сказать, кружечек. На большее у пары экс‑рыцарей денег не нашлось.

Еще пара медяков были отданы за право переночевать сегодня и завтра в этой корчме, расположенной неподалеку от заставы на границе Куявского царства.

Больше у Гавейна и Парсифаля денег не имелось.

Вот уже пятый день сидят они тут, в этом забытом всеми богами и чертями местечке, славном лишь древним храмом Чернобога да еще древним запретом – строить в городе и окрестностях на двадцать верст какие‑либо гончарные, стекольные и прочие мастерские, где работа связана с огнем. (Сделано это было из‑за какого‑то древнего предсказания.)

Заведение именовалось «Три кабана». Вместо вывески конек крыши украшали три клыкастых черепа сих милых созданий.

Откровенно сказать, бродяги предпочли бы заведение поизысканнее, но выбирать не приходилось – день подходил к концу, а на дорогу до столицы и въездную пошлину в Киев денег уже не набиралось.

Тускло коптили масляные лампы, неровные багряные отсветы ложились на стены, но несмотря на это все‑таки большая часть помещения оставалась сокрытой мраком. За окном мерно капал дождик, в камине сухо трещали поленья.

Парсифаль жевал жесткую баранину и размышлял о скверном положении, в которое они угодили. И «задница Плутона» было, пожалуй, не самым крепким из выражений, которые просились ему на язык. После того как два незадачливых рыцаря решили отправиться в Куявию, соблазнившись высоким вознаграждением борцов с нечистью и полагая, что там никому не будет дела до их прошлого, злобная Фортуна принялась преследовать их с удвоенной силой, не оставляя своим вниманием.

Сначала эта зловещая история с крокодилом. Потом – нападение прикинувшихся демонами разбойников, когда Гавейн с Парсифалем лишились и коней, и провожатого.

Они решили добираться до Куявии сами…

Ох, лучше бы им внять предупреждению судьбы и поискать себе другого пристанища, нежели эта варварская страна.

Двинулись к границе пешком.

Из‑за очередной мелкой смуты в лехских землях прямой путь к куявской границе оказался перекрыт, и им пришлось двинуться кружным путем. Нет бы тихо пересидеть неприятности в этом самом Большом Дупле!

Вспомнить только, как их чуть не забили дубинами дикие литовцы – уж чем им не приглянулись два безвредных путешественника, Марс ведает. (Ну, потискал Гавейн торговку на базарной площади – так ведь не убыло от нее!!)

В конце концов путники сели на струг спускавшихся по Березине в Данапр‑Борисфен купцов, заплатив последние деньги, и уже решили, что их злоключения кончились.

Не тут‑то было!

На рубеже Артании и Куявии тамошний сборщик пошлин, безошибочным чутьем опознав в них подозрительных бродяг, взял с обоих рыцарей мзду за въезд в страну – по пять денариев с головы: ровно столько, сколько у них было.

После этого купцы высадили их прямо на берег, заявив, что с сомнительными типами им не по пути.

И вот теперь они здесь, почти у стен столицы Куявии – самой сильной и богатой страны Троецарствия.

Без денег, без друзей, без знакомых.

Ладно. Как‑нибудь доберутся до Киева, явятся в дружину Велимира, но что там скажут, увидев парочку оборванцев? Борцы с нечистью, ха!

Именно эту тему они обсуждали вчера и единогласно решили, что деньги добудут, ограбив кого‑нибудь. И сделать им это придется завтра, самое большее – послезавтра, иначе их просто выкинут вон и придется ночевать под открытым небом, питаясь подаянием.

Уже вчерашней ночью заготовили подходящую амуницию – из лишней одежды, длинной ветхой рубахи, украдкой снятой с огородного пугала, и позаимствованной без спросу на кухне рогожи, они соорудили два устрашающих балахона и закрывающие лица маски, в которых должны были слегка напоминать приснопамятных лехских «демонов».

Не дело, конечно, рыцарям, пусть и бывшим, становиться разбойниками, но жить‑то надо!

И вот теперь они сидели, пили пиво и ждали жертву.

Перси нервничал.

Поневоле на ум приходили воспоминания о виденной на первой заставе большой доске с вырезанными письменами – свод местных законов.

Гавейн написанного не разобрал – он и по‑латыни читал не без труда, а вот более образованный тевтон сумел понять кое‑что из украшавших доску надписей.

Повествовали они о карах за разные неблаговидные деяния, принятых в Куявии.

Хотя и давненько уже учился в школе незадачливый потомок римских патрициев и германских вождей и достаточно плохо усвоил здешнее письмо с его «чертами» и «резами», но вбитая указкой педагога наука полностью не забылась.

И теперь Парсифаль невольно повторял про себя: «сто ударов плетью», «колесование», «четвертование», «отсечение головы мечом», «поджаривание на медленном огне», «разрывание лошадьми с конфискацией имущества»…

Суровость законов Троецарствия была хорошо известна, а лихих людей преследовали неустанно.

Вот и сейчас на дверях корчмы висел истрепанный лист бересты с описанием какого‑то злодея, совершившего уже непонятно что. Ясно можно было прочесть лишь самую нижнюю строку: «Изловить и повесить».

Гавейна занимали мысли более практичные.

Дело в том, что в корчме не наблюдалось подходящего для ограбления объекта.

У очага пристроились молчаливые возчики в надвинутых на глаза широкополых шляпах. Рядом с ними к столам были прислонены бердыши и шестоперы. Чуть правее, за угловым столиком деловито доедал свой припозднившийся обед тучный купец в компании трех угрюмого вида телохранителей.