Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

Ринсвинда рывком вздёрнули в вертикальное положение.

Местные стражники во многом напоминали тех стражников, с которыми Ринсвинд не раз встречался за время своих странствий. Они обладали интеллектом, как раз достаточным, чтобы сначала избить человека, после чего швырнуть его в яму со скорпионами. И судя по всему, в детстве их так и не сумели отучить громко орать человеку прямо в лицо.

Некоторую сюрреалистичность происходящему придавал тот факт, что у самих стражников лиц не было. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. На их богато украшенных и отделанных черной эмалью шлемах были нарисованы гигантские усатые морды. Открытым оставался только рот обладателя шлема — чтобы можно было, к примеру, обзывать Ринсвинда ящиком низменного помёта золотой рыбки.

Перед его лицом замелькало «КАК Я ПРОВЁЛ ОТПУСК».

— Мешок тухлой рыбы!

— Понятия не имею, что это такое, — забормотал Ринсвинд. — Один человек посоветовал почитать…

— Подножье чрезвычайно скисшего молока!

— Слушай, а можно чуточку потише? Кажется, у меня уже барабанная перепонка лопнула.

Стражник притих — скорее всего, потому, что задохнулся от собственных криков. Ринсвинд воспользовался передышкой, чтобы оглядеться.

На дороге стояли две повозки. Одна из них была, по всей видимости, клеткой на колесах; сквозь прутья виднелись лица людей, с ужасом взирающих на Ринсвинда. Вторая представляла собой богато украшенный паланкин, который несли восемь крестьян. Плотные занавеси паланкина были задёрнуты, однако Ринсвинд заметил, что в одном месте они чуть-чуть разошлись — видимо, чтобы кто-то внутри мог его рассмотреть.

Стражники тоже это заметили и как-то смешались.

— Я могу все объяс…

— Молчать, свалка уродливых…

— Черепаха, золотая рыбка и, гм, если, конечно, я правильно понял, сыр уже были, — услужливо подсказал Ринсвинд.

— Свалка куриных глоток!

Из-за занавески показалась длинная тонкая рука и подала едва заметный знак.

Ринсвинда рывком подтащили к паланкину. Руку украшали самые длинные ногти, которые ему когда-либо доводилось видеть у кого-либо, кто не мурлыкает и не мяукает.

— Каутау!

— Не понял? — переспросил Ринсвинд.

— Каутау!

Сверкнули мечи.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите! — возопил Ринсвинд.

— Каутау. Пожалуйста, — прошептал голос у самого его уха.

Голос этот не отличался особым дружелюбием, однако по сравнению со всеми остальными голосами он звучал как нежная песенка. Создавалось впечатление, что обладатель голоса — довольно молодой человек. И этот человек очень неплохо говорил по-морпоркски.

— Кау что?

— Ты не знаешь значения этого слова?! — Падай на колени и прижимайся лбом к земле, если хочешь когда-нибудь ещё раз надеть шляпу.

Ринсвинд чуть помедлил. Он родился свободным морпоркцем, а свободные морпоркцы очень гордые люди, они никогда не встанут на колени перед каким-то, не хотелось бы слишком сильно это подчеркивать, иностранцем.

С другой стороны, свободные морпоркцы, может, и стали такими гордыми потому, что им не рубят головы направо-налево.

— Так-то лучше. Отлично. А откуда ты знаешь, что при этом нужно благоговейно трепетать?

— О, это я сам сообразил.

Ленивым движением пальца рука подала ещё один знак.

Стражник врезал Ринсвинду по лицу перепачканным в грязи «КАК Я ПРОВЁЛ…». Ринсвинд виновато схватил листки, а стражник поспешил обратно к своему господину.

— Эй, голос? — позвал Ринсвинд.

— Да?

— А что будет, если я потребую неприкосновенности, поскольку являюсь гражданином другой державы?

— Ты не поверишь, какие вещи можно сотворить с гражданами других держав при помощи рубахи из колючей проволоки и обыкновенной тёрки для сыра.

— О.

— А ещё в Гункунге есть пыточных дел мастера, попав к которым, ты будешь жить долго, очень долго.

— Утренняя гимнастика, диета с высоким содержанием клетчатки и всякое такое прочее, да?

— Нет. Так что лучше молчи в тряпочку, и, если повезёт, тебя отправят рабом во дворец.

— Везение моё второе имя, — буркнул Ринсвинд. — А первое, кстати, «Не».

— И не забывай пресмыкаться и благолепно бормотать.

— Приложу все усилия.

Опять появилась белая рука. Рука держала клочок бумаги. Стражник взял клочок, повернулся к Ринсвинду и прочистил горло.

— Внемли же мудрости и справедливости того, что изрёк районный комиссар Ки, смердящий клуб болотных испарений! В смысле клуб, конечно, не он, а ты!

Стражник ещё раз прочистил горло, поднёс Листок к глазам и, старательно увязывая слоги друг с другом, принялся читать:

— Белый пони бежит чрез цветки… хр… хр…

Повернувшись, стражник шепотом посовещался с занавесками и продолжил:

Остальные стражники зааплодировали.

— Подними голову и восторженно хлопай.

— Боюсь, придатки осыплются.

— Тёрка для сыра очень большая.

— Браво! Бис! Потрясающе! Особенно про хрюзантемы! Великолепно!

— Так-то лучше. Теперь слушай. Ты из Бес Пеларгика. У тебя как раз подходящий акцент, провалиться мне на этом самом месте, если я знаю почему. Это морской порт, и народ там странноватый. Тебя ограбили разбойники, но тебе удалось угнать у них лошадь и скрыться. Поэтому у тебя нет бумаг, подтверждающих твою личность. Здесь для всего нужны бумаги, даже для того, чтобы просто существовать. И притворись, будто не знаешь меня.

— Но я действительно не знаю тебя.

— Отлично. Да Здравствует Дело Изменения В Лучшую Сторону При Сохранении Должного Уважения К Традициями Наших Предков И Разумеется, Неприкосновенности Августейшего Императора!

— Разумеется. Да. Что?

Стражник пнул Ринсвинда в район почек. На всемирном языке пинков это означало, что пора вставать.

Он с трудом приподнялся на одно колено и увидел Сундук.

Но этот Сундук был не его Сундук. Более того, Сундуков было трое.

Сундук трусцой взбежал на гребень пригорка и затормозил так резко, что оставил в грязи множество глубоких бороздок.

Сундук не имел приспособлений не только для чувств или мыслей. Видеть ему тоже было нечем. О том, каким образом он воспринимает происходящее вокруг, оставалось только догадываться.

Он ощутил близость других Сундуков.

Их было трое, и они, выстроившись в ряд, терпеливо ждали за паланкином. Они были большими. И чёрными.

Ножки Сундука исчезли в глубинах его чрева.

Спустя некоторое время он очень осторожно и лишь на маленькую щёлочку снова приоткрыл крышку.

Из трёх вещей, которые большинство людей знают о лошадях, под третьим номером идет следующий факт: на короткой дистанции человек легко может обогнать лошадь. Видимо, потому, что у лошади больше ног и в них легче запутаться. Во всяком случае, Ринсвинд, не раз проверивший данное утверждение на практике, склонялся именно к этому объяснению.