Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

Сюда падали камни, сюда наносило песок, здесь прорастали семена. Прохладно, влажно и зелено… крохотный оазис, спрятанный от солнца и ветров.

Ринсвинд выбрался на сушу и, пока вода стекала с одежды, осмотрелся. Несколько деревьев ухитрились пустить корни в расщелине. Имелся даже клочок настоящего пляжа. Судя по пятнам на скалах, когда-то уровень воды был значительно выше.

А вон там… Ринсвинд вздохнул. Ну разве не типичная картина? Стоит найти удалённый от всех и вся, прелестный, дикий уголок, как НЕИЗМЕННО выясняется, что какой-то любитель граффити уже успел здесь побывать и всё испоганить. Некогда по делам чрезвычайной скрытности Ринсвинда занесло в Морпоркские горы. И что он там обнаружил? Дальняя стена самой глубокой пещеры оказалась сплошь изрисована плодами вдохновения какого-то вандала: корявыми буйволами и антилопами. Ринсвинда тогда это так разозлило, что он постирал всё к чёртовой матери. Но мало того, вандалы оставили после себя кучи старых костей и всякого мусора! Некоторые абсолютно не умеют вести себя в общественных местах.

Здесь каменные стены тоже были покрыты всякими картинками — бело-красно-черными. «Как и в прошлый раз, животные, — заметил про себя Ринсвинд. — И опять художник так себе».

Капая водой, он остановился перед одним рисунком. Кажется, на нём пытались изобразить кенгуру. Узнаваемые уши, хвост и клоунские лапы. Но в целом животное выглядело… незнакомым. Рисунок был покрыт таким множеством линий и наложенных мелких сеточек, что создавалось весьма странное впечатление. Как будто художник задался целью показать кенгуру не только снаружи, но и изнутри, а также изобразить, каким зверь был в прошлом году, каким сегодня и каким станет на следующей неделе и о чём этот кенгуру вообще думает. Всё это попытались уместить в одном рисунке и при помощи обыкновенных охры и угля.

И вдруг изображение словно бы ожило.

Ринсвинд даже сморгнул. Глаза его разъезжались в разные стороны, будто ноги на льду. Неприятное ощущение…

Он поспешил прочь вдоль стены пещеры, стараясь уже не вглядываться в наскальную живопись, и вскоре путь ему преградила большая груда булыжников, по которой можно было выбраться на поверхность. Однако сбоку от груды была небольшая щелка, в которую можно было бы пролезть. Ринсвинд опасливо заглянул в неведомую темноту. Похоже, это была не пещера, а туннель, у которого обрушился потолок.

— Ты прошел мимо, — произнёс кенгуру.

Ринсвинд повернулся. Кенгуру стоял на миниатюрном пляже оазиса.

— А ты здесь откуда?

— Об этом потом, но ща я тебе кой-чего покажу. Кстати, если хошь, можешь называть меня Скрябби.

— Как-как?

— Мы ведь комрады, точняк? Я здесь, чтобы ПОМОЧЬ тебе.

— О боги…

— Один ты не выживешь, друг. Ты вообще не думал, благодаря кому ты дожил до сегодняшнего дня? В наши дни воду здесь фиг найдешь.

— Ну, не знаю, просто я всё время падал в…

Ринсвинд осёкся.

— Точняк, — отозвался кенгуру. — И тебе не кажется это странным?

— Ну, я считал, что это обычное везение… — Ринсвинд задумался над только что сказанным. — Должно быть, совсем с ума сошёл.

В пещере даже мух не было. Время от времени слышался тихий плеск волн, но это нисколечко не успокаивало, поскольку никаких рыб, способных возмутить поверхность водоёма, не наблюдалось, да и ветра тут не было. А где-то там, наверху, палило солнце, и мухи вились, как… очень много мух.

— А почему здесь так тихо? — подозрительно осведомился он.

— Иди сюда, глянь.

Ринсвинд, вскинув вверх руки, попятился.

— Я очень не люблю когти. И зубы. И клыки. И…

— Просто глянь на этот вот рисунок, друг.

— Ты про кенгуру?

— Про какого кенгуру, друг?

Ринсвинд окинул взглядом стену. На том месте, где раньше пребывало изображение кенгуру, теперь было пусто. Чистый камень.

— Готов поклясться…

— Говорю, ты сюда лучше глянь.

Ринсвинд опустил глаза на камень. Его поверхность выглядела так, как будто сначала множество людей приложили к ней ладони, а потом сверху плеснули охрой.

Он вздохнул.

— Ясно, — устало сказал он. — Проблема мне понятна. Со мной такое постоянно происходит.

— Ты это о чём, друг?

— Когда я щелкаю иконографом, всё получается точно так же. Находишь интересную композицию, бес начинает яростно рисовать, а когда из иконографа вылезает рисунок, выясняется, что в самом его центре красуется твой большой палец.

У меня все полки завалены иконографиями моего большого пальца. Я как будто вижу, как этот твой художник, весь вдохновение, набрасывает образы, кладёт широкие мазки и только в самом конце замечает, что забыл убрать руку с…

— Да не. Я говорю о той картинке, что чуть НИЖЕ, друг.

Ринсвинд пригляделся внимательнее. И вдруг то, что он принял за трещинки в камне, сложилось в тонкие линии. Ринсвинд прищурился. Линии сплетались в образы… Ну да, здесь рисовали фигуры… В них есть что-то…

Он сдул с изображения песок.

Ну да, он не ошибается…

…Странно знакомое…

— Во-во, — словно издалека донесся голос Скрябби. — Правда на тебя похоже, а, друг?

— Но это… — начал было Ринсвинд и выпрямился. — И давно тут эти картинки?

— Дай-ка прикинуть, — ответил кенгуру. — Солнца нет, дождя нет, в укромненькой пещерке, где и ветра не бывает… Двадцать тысяч лет?

— Полная ерунда!

— Гм-м, а ведь ты, пожалуй, прав, друг, — согласился кенгуру. — Потянет на все тридцать, учитывая условия. Вон те отпечатки ладоней, что чуть выше, — они здесь не меньше пяти тысяч лет. А эти совсем поистерлись… Стал' быть, ну очень они древние, им десятки тысяч лет, да только вот…

— Только вот что?

— На прошлой неделе их тутова не было, друг.

— То ты говоришь, им десятки тысяч лет… и вдруг они появились чуть ли не неделю назад?

— Ага! Я знал, что ты умный друг.

— И сейчас ты мне объяснишь, что всё это значит?

— Точняк.

— Поищу-ка я себе что-нибудь на ужин.

Ринсвинд поднял камень. В лунке лежали два бутерброда с вареньем.

Волшебники были людьми цивилизованными, образованными и культурными. И, оказавшись на необитаемом острове, они не растерялись, а мгновенно смекнули: перво-наперво следует найти стрелочника.

— Ведь ясно же было как день! — вопил Чудакулли, бешено размахивая руками в районе того места, где прежде висело окно. — Я же специально прикрепил табличку!

— Да, но у тебя самого на двери в кабинет висит табличка «Не Беспокоить», — возразил главный философ. — И всё равно каждое утро госпожа Герпес приносит тебе чай!

— Господа, господа! — вмешался Думминг Тупс. — Есть куда более неотложные вещи, которые нужно выяснить!

— Совершенно верно! — внёс свою лепту декан. — Это всё он виноват. Слишком мелко написал!