Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

— Ни у кого сигаретки не найдется? — воззвал декан. — Ужасно хочется курить.

Волшебники, ссорясь и продолжая обвинять в случившемся друг друга, разошлись в разные стороны.

А под покровом деревьев, среди палой листвы вдруг зашевелились корни. Множество очень маленьких растений принялись со страшной скоростью расти…

— Это последний континент, — сообщил Скрябби. — Его… сляпали в последнюю очередь и… немного не так, как остальные континенты.

— А по-моему, он выглядит довольно-таки старым, — хмыкнул Ринсвинд. — Даже древним. И холмы эти тоже выглядят вполне по-древнему. Как самые настоящие холмы.

— Они были созданы тридцатитысячелетними.

— Да ты посмотри на них! Им же миллионы лет, не меньше!

— Точняк. Их создали тридцатитысячелетними миллионы лет назад. Время здесь, — кенгуру пожал плечами, — течёт иначе. Его… склеили по-другому — врубаешься?

— Кому рассказать, не поверят, — покачал головой Ринсвинд. — Я, нормальный, здоровый человек, сижу здесь и слушаю россказни кенгуру. Это так, к слову.

— Между прочим, мне очень трудно подыскивать такие слова, чтобы ты всё понял, — упрекнул его кенгуру.

— Отлично, продолжай поиски, рано или поздно найдёшь. Хочешь бутерброд с вареньем? Это кружовник.

— Не хочу. Я, друг, придерживаюсь строгой травяной диеты. Послушай…

— Не так-то часто попадается кружовниковое варенье. Или кружовничье — как правильно? Малиновое, клубничное — сколько угодно. Даже черносмуродиновое. На сто банок лишь одна — кружовник. О, извини, продолжай.

— Ты правда хочешь слушать дальше? Или смеёшься надо мной?

— А ты видишь на моём лице улыбку?

— Ну ладно… Ты когда-нибудь замечал, что на больших пространствах время течёт медленнее?

Бутерброд замер на полпути ко рту Ринсвинда.

— Замечал. Но ведь это только так КАЖЕТСЯ.

— Думаешь? Когда создавался этот континент, времени и пространства оставалось совсем немного. Вот и пришлось их перемешать, чтобы всё работало. Тут время происходит с пространством, а пространство происходит со временем…

— Отличное варенье, но, знаешь, вот ем и думаю: наверняка ведь рано или поздно попадётся кусок сливы, — с набитым ртом проговорил Ринсвинд. — Или, к примеру, ревеня. Ты не поверишь, но так делают сплошь и рядом. Запихивают в банку ягоды и фрукты подешевле. Я как-то в Анк-Морпорке познакомился с одним типом, который варенье варит, так он рассказывал, чего туда только не суют — и объедки, и красители, а я спросил, ну а как же малиновые косточки, а он и говорит: так они ж из дерева. Из дерева! Мол, для этого у них специальный станок, чтобы косточки разных размеров точить. Представляешь?

— Друг, может, ты прекратишь нести эту чушь о варенье и придёшь в себя?

Ринсвинд опустил бутерброд.

— О боги, надеюсь, что не приду, — вымолвил он. — Сам подумай: я сижу в пещере, расположенной на континенте, где никогда не бывает дождей и где кишмя кишат всякие кусачие твари, и разговариваю — только не обижайся — с каким-то травоядным, которое пахнет будто любимый коврик легко возбудимых щенков, а недавно я обрёл способность находить в самых неожиданных местах бутерброды с вареньем и всякие пирожки, и на стене древней пещеры мне показали весьма странный рисунок, а ещё меня предупредили, что тут абсолютные нелады со временем и пространством, — и после всего этого вышеупомянутый травоядный кенгуру хочет, чтобы я ПРИШЕЛ В СЕБЯ? Когда задумываешься надо всем этим, невольно задаешься вопросом: а я-то тут при чём?

— Вишь ли, друг, на самом деле это место так и не было ДОСОЗДАНО. Его не повертели, не покрутили… не подогнали… — Кенгуру посмотрел на Ринсвинда таким взглядом, словно читал его мысли. — Это как в составной картинке: последний кусочек подходит, он нужной формы, но, чтобы он встал на место, его нужно правильно повернуть. Так понятнее? А теперь представь, что этот кусочек — чертовски большой континент, который нужно вертеть в девяти измерениях сразу. И тут…

— На сцену выхожу я?

— Точняк! Весь в белом!

— Гм-м… Я, конечно, понимаю, тебе мой вопрос может показаться дурацким. — Ринсвинд поковырялся в зубе, пытаясь вытащить косточку кружовника. — Но почему именно я?

— Сам виноват. Явился сюда — и вдруг всё пошло не так. Причём с самого начала.

Ринсвинд оглянулся на стену пещеры. Земля опять затряслась.

— А ты не можешь, ну, удалить меня?

— В прошлом что-то изменилось. Изменилось очень серьезно.

Кенгуру посмотрел на измазанное вареньем непонимающее лицо Ринсвинда и предпринял новую попытку.

— Твое появление внесло фальшивую ноту.

— Куда?

Животное неопределенно помахало лапой.

— Проклятье, да во всё это! — воскликнул кенгуру. — Тебе нужны определения? Хочешь, называй это чертовским многомерным шарниром локализованного фазового пространства. Или просто песней.

Ринсвинд пожал плечами.

— Не буду спорить, я приложил руку к тому, чтобы отправить на тот свет нескольких пауков, — сказал он. — Но у меня не было выбора: либо я, либо они. Сам подумай, когда тебе прямо в лицо внезапно сигает такая тварь…

— Ты изменил историю.

— Не преувеличивай. Парой пауков больше, парой меньше — это ничего особенно не меняет. Представляешь, некоторые из этих гадов используют свою паутину как резинку: ты только слышишь «чпок», а в следующую секунду…

— Я говорю не о той истории, которая начинается сейчас, я говорю о прошлом, о той истории, что уже случилась.

— Я изменил события, которые произошли давным-давно?

— Точняк.

— Одним своим появлением я изменил то, что давным-давно случилось?

— Во-во. Вишь ли, время, вопреки твоим привычным представлениям, течёт вовсе не по прямой…

— А я никогда так и не считал. Сам совершил виток-другой, поэтому я…

Кенгуру широко повел лапой, словно охватывая жестом весь мир.

— Дело не только в том, что события в будущем способны влиять на события в прошлом, — сказал он. — То, что не произошло, но могло произойти, тоже способно… влиять на то, что уже произошло. Более того, есть такие события, которые произошли, но которых не должно было происходить. Как правило, такие события удаляют, но даже они оставляют после себя… назовем их тенями во времени, которые влияют на то, что происходит сейчас. Скажу тебе по секрету, друг, — кенгуру многозначительно повёл ушами, — сейчас всё держится просто-напросто на соплях. Никто так и не удосужился навести порядок. Всякий раз поражаюсь, когда вслед за сегодня всё-таки наступает завтра. Правда-правда.

— Вот и я поражаюсь, — кивнул Ринсвинд. — О, если бы ты знал, как я поражаюсь!

— Значит, будь спок, да?

— Пожалуй, оставлю немного варенья на потом, — пробормотал Ринсвинд. — И всё-таки… почему я?