Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

— Ты видишь то, что видишь ты, а я рисую то, что вижу я, — заявил чёртик из своей дверцы. — То, что вижу я, реально. Меня специально готовили. Я вижу только то, что существует на самом деле.

Какая-то тёмная тень двигалась по похрустывающему насту в их сторону. Это был Сундук. Ринсвинд, который в обычных обстоятельствах испытывал к нему ненависть и недоверие, внезапно почувствовал, что этот ящик — самая освежающе нормальная вещь, которую он когда-либо видел.

— Я смотрю, тебе-таки удалось выбраться, — заметил он.

Сундук задребезжал крышкой.

— Хорошо, но что видел ты? — поинтересовался волшебник. — Ты-то оглянулся?

Сундук ничего не ответил. Некоторое время они стояли молча, словно два воина, бежавшие с места побоища и остановившиеся, чтобы перевести дух и прийти в себя.

— Пойдем, там внутри горит костер, — наконец сказал Ринсвинд.

И протянул к Сундуку руку, чтобы потрепать его по крышке. Сундук раздраженно захлопнулся, едва не отхватив ему пальцы. Жизнь снова вошла в нормальную колею.

Рассвет следующего дня был ясным, безоблачным и холодным. Небо превратилось в голубой купол, прикрепленный к белой простыне мира, и производимое им общее впечатление своей свежестью и чистотой напоминало бы рекламу зубной пасты, если бы не розовая точка на горизонте.

— Теперь её видно даже днём, — сказал Коэн. — Што это такое?

Он устремил на Ринсвинда пристальный взгляд. Волшебник покраснел.

— Почему все сразу на меня смотрят? Я понятия не имею, что это такое. Может быть, комета или что-то вроде.

— И мы все сгорим? — спросила Бетан.

— Откуда мне знать? В меня кометы пока не врезались.

Они вереницей ехали по сверкающему снежному полю. Конное племя, которое, судя по всему, относилось к Коэну с глубоким уважением, снабдило их лошадьми и указаниями, как добраться до реки Смарл, что в сотне миль к Краю, где, по расчетам Коэна, Ринсвинд и Двацветок могут найти корабль, который доставит их к Круглому морю. Герой также сообщил, что поедет с ними, подлечить свои ознобыши.

Бетан тут же заявила, что она тоже едет — на тот случай, если Коэну понадобится растереть спину.

Ринсвинд смутно ощущал, что тут что-то заваривается. Во-первых, Коэн сделал попытку расчесать бороду.

— Похоже, ты произвел на неё впечатление, — сказал волшебник.

Коэн вздохнул.

— Эх, будь я лет на двадшать моложе, — с сожалением протянул он.

— Ну?

— Мне было бы шештьдешят шешть.

— И что с того?

— Ну… как бы тебе шкажать? Будучи молодым и завоевывая шебе имя в этом мире, я предпочитал рыжеволоших и пылких женщин.

— А-а.

— Но потом я штал немного поштарше и начал ишкать шебе женщин ш белокурыми волошами и глажами, в которых шветитшя жижненный опыт.

— О-о? Да?

— А жатем я штал ещё немного штарше и оценил доштоинштва женщин ш темными волошами и жгучим темпераментом.

Он умолк. Ринсвинд ждал.

— Ну и? — в конце концов не выдержал волшебник. — Что дальше? Что ты ищешь в женщинах сейчас?

Коэн обратил к нему взгляд своего слезящегося голубого глаза.

— Терпение, — ответил он.

— Поверить не могу! — воскликнул голос за спиной. — Я еду вместе с Коэном-Варваром!

Это был Двацветок. С раннего утра — с тех самых пор, как он обнаружил, что дышит одним воздухом с величайшим героем всех времен, — он вёл себя, будто обезьяна, которой вручили ключ от банановой плантации.

— Он, шлучайно, не иждеваетшя? — спросил Коэн у Ринсвинда.

— Нет. Он всегда такой.

Коэн повернулся в седле. Двацветок улыбнулся ему сияющей улыбкой и гордо помахал рукой. Коэн повернулся обратно и крякнул от боли.

— У него што, глаж нет?

— Есть, только видит он не так, как другие. Можешь мне поверить. Я имею в виду… ну, помнишь юрту Конного племени, в которой мы провели прошлую ночь?

— Да.

— Лично я счёл, что она несколько темновата и засалена. Да и воняло от неё, как от очень больной лошади.

— По-моему, очень точное опишание.

— А он бы с нами не согласился. Он заявил бы, что это великолепный варварский шатер, увешанный шкурами величественных животных, убитых остроглазыми воинами, живущими на краю цивилизации, шатер, пахнущий редкими и диковинными смолами, добытыми при набегах на караваны, пересекающие лишённую дорог… ну, и в том же духе. Я это серьёзно, — добавил Ринсвинд.

— Он што, чокнутый?

— Вроде как. Но у этого чокнутого денег куры не клюют.

— А-а, тогда он не может быть чокнутым. Я повидал мир. Ешли у человека денег куры не клюют, то он прошто экшентричный.

Коэн снова повернулся в седле. Двацветок рассказывал Бетан о том, как Коэн в одиночку расправился со змеями, составляющими армию властительницы колдуний С'белинды, и украл священный бриллиант из гигантской статуи Оффлера, Бога-Крокодила.

Морщины, покрывающие лицо Коэна, прорезала странная улыбка.

— Если хочешь, я скажу ему, чтобы он заткнулся, — предложил Ринсвинд.

— А он жаткнетшя?

— Нет.

— Пушть болтает, — позволил Коэн.

Его рука невольно опустилась на рукоять меча, отполированную до блеска хваткой десятилетий.

— Во вшяком шлучае, мне нравитшя, как он шмотрит на мир, — объявил варвар. — Его глажа видят то, што находитшя на рашштоянии пятидешяти лет.

В сотне ярдов за ними, неуклюже прыгая по мягкому снегу, бежал Сундук. Никто никогда и ни по какому поводу не спрашивал его мнения.

Близился вечер. Они подъехали к краю высокогорных равнин и начали спускаться вниз по мрачному сосновому бору, лишь слегка припорошенному снежной бурей. Пейзаж изобиловал громадными растрескавшимися скалами и настолько узкими и глубокими долинами, что день здесь длился минут двадцать. Дикий, продуваемый всеми ветрами край, где можно ожидать, что вам навстречу вот-вот выйдут…

— Тролли, — сказал Коэн, принюхиваясь.

Ринсвинд оглянулся, всматриваясь в алый вечерний свет. Скалы, которые прежде казались абсолютно нормальными, вдруг зашевелились. Невинные с виду тени наполнились подозрительными силуэтами.

— Я люблю троллей, — объявил Двацветок.

— Врёшь ты всё, — твёрдо сказал Ринсвинд. — Ты не можешь их любить. Они большие, бугристые и людей едят.

— Неправда, — возразил Коэн, неловко соскальзывая с лошади и массируя колени. — Это широко рашпроштранённое жаблуждение. Тролли никого не едят.

— Да?

— Да, они вшегда выплёвывают вшё обратно. Их желудок не переваривает людей, понятно? Шреднему троллю ничего от жижни не нужно, кроме ражве што шлавной глыбы гранита да доброй плиты ижвештняка на жакушку. Я шлышал, это потому, что они кремниш… кремниорганиш… — Коэн запнулся и погладил бороду, — жделаны иж камня.

Ринсвинд кивнул. В Анк-Морпорке тролли были не в диковинку, поскольку их часто нанимали в телохранители. Правда, содержание этих тварей влетало в копеечку — до тех пор пока они не усваивали, что такое дверь, и не переставали, покидая дом, переть напролом сквозь ближайшую стену.