Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

Смерть сидел в центре комнаты за столом, покрытым чёрным сукном, и препирался с Голодом, Войной и Чумой. Двацветок единственный поднял глаза и увидел Ринсвинда.

— Эй, а ты как здесь оказался? — спросил он.

— Ну, некоторые говорят, что Создатель взял пригоршню… о, я понял. Ну, это сложно объяснить, но я…

— Сундук с тобой?

Сундук протиснулся мимо Ринсвинда и опустился наземь перед своим хозяином. Двацветок открыл его и, покопавшись в содержимом, вытащил небольшой томик в кожаном переплёте. Этот томик он передал Войне, который сидел, барабаня по столу затянутыми в кольчужную перчатку пальцами.

— Это «О Законах Торговли» Крючконоса, — объяснил турист. — Очень хорошая книжка, здесь много говорится об удвоении и о том, как…

Смерть костлявой рукой выхватил книгу и начал её листать, совершенно не обращая внимания на обоих приятелей.

— ТАК, — сказал он наконец. — ЧУМА, РАСПЕЧАТАЙ-КА ЕЩЁ КОЛОДУ КАРТ. Я ДОКОПАЮСЬ ДО СУТИ ЭТОЙ ИГРЫ, ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ СТОИТЬ МНЕ ЖИЗНИ — ФИГУРАЛЬНО ВЫРАЖАЯСЬ, РАЗУМЕЕТСЯ.

Ринсвинд схватил Двацветка за руку и выволок из комнаты. Позже, когда они бежали по коридору, сопровождаемые несущимся сзади Сундуком, волшебник спросил:

— О чем это вы там болтали?

— Ну, у них уйма свободного времени, и я подумал, это может им понравиться… — задыхаясь, выговорил Двацветок.

— Что, играть в карты?

— Это особая игра, — возразил Двацветок. — Она называется… — он заколебался. Языки никогда не были его сильным местом. — На вашем языке это называется почти как та штука, которая надевается на нижнюю часть туловища и ноги, — заключил он. — Мне так кажется.

— Штаны? — начал гадать Ринсвинд. — Брюки? Лосины? Галифе?

— Да, нечто вроде.

Они выбежали в переднюю, где большие часы по-прежнему срезали секунды с жизней всего мира.

— Как ты думаешь, надолго их займет игра?

Двацветок приостановился.

— Не знаю, — задумчиво проговорил он. — Наверное, пока козыри не выйдут… Какие удивительные часы…

— Не пытайся их купить, — посоветовал Ринсвинд. — Вряд ли твой порыв здесь оценят…

— Где здесь? — полюбопытствовал Двацветок, подзывая к себе Сундук и откидывая крышку.

Ринсвинд оглянулся вокруг. В передней было темно и пусто, высокие узкие окна покрывал морозный узор. Ринсвинд опустил глаза. От его щиколотки отходила уже знакомая бледно-голубая нить. Теперь он видел, что такая же нить имеется и у Двацветка.

— Мы вроде как неофициально мертвы, — сказал он. Лучшего ответа он придумать не смог.

— О-о, — Двацветок продолжал рыться в Сундуке.

— Тебя это ни капельки не волнует?

— Ну, обычно в конце концов всё устраивается. Во всяком случае, я абсолютно уверен в том, что реинкарнация существует. В каком виде ты хотел бы вернуться в мир?

— Во-первых, я не хочу из него уходить, — твердо сказал Ринсвинд. — Ладно, давай выбираться от… о нет. Только не это.

Двацветок выудил из глубин Сундука коробку. Большую и чёрную, с рычажком и маленьким круглым окошечком спереди. А ещё у коробки был ремешок, на котором Двацветок мог повесить её себе на шею, что он и сделал.

Было время, когда Ринсвинд испытывал к этой коробке довольно тёплые чувства. Он верил — несмотря на то что весь его опыт доказывал ему обратное, — что мир по сути своей познаваем и что, если бы только ему, Ринсвинду, удалось вооружиться нужным ментальным набором инструментов, он мог бы снять с мира заднюю крышку и посмотреть, как он устроен. Разумеется, он был в корне не прав. Иконограф делал картинки вовсе не за счет того, что пропускал свет на специальным образом обработанную бумагу, как предположил было волшебник. Всё было гораздо проще — внутри него сидел маленький чертик, который хорошо чувствовал цвет и умел быстро работать кистью. Узнав об этом, Ринсвинд очень расстроился.

— У нас нет времени делать картинки! — прошипел он.

— Я быстро, — твердо сказал Двацветок и постучал по стенке иконографа.

В ней распахнулась крошечная дверца, и оттуда высунулась голова беса.

— Тысяча демонов! — воскликнул он. — Где мы?

— Это неважно, — ответил Двацветок. — Итак, сначала мы сделаем картинку часов.

Бес сощурился.

— Освещение плохое, — заявил он. — Добрых три года при диафрагме 8, если тебя интересует моё мнение.

Он захлопнул дверь. Секундой позже послышался слабый скрип стула, который подвигался к мольберту.

Ринсвинд заскрежетал зубами.

— Зачем делать картинки, когда можно всё запомнить? — выкрикнул он.

— Это не одно и то же, — спокойно возразил Двацветок.

— Это лучше! Это более реально!

— На самом деле нет. Через много лет, когда я буду сидеть у огня, пылающего в…

— Ты будешь жариться в этом огне до конца своих дней, если мы отсюда не выберемся!

— О, я все-таки надеюсь, что вы не покинете меня.

Они обернулись. Изабель стояла в дверях, еле заметно улыбаясь и сжимая одной рукой древко косы — косы, острота лезвия которой вошла в поговорку. Ринсвинд попытался не смотреть на голубую нить своей жизни. Девушка, держащая в руках косу, не должна улыбаться такой неприятной, всезнающей и слегка безумной улыбкой.

— Похоже, папочка сейчас немного занят, но я уверена, что ему и в голову не пришло бы позволить вам просто так взять и уйти, — добавила она. — Кроме того, мне тут не с кем поговорить.

— Кто это? — спросил Двацветок.

— Она вроде как живет здесь, — пробормотал Ринсвинд. — Вроде как девушка.

Он схватил Двацветка за плечо и попытался незаметно, не отрывая ног от пола, переместиться в сторону двери, ведущей в темный, холодный сад. Из этого ничего не вышло — главным образом потому, что Двацветок не принадлежал к тем людям, которые понимают намеки с полуслова. Кроме того, турист и мысли не допускал, что может угодить в опасную передрягу.

— Я, право же, очарован, — заявил он. — Очень милый у вас тут домик. Интересный барочный эффект с этими костями и черепами.

Изабель улыбнулась. «Если Смерть когда-нибудь передаст ей семейное дело, она справится с ним лучше, чем он, — подумал Ринсвинд. — Она просто чокнутая».

— Да, но нам нужно идти, — сказал он.

— Даже слышать ничего не желаю, — возразила она. — Вы должны остаться и рассказать мне всё о себе. У нас уйма времени, а здесь так скучно.

Она метнулась в сторону и замахнулась косой на сверкающие нити. Коса, словно кастрированный кот, взвизгнула в воздухе — и резко остановилась.

Послышался хруст дерева. Крышка Сундука захлопнулась на лезвии.

Двацветок изумленно взглянул на Ринсвинда. Волшебник не торопясь примерился и с некоторой долей удовлетворения со всего размаху врезал ему в челюсть, а потом, когда маленький турист начал заваливаться назад, подхватил его, забросил на плечо и кинулся прочь.