Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

— Я поэт, — заявляет мой новый знакомец. Притом так гордо, весомо и значимо, что я даже проникаюсь.

— Надо же! У меня ещё поэтов не было!

Он улыбается совершенно блаженно, довольный, как Кот-В-Сапогах, когда сметаны наестся.

— И как зовут великого поэта?

— Меня не надо звать, о, прекрасная Муза. Я всегда готов служить тебе. Но если просто, то Анатоль.

— Значит так, Анатоль, я не Муза.

— А кто же? — глазами моргает, почти как крестница, разве что ресницы покороче.

— Фея, — говорю, — и мне лететь надо.

— Нет-нет, о, Фея, будь моей Музой, не улетай. Я хочу быть с тобой, отныне и присно, в горе и в радости.

— Аминь. Теперь можете поцеловать невесту.

— Ты о чём? — вот же непонятливый.

— О том, что ты сейчас брачные клятвы произнёс. Уж поверь мне, знаю, о чём говорю. Я — фея-крёстная, мне на стольких свадьбах довелось посажёной матерью быть! — И ни разу — подружкой невесты, подумалось досадливо. — Так что теперь ты, поэт, обязан жениться.

— Жениться? Но на ком? Я не вижу здесь невесты?

Вот же гад! А я тебе кто?

Ну так уж и быть, сообразим тебе невесту. В этом я специалист.

Два взмаха волшебной палочки, и вот я вся такая…

Но поэт лишь морщится.

— Теперь-то что не так? — злюсь.

Он оценивающе осматривает меня и, видно, остаётся доволен. Ещё бы, такое платье и фата! Эксклюзив! Для себя берегла.

— Всё так, красавица моя, вот только музыкальный вкус у тебя, — он кривит лицо и опускает большой палец вниз: мол, совсем плох.

Я фыркаю.

— А ты бы что предложил?

— Моцарта, — восторженно выдыхает он.

Конечно же Моцарта! Как я сразу не догадалась. Комната наполняется искристым звучанием солнечной музыки, и кажется, даже ветер за окном затихает.

Анатоль галантно раскланивается и приглашает на танец. Я вкладываю ладошку в его руку, мы кружимся. Вот оно, счастье.

— А если я улечу?

— Я буду ждать тебя вечно!

Как трогательно. И тут — некстати, много сегодня «некстати» — приходит сообщение от матери. Анатоль его, разумеется, не видит, но я не могу игнорировать этот мигающий сбоку конверт.

Да что за спешка!

— Прости, Анатоль.

Но он, поглощенный танцем, только улыбается мне.

Осторожно высвобождаюсь из объятий. Оставляю поэта вальсировать с фантомом и читаю письмо.

Хотя читать особо нечего: срочно явиться в Отдел по контролю за магическим балансом.

Да чтоб им!.. Так же в девках останешься!

Но, бросив тоскливый взгляд на танцующего с моей копией поэта, вздыхаю и улетаю на зов.

… ну вот, тут я. Звали?

Сидят, у одних бороды в пол. У других шляпы треугольные да мётлы за спиной. У матушки, Королевы Маб, как и полагается, — крылья. Я зависаю рядом с ней.

— Здравствуйте, почтенное собрание, — говорю по писаному и раскланиваюсь.

Члены комитета ж лишь слегка склоняют умудрённые магическими знаниями головы в ответном приветствии.

— Мы слышали, ты устройством личной жизни занялась?

Это Моргана. Стерва тёмная. Ногти шлифует, на меня не смотрит, но знаю, что прямо дымится от любопытства.

— Да, и тебе пора. А то потолок уже.

Она кривит подведённые чёрным губы. Готесса.

— Да мы не против, — влезает Мерлин. Ещё б ты против был, прохвост старый. О твоей интрижке с Нимвей [2] По легенде — вечно юная возлюбленная Мерлина. каждая сорока трещит. — И очень даже «за». Хороший пример для молодёжи! Только вот сначала поручение одно к тебе, деликатное, как к профессионалу.

Что-то мне тон его не нравится. Ой как не нравится. Однако отвечаю вежливо и с полупоклоном:

— Слушаю, о, мудрейший.

— Знаешь ли ты Чариуса Хмуруса, дитя?

Дитя? Да я старше твоей любовницы! Ладно, оставим пустые возмущения. Поэтому вежливо киваю, стараюсь излучать любезность, пробую шутить:

— Когда о нём говорят, обычно добавляют — не к ночи будет помянут. А то, не дай силы волшебные, приснится.

Маб мягко улыбается:

— Не приснится, не бойся.

— В общем, Хмурус упрямо уклоняется от супружеской жизни, — переходит к сути вопроса Мерлин. — А между тем занимать должность ректора Академии Тёмного колдовства можно только женатому. Мы и так сколько лет ему навстречу шли. Одним словом, дитя, нужно сделать всё, чтобы он как можно скорее вступил в законный брак с какой-нибудь колдуньей… А то баланс пошатнётся.

— Допустим, — отзываюсь я, пытаясь сообразить, к чему старый прохиндей клонит, — только я-то тут при чём?

— Потому ты в Сказочной стране лучший специалист в области брачных отношений.

— Что? О нет, увольте. А лучше сразу убейте. Пыльцу заберите. Но только не это! Женить Хмуруса невозможно!

— Это почему? — заинтересованно подаёт голос Моргана, большая любительница всяких сплетен и интриг.

— Да потому что Хмурус поклялся, что не родилась та женщина, которая сможет его окрутить и под венец отвести. И, как бы, все эти годы активно это подтверждал.

— Вот, — тянет Мерлин, встаёт и обнимает меня, словно прощается, — поэтому и выбрали тебя. Ты можешь сделать невозможное возможным. Ведь кто, как ни феи, родились, чтоб делать сказки былью!

— Я это… как бы… больше по девочкам. Платьица к балу, туфельки. Тыкву в карету. Принца Прекрасного и чтоб на лестнице догнал да там же, на лестнице, и полюбил… Я не знаю, как с мужчинами такое проворачивать…

Прикрываю глаза, представляю Хмуруса в свадебном платье и возле кареты с хрустальной туфелькой сорок пятого размера в руке…

Нет-нет. Только не это!

— Надо! — произносит Мерлин самое действенное магическое заклинание. Ему даже я сопротивляться не могу. Потому что раз надо, то надо.

— Хорошо. Сколько у меня времени?

— Ровно месяц!

— Да вы с ума сошли!

— Больше твой фантом у Анатоля не продержится.

— А как же принцы, которым крестница написала?

— Не волнуйся, — снова улыбается Маб, — мы найдём им применение. Давно уже один проект в голове зреет…

Бедные принцы!

— Когда мне выдвигаться?

— А прямо сейчас, — Мерлин подтягивает к себе кружку с элем, пьёт, оставляя пену на усах, и добреет, как Санта под Рождество, — чего тянуть.

Верно: раньше ляжешь, раньше встанешь.

Раскланиваюсь с мудрыми магами и лечу в Академию Тёмного колдовства.

…Волшебные силы мне свидетели, я пыталась их отговорить, объяснить, достучаться. Но Отдел никогда не слушает ничьих доводов.

Поэтому держись, Чариус Хмурус, я иду и намерена устроить тебе настоящее «долго-и-счастливо».

По пути залетаю к Анатолю. Хоть издали полюбоваться, хоть одним глазком.

О, блаженный поэт! Кружит фантом, не замечает подделки. Но времени в обрез, и в тот момент, когда они решат перейти на сладенькое, хотелось бы быть уже в теле.