Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

И тут слышу хруст — кто-то рядом что-то жуёт!

Ой-ой, как же головушкой-то приложилась! Бедный мой затылок!

Хрумкающие звуки усиливаются.

Да что это такое?

Оглядываюсь — на одной из полок спиной ко мне сидит мяв-кун и что-то уплетает из банки. По самый хвост в это занятие ушёл. Вернее, хвост тоже там и тоже лопает! Ну и прожорливый же!

— Эй, Мурчелло, ты что там делаешь? — осторожно интересуюсь я, и мяв-кун, продолжая жевать, оборачивается.

Глаза радужные и совершенно счастливые. Идут концентрическими кругами, как у гипножабы.

— Лягушек ем! — тянет он нежно и любовно.

Хвост ложится ему на плечо и блаженно улыбается. Вы когда-нибудь видели улыбающуюся змею? Лучше не видеть!

— Каких еще лягушек? — нет, догадка у меня, конечно, есть. Но всё-таки хотелось бы услышать его версию.

И он озвучивает:

— Заформалиненных! — нежно и расплываясь, как мороженое на солнце.

— Ух ты ж силы волшебные! И чего это тебя так пробило?

— Привычка-с, мяв! Гемявтическая. Ещё с тех пор, как мяв-куны в лабораториях жили! Мышей не было, только лягушек — сколько угодно!

Зачерпывает пригоршню чего-то там и кидает в рот, как мармеладки.

А я читаю этикетку на банке, и мне плохеет: «Ignotum bestia». То есть, буквально, «неизвестный зверь», или попросту «неведома зверюшка». Нет, только не это! Разве ж можно такое есть? Даже жалею, что феи могут видеть и в полумраке.

— Мурчелло, ты ведь образованный!

— Угмур.

— И умеешь читать!

— Немявго.

— А по-латыни?

— Увы, мне, ням-ням! — жадно чавкает он в ответ.

— Мурчелло, ты ешь не лягушек, это — Ignotum bestia.

— Что это ещё за неведома зверюшка? Не слышал про таких…

— Именно та самая! Неизвестный зверь!

— Ой, мать моя пробирка!

Он роняет банку и, следом, падает с полки сам. Несколько секунд лежит на полу без признаков жизни, высунув язык, с остекленевшими глазами, похожий на творение таксидермиста. И вдруг начинает дёргать лапами… Вскакивает, лихо отплясывая, будто на него внезапно напала джига-дрыга, напевает:

Песенка периодически прерывается возгласами: «Я не заяц! Не заяц я!» и продолжается в осоловелом безумии.

Сажусь на какой-то короб, подпираю голову рукой и думаю о том, как же я влипла. Не иначе в Комитете всё подстроили и, сейчас, подсматривая за мной в Дальновидческое Зеркало, ехидно хихикают. Особенно, Моргана. Вот прямо вижу её, пакостницу. Так бы и вцепилась!

Мяв-кун идёт радужными полосами, раздувается, как рыба-шар, и взрывается, забрызгивая всё душистыми ошмётками.

Я отключаюсь.

— Здорово вы нас напугали, мадам.

Ага, и это мне говорит привидение в медицинском халате.

— Мадемуазель, — поправляю я и приподымаюсь на кушетке: — Мурчелло, правда, взорвался?

— Нет-нет, что вы. Жив, курилка. То есть, зараза. — Голос у призрачного доктора добрый, обволакивающий, баюкающий. — Мучается несварением в соседнем боксе. Это ж надо додуматься все Ignotum bestia съесть! Ценнейший ингредиент для зелий! Ректор Хмурус в ярости.

Спускаю ноги с кушетки, оглядываю медотсек. Да уж, что-то мне подсказывает, что при жизни доктор практиковал не слишком традиционную медицину. Оттого-то, видимо, и стал призраком преждевременно.

— Вот к ректору мне и надо, — говорю.

— Ни боже мой! — мотает прозрачной головой доктор. — Съест! С крылышками! У этого даже несварения не будет.

Я-то всё это понимаю и самой тоскливо, но надо!

Пара взмахов палочкой, и я снова прекрасная фея.

Спрашиваю, где кабинет ректора, и лечу.

Студенты, к счастью, ещё не проснулись. Значит, можно будет спокойно поговорить с Хмурусом. Хотя с ним будешь спокойной, как же!

…В этой части академии также мрачно, как и в той, где располагается лаборатория ректора. Стены чёрного кирпича и факелы в когтистых держателях, будто демоническая лапа вылезла из стены и схватила.

Стучу в кабинет.

Морщусь от непечатных фраз, которыми отвечает на стук господин ректор. Дверь распахивается, и вот и он, собственной зелёной персоной.

— Чего надо? — смотрит поверх головы и, конечно же, не замечает.

— Эй, я здесь! — машу ручкой.

Он опускает взгляд и фыркает:

— А, это вы. Вчера казались крупнее. Усохли за ночь?

Как грубо!

Задираю нос:

— Всегда такой была — полтора с лишним метра.

— Оно и видно, — буднично заявляет ректор, — что ж, проходите, мадам Полтора метра, коль уж пришли.

— Мадемуазель, — снова поправляю я и проскальзываю внутрь.

Кабинет захламлён и выглядит так, ну, как и должна выглядеть обитель чокнутого алхимика — свитки, книги, странные существа в формалине, светильники-черепа.

Всё, конечно же, в чёрных тонах.

Так и подмывает спросить: «А вы, часом, не в гробу ли спите?», но сдерживаюсь.

Сажусь на чёрный-чёрный стул у чёрного-чёрного стола. И ректор в чёрной-чёрной мантии нависает надо мной. Смотрит мне прямо в глаза, будто душу пьёт.

Брр!

— Имел разговор начальством, то бишь — с Комитетом нашим по балансу. На ваш счёт.

Ой, клянусь своими крылышками, разговор был не из приятных.

А если добавить к этому сожранные мяв-куном Ignotum bestia, то можно представить в каком состоянии прибывал наш зельевар. Как там назвал тот тролль свою тётушку — Бурлящий Котёл? Вот-вот, что-то очень близкое к этому. И я в этом вареве.

Поэтому спрашиваю робко:

— И что говорило начальство?

— Оно орало!

— Вот как. Надо было перековать на мечи.

— Перековать?

— Угу, орала. Ну если мечи в орала перековывают, то и наоборот же можно.

Пытаюсь изобразить жестами процесс перековки.

— Так, женщина, — вскипает Хмурус, — решила свести меня с ума?

— Что вы, господин ректор. И в мыслях не было. Это просто мышление у меня такое. Ассоциативное.

— Вы мне эти свои ассоциации бросьте! У меня только чётко и по делу. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте…

— Поняла-поняла, — примирительно поднимаю руки.

— Вот и умница, — кривится Хмурус и садится в чёрное-чёрное кресло за чёрный-чёрный ректорский стол. — В общем, начальство наорало, что моя академия совершенно не выставляет вакансий. Уже лет сто как. И что я непременно должен взять вас на работу.

— Вот и здорово! Видите, само всё устроилось!

— Ничего ещё не устроилось, — хмуро обрывает Хмурус. — Вакансий действительно нет. Да и что может делать фея в Академии Тёмного Колдовства?

— Преподавать, например.

— И какую дисциплину, позвольте спросить?

Задумываюсь. Действительно, что я могу влить в умы студентов? Что знаю лучше всего?