Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

— Что ты здесь делаешь? — она говорит первой и отряхивает одежду.

— Работаю, — отзываюсь я. — А ты?

— А я на свадьбу к сестре приехала.

— К сестре?

Иолара хмыкает и поворачивается к Злобинде.

— Ты ей не сказала?

Та разводит руками.

— Ты же сама сказала, что хотела сделать сюрприз.

Последнее слово Злобинда закавычивает пальцами.

— Ах да, точно. Но это не повод не вспоминать о родственниках.

— Но ты ведь тоже не говорила, что знакома с Айсель.

Иолара прыскает в кулак.

— Айсель? Ну и имечко! Мяв-кун что ли придумал?

На её смешок оборачивается Мурчелло. Вся морда в сливочном креме, одной лапой обнимает кастрюлю, другой — выгребает лакомство и слизывает с подушечек пальцев.

— А что, хмяврошее же имяв!

Но его, кажется, не слышат.

Иолара зеленеет, прямо, как Хмурус, а глаза её, наоборот, чуть ли не белеют от гнева.

И в повисшей звенящей тишине она произносит, чеканя каждое слово:

— Он. Сожрал. Мой. Крем.

В комнате темнеет, как пред бурей, которая, знаю точно, с минуты на минуту грянет.

Иолара загорается и полыхает. А когда она вспыхивает — лучше держаться подальше. Язычки пламени пляшут на тонких пальцах, разливаются по алой атласной юбке.

Женщина-огонь, в буквально смысле.

— Я зажарю тебя, — говорит она, устрашающе растягивая гласные. — И скормлю…

Попытку кого-либо зажарить в его лаборатории на корню пресекает Хмурус, окатывая горячую красотку водой прямо из полового ведра. Тряпка цепляется за шпильки с резными головками и свешивается мантильей, украшая изящную причёску Иолары.

— Дядя! — взывает она. — Ты спятил?

— Дядя? — кажется, мои брови переместились на лоб.

— Дядя, — подтверждает Злобинда.

— Угу, дядя, мур, — резюмирует Мурчелло, дожирая крем.

Да у них тут целое семейство собралось. Теперь-то понятно, почему Иолара превратила его лабораторию в кухню, а он стоически это выдержал.

Но сжигать свои личные апартаменты не позволит даже близкой родственнице. Что и заявляет, выдерживая её гневный, почти ненавидящий взгляд.

Мне становится её жаль. Парочкой взмахов волшебной палочкой я возвращаю её облику прежний вызывающий, но притягательный вид.

— Иди в гостиную, Иолара, — строго приказывает Хмурус. — Отдохни, остынь. А то не успела приехать — всё хлопочешь.

Она упрямо мотает рыжеватой шевелюрой.

— Я должна испечь сестре свадебный пирог! — и снова — к столу, где между колб и реторт белые дорожки муки.

— Обязательно, — всё тем же бескомпромиссным тоном продолжает Хмурус. — Но сейчас ты пойдёшь и будешь отдыхать.

Она кивает и мелкими семенящими шагами идёт к внутренней массивной двери, возле неё останавливается, окидывает нас добрым взглядом а-ля «я-ваша-бабушка-напекла-пироги», делает книксен и всё-таки уходит.

— Опять твои шуточки, Хмурус! — тихо рычит Злобинда.

— Иначе бы она не ушла, — холодно заявляет он, заклинанием очищает стол от последствий кулинарии, подзывает нас. — За дело! У нас тут прелюбопытный след.

Он кидает на стол тёмный блинчик, уже похожий на изрядно измочаленную тряпку.

— Взгляните на эти его края, — он обводит след, — видите, они уже сильно истрепались. Это говорит нам о том, что след оставлен давным-давно. Ну-ка, Злобинда, определи-ка нам его возраст?

Она кивает, рисует в воздухе пентаграммы, которые тут же подсвечиваются то красноватым, то золотистым сиянием. Кружат, словно листья по ветру, сменяют друг друга, вертятся шестерёнками…

Лицо Злобинды серьёзнеет и вытягивается:

— Думаю, он остался с Поздне-Незапамятных времён, — наконец, выдаёт она.

— А Поздне-Незапамятные — это у нас какие?.. — продолжает экзаменовать Хмурус.

Но отвечает не Злобинда, а я, потому что вдруг осеняет догадкой:

— Те, когда ещё жили сказочники и появись крысоры…

Действительно, непростой след! Вон куда увёл.

— Мурчелло, — Хмурус окликает мяв-куна, который сытый и довольный, развалился на скамье и, кажется, собрался храпеть, — где именно ты напал на этот след?

— Мур-мяв, — отзывается пушистый обжора, — на третьем этаже. Возле кабинета экспериментальной магии.

— Очень интересно, — Хмурус обхватывает острый подбородок тонкими пальцами, — экспериментальная магия, значит? Кто же в Поздне-Незапамятные времена мог настолько увлечься ею, что не заметил, как наследил?

Хмурус прохаживается туда-сюда в задумчивости. А Злобинда всё ещё колдует над следом. И вдруг бледнеет и отшатывается от стола.

Её трясёт, а глаза становится безумными.

— Ты будто чёрта увидела, — хмыкает наш ректор.

Злобинда судорожно сглатывает, облизывает губы и говорит:

— Лучше бы чёрта. Этот след принадлежит не магу и не сказочному существу…

— А кому же? Рассказывай, не томи!

— Я не знаю, насколько эта информация достоверна. Она попалась мне случайно в околонаучной статье из журнала «Вестник Бесконечного»…

— И что же там было, ну же… — Хмурус заметно раздражён. — Что ты мнёшься, как нерадивая студентка на экзамене!

— Потому что информация дикая и похожая на чушь, — сознаётся она. — Речь шла о существах, отрицающих наличие магии в мире. Автор назвал их вещниками . То есть, они признают лишь вещь , которую можно подержать и пощупать. И не признают ничего абстрактного. Я тогда решила, что автор той статьи не совсем здоров. Но теперь увидела, насколько он прав. Впрочем, убедитесь сами.

Она машет в сторону стола, где над чёрной тряпочкой следа гаснут и рассыпаются золотыми искрами магические формулы…

У волшебных народов — свои страхи. И главный из них — отрицание магии.

Поэтому в лаборатории воцаряется тишина. И даже мяв-кун вскидывается и сидит, испуганно хлопая радужными глазами.

— Час от часу нелегче, — произносит, наконец, Хмурус и задумывается, покусывая губы. Потом смотрит на притихших нас и говорит: — Сегодня заклинание поиска точно делать не будем. Нужно собрать как можно больше информации об этих вещниках. А сейчас — идите отдыхать. У тебя же завтра свадьба, Злобинда. Тебе нужно иметь хороший цвет лица, а значит, не помешает здоровый сон.

Она щурится:

— С чего это ты вдруг стал таким заботливым, дядюшка ?

— С того, что завтра — ни свет ни заря — меня ждёт кошмар в виде твоей полоумной сестрёнки.

И машет на нас пренебрежительно: идите, идите, мол.

Злобинда цепляет меня под руку и ведёт к двери.

Мурчелло — почему-то на цыпочках и как-то пригнувшись — направляется за нами, но Хмурус останавливает его:

— А ты, мой пушистый друг, останься. Разговорчик есть.

У самого же голос мягкий, бархатный, будто кутает.

Мурчелло так и застывает в позе статуи «неудавшегося побега».

А мы со Злобиндой благополучно покидаем апартаменты зельевара. По коридору идём молча, а у двери своей комнаты она останавливается и прикладывает палец к губам: